Дойти до горизонта - Ильин Андрей (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
«. В море Северо-Западный и Северо-Восточный ветра делают плавание очень трудным, часто подвергали они нас крайней опасности, задувая с силой шторма и вынуждая к рискам, нередко выходившим за пределы благоразумия. Ветер здесь крепчает вдруг, разводит огромное волнение и потом, стихнув так же скоро, оставляет после себя самую несносную зыбь Вообще говоря, Аральское море принадлежит к числу самых бурливых и беспокойных». И ниже об одном из штормов: «В восемь часов ветер вдруг от запада и засвежело… В девять часов утра ветер скрепчал до степени шторма, и я бросил другой якорь. Волнение развело огромное и, так сказать, бурунное, отчего каждый вал с ужасающей силой ударял шхуну… и я ежеминутно ожидал гибели. В семь часов вечера налетел страшный шквал с градом. Не постигаю, как не оборвались канаты и как мы уцелели. Потом всю ночь ни ветер, ни волнение не смягчились нисколько, и мы обязаны спасением единственно божьему милосердию».
Бутакову было с чем сравнивать свои впечатления. Еще молодым морским офицером он совершил трехгодичное кругосветное плавание на парусном транспорте «Або» — пересек Атлантический, Индийский, Тихий океаны и множество морей, оставив за кормой в общей сложности 44 108 миль!
Ну как было не загордиться нам, «последователям» Бутакова? Мы раздувались от гордости, как поющие лягушки на болоте, и забывали о «службе»!
К вечеру я принял вахту. Не в 23.00, как раньше, а что-то около одиннадцати. Вы чувствуете — «что-то около…» Хороша дисциплинка! Салифанов под керосиновой лампой раскладывал пасьянс. Он мешал валетов с королями, тузов с восьмерками.
— Если пасьянс получится, я тебя сменю в три часа, — сообщил он мне, — если не получится, в четыре!
И продолжал свои упражнения. Безусловно, это был очередной и довольно глупый розыгрыш, но я стал с опаской наблюдать за развитием карточного сюжета.
— Ты десятку вон туда положи, — советовал я.
— Эк ты засуетился, бедолага! Не хочешь лишний часик постоять! — жалел меня Сергей.
Ничего себе часик — шестьдесят минут!
— Ты брось такие дурацкие шуточки, — рассердился я, — отстоишь как миленький!
— Это как карты покажут, касатик! Против судьбы не пойдешь, — коверкая язык под цыганку, изрек Сергей.
Я нервничал, как зритель, сидящий на галерке на самом неудобном месте. Я тянул шею, привставал на ногах, пытаясь не пропустить происходящее на сцене.
Сергей не спешил. Пасьянс его уже интересовал мало. Он наслаждался моими страданиями.
— Вот эту дамочку мы бросим сюда. Или сюда? Как ты считаешь, Андрюшка?
Я молчал. Но для продолжения диалога Сергею мой голос не требовался. Он прекрасно обходился один. Наконец, он с огромным сожалением вздохнул и уложил последнюю карту.
— Сошелся! — пожаловался он.
Наглец, он еще искал моего сострадания!
— Ладно, буди меня в три часа, — милостиво разрешил Салифанов.
«Разбужу без пятнадцати три», — твердо решил я про себя. Сергей со вкусом заерзал на постели.
— Хорошо! Ножкам тепло, спинке сухо, в бочок не дует, — издевнулся он под занавес. Зевнул сладко, потянулся.
— Не желаешь погреться? — с ясно провокационной целью предложил он.
Я почувствовал, как ему сейчас хорошо.
— Ах да, ты ведь не можешь, — «вспомнил» Сергей, — ты же за руль держишься. Жаль. Жаль.
Он еще раз зевнул, до хруста в челюстях, и улегся, демонстрируя удобство. Ну, каков! Добился своего. Моя вахта только началась, а я уже мечтаю о постели, как курильщик о махорке. Лечь бы, закрыть глаза… Мощный зевок раздвинул мои челюсти. Я сопротивлялся, пытался загнать его обратно, но только шире раскрыл рот. Зевнул так, что уперся подбородком в грудь. По спине побежали колючие мурашки. «Бр-р», — передернул я плечами.
— Спать хочешь? — приподняв голову, сочувственно спросил Сергей и тут же добавил, не меняя тона:
— А не будешь!
— Разбужу полтретьего, — обозлился я.
Море шумно вздыхало в беспокойной ночной дреме. Я притянул к себе приемник, включил, негромко щелкнул динамик. Я закрутил ручку регулятора громкости до упора. В динамике что-то захрипело. Приблизил приемник к уху. Кажется, играла музыка. Покрутил во все стороны, пошарил по средним и длинным волнам. Громче не стало. Вездесущая влага добралась до батареек, и динамик наверняка отсырел. Четыре часа ночной вахты одному, в полной темноте, да еще без приемника — это трудно настолько, что передать не берусь. С курсом плот справлялся самостоятельно. Я оказался безработным. Я начал убивать время. Я приканчивал минуты, как командированный гостиничных клопов, с такой же озлобленной решимостью. Я загонял их десятками в ловушки и уничтожал скопом, если удавалось придумывать длительные занятия, например, дозаправку «летучей мыши». И бил поодиночке путем чесаний, вздохов, покашливаний, зевания. Таким образом убил час и принялся за другой. Десять минут размышлял о том, как буду отъедаться дома. Представлял в мельчайших, даже микроскопических подробностях до тех пор, пока с языка не закапала слюна. Тогда начал фантазировать на тему «Возвращение героев-покорителей домой». Здесь наличествовали цветы, журналисты, пионеры, духовые оркестры и слезы. Еще четверть затратил на сочинение убийственной фразы, которую произнесу пред ясными очами Васеньева и Монаховой. Итого, отправил в небытие еще сорок минут. И здесь допустил роковую ошибку: стал мечтать о близком. О том, как лягу спать через два часа двадцать минут. Этого оказалось достаточно, чтобы неожиданная истома парализовала мою волю и сознание. Я «поплыл». Стало ужасно неуютно сидеть вот так, скрючившись, посреди моря, на плоском как блин плоту, где не предусмотрено ни рулевых рубок, ни кают. Холодный озноб пополз по спине. Задеревеневшие от неудобной позы ноги ныли. Стало себя жалко. Я пододвинулся ближе к постели. Из-под одеял слышалось умиротворенное сопение Сергея и Татьяны.
— Кому станет плохо, если ноги будут в тепле? — задал я себе хитрый вопрос. — Безусловно, никому! Будет сплошная польза. Значит, я имею право пихнуть свои ступни под одеяла? Конечно, — вновь согласился я. Не мог же я сам себе отказать! С салифановской стороны внедряться было опасно. Не дай бог проснется — шума не оберешься. Я приподнял одеяло и нырнул ногами внутрь. Некоторое время сидел в тихом блаженстве. Но потом спохватился — неприлично складывать ноги перед самым лицом Тани. А ну, как дама проснется? Откроет глаза и вместо ожидаемого лица прекрасного эльфа, в крайнем случае букета свежесрезанных роз, обнаружит два моих сорок третьих размера. Надо заботиться о психическом состоянии прекрасного пола. Если честно, я изрядно шельмовал в тот момент, но измучившееся от бытовой неустроенности тело убедило совесть, что все делается исключительно ради благополучия Войцевой. Ужом я ввинчивался глубже в спальную берлогу. Вот так, хорошо! До румпеля я могу дотянуться и отсюда. Но этого пока не требуется. Компас рядом. Полчаса я честно пялился в темноту. Отсутствие видимых ориентиров утомляло зрение. Хоть бы какой шальной корабль мелькнул на горизонте. Нет, все та же пустота. Глаза щипало, как от попавшего внутрь песка. Я часто-часто моргал, выступали слезы. Скоро глаза стали самопроизвольно смыкаться. Волевыми усилиями я разлеплял их, но они назло снова закрывались. Брызнул на лицо пригоршню забортной воды, растер кожу, мышцы. Кровь прилила к голове. Но потом глазные мышцы против моего желания сократились, веки упали вниз, зашторивая утомившиеся зрачки. Я проваливался в мгновенный сон, но быстро пробуждался. С ног тянуло теплом. Мерные вздохи моря и ныряния плота баюкали не хуже дуэта колыбельной песни с люлькой. Промежутки зажмуривания становились все более продолжительными. Иногда открывать глаза без помощи пальцев было невозможно. Мышцы лица сводило судорогами, как ноги в холодной воде. Я пережидал боль, размежевывал веки, но спустя несколько минут они вновь захлопывались. Наверное, нужно было встать и умыться, но достаточно было чуть шевельнуться, как тело начинало сотрясать в ознобе. Наконец я отключился надолго. Видел какие-то сны, удивительно переплетающиеся с действительностью. Плот качался, и мне снился идущий поезд. Падали гребни, барабаня брызгами в натянутый полиэтилен, и в сон проникал ливневый дождь. Я постоянно пробуждался, казалось, спал секунды, всматривался в компас, убеждался, что плот держит заданный курс, и скоро вновь задремывал, вжимаясь спиной в теплоту Таниного тела. Так и не заметил конца вахты, прихватил из салифановской доли тридцать минут.
