Искатель. 1966. Выпуск №5 - Смирнов Виктор Васильевич (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Через несколько минут, увешанный подрывными патронами, лейтенант сошел на лед.
— Закладывай по курсу через каждые двадцать метров, — прокричал командир.
— Хорошо, сделаем, как учили старшие, — помощник, отойдя немного от корабля, стал долбить первую лунку.
На мостике воцарилась гнетущая настороженная тишина. Было только слышно, как тикали установленные на передней стенке рубки морские часы.
Неожиданно прозвучавший раскатистый глухой взрыв заставил всех вздрогнуть. Упругая волна воздуха ударила по катеру. Все увидели, как справа от корабля, отсекая льдину, в которой он был зажат, от основного поля, голубой молнией прошла в туман глубокая трещина. К тиканью часов прибавился звук щелчков репетира гирокомпаса — льдину вместе с катером, разворачивая, стало относить на юг.
— Эх, черт, не получилось, катер отрубило вместе со льдом от основного поля, — командир напряженно всматривался в расширяющийся и уже начинающий расплываться в тумане проран между запертым в ледяной плен катером и основной массой льда. Часть ледяного поля с зажатым в нем катером стало сносить к югу.
Соединив подрывные патроны детонирующим шнуром, лейтенант сделал отвод и, спрятавшись за высокий гребень тороса, поджег фитиль…
Гул взрыва слился со звуком рассыпающегося льда. Холодная масса, рухнув всей своей тяжестью, накрыла лежащего у ее подножья лейтенанта. Резкая, рвущая на части боль захлестнула тело. Сверху как будто ударили чем-то тяжелым и плоским по голове, и все исчезло…
От резкого крика лейтенанта медведь отпрянул назад и сел. Сел так, как это делают собаки, когда их хотят заставить служить. В его взгляде было больше недоумения, чем свирепости. Очевидно, он был молод и еще никогда не видел людей. Казалось, он хотел осмыслить, что это за существо — медведь не медведь, тюлень не тюлень, и почему оно так громко кричит. Он сидел, покачивая из стороны в сторону свою длинную морду с маленькими круглыми ушами. Затем, приподнявшись, точно принюхиваясь, потянулся к человеку.
Из последних сил лейтенант дернулся, пытаясь освободить тело. Торосы, хлопья тумана, медведь — все завертелось перед глазами. Страшная боль дрожащей судорогой свела мышцы, и он, теряя сознание, снова повалился на лед…
Когда он очнулся, туман все такой же плотной вуалью затягивал все вокруг. Что сейчас — утро или вечер! Сколько прошло времени! Лейтенант не знал. Медведь лежал почти рядом. Склонив голову набок и вытянув передние лапы, он с довольным урчанием, разгрызая хрустящие кости, расправлялся со здоровенной пятнистой треской. Тут же лежала вторая рыбина.
Человек тоже хотел есть. Он протянул руку к рыбе. Медведь поднял голову, прекратил есть и, уставившись на человека черными бусинками глаз, заворчал. Лейтенант схватил рыбу за хвост. Медведь заворчал громче и лапой, как это часто делают котята, накрыл рыбу. «Не жадничай, жри свою, будь человеком», — лейтенант вырвал рыбу и впился зубами в мясистую сочную спинку.
Медведь перестал ворчать и с явным удивлением и недоумением, несколько приподняв и отстранив назад голову, уставился на человека. Потом глубоко вздохнул и принялся за еду. Покончив с рыбой, он лег, вытянул лапы, положил на них морду и зажмурил глаза.
Лейтенант снял перчатку, вытер лицо и, опустив подбородок на кулак, задумался…
Конечно, катер, наверное, унесло далеко. Рано или поздно крупная волна освободит его ото льда. А что толку! Горючего почти нет. Кругом туман, да еще такой густой. Их хоть самих спасай. Да и сколько времени прошло! День-два! А может быть, и больше… На поясе у него охотничий нож, но как до него добраться! А если и доберется, что сможет сделать парализованный, полуживой человек с молодым здоровым зверем!» Во всяком случае, если сразу не съел, то пока сыт — не тронет… С этими мыслями лейтенант опять погрузился в какой-то полусон, полузабытье.
В воспаленном мозгу так, словно он ее чувствовал, назойливо и нудно, как звук одинакового тона, пульсировала одна и та же мысль: «Только не заснуть. Не смей спать, не спи. — Лейтенант опять приподнял начинающую тяжелеть голову. — Не спи, слышишь, не спи!» Но сил уже не было. Отяжелевшие веки смыкались сами собой. Голова безжизненно упала на руки. И, уже засыпая, он все еще шевелил губами: «Только не заснуть, спать нельзя — это смерть… смерть… смерть…»
Проснулся лейтенант от ощущения чего-то влажного и шершавого на лице. Прямо перед глазами он увидел длинный красный язык, два белых огромных клыка в раскрытой пасти зверя.
Лейтенант отпрянул назад и правой рукой ударил медведя по морде.
— Брысь, гад, сволочь, людоед проклятый!
Медведь отстранился, лег на бок и, размахивая лапами, сбил с лейтенанта шапку. Передними лапами он притянул ее к себе, затем отбросил задними, опять притянул и, повернувшись к человеку, лизнул его в лицо…
«Играет, собака, — радостное тепло разлилось по телу лейтенанта. — А ведь во всех справочниках написано, что белый медведь самый свирепый хищник…»
Лейтенант взял шапку и несколько раз легонько ударил медведя по морде. Тот одобрительно заурчал, одновременно стараясь поймать шапку зубами.
— Ну вот, друг, раз я для тебя невкусный, сходил бы еще за рыбкой, — лейтенант хлопнул медведя ладонью по носу и надел шапку.
И зверь как будто понял. Он поднял голову, понюхал воздух и, тяжело встав на ноги, прихрамывая, пошел к торосам.
В следующий раз лейтенант пришел в себя оттого, что лед под ним словно качается на волнах. Неподалеку сидел медведь. Рыбы около него не было. Он тревожно вертел головой, словно чувствовал приближение какой-то опасности. Откуда-то издалека доносился слабый шум, похожий на шум прибоя. Лейтенант приподнялся и ощутил всем телом, что лед уже не так сильно давит на его ноги. Он посмотрел назад и понял беспокойство медведя. Почти поперек тороса, где лежал лейтенант, проходила узкая глубокая трещина. Торос медленно рассыпался, куски льда соскальзывали вниз и с бульканьем исчезали в воде. Лейтенант уперся руками в лед, напружинил мышцы и, превозмогая сверлящую, отдающуюся во всем теле боль, срывая ногти дернулся вперед и выполз из-под обломков. Обессиленный, весь взмокший от пота, тяжело дыша, он уткнулся головой в мягкое, пахнущее рыбой и морем брюхо медведя. Кровь густыми волнами приливала к голове, руки дрожали. В ушах шумело, бешено колотилось сердце. Но он был свободен.
Несколько дней над небольшим островком, оставшимся oт ледяного поля, бушевала пурга. Ветер и мелкий колючий снег, как сквозь гребенку, дули холодом через зубья торосов. Прижавшись к теплому медвежьему боку и засунув под его огромную лапу голову, человек лежал, надежно укрытый от непогоды. Ни тюленей, ни рыбы не было — человек и зверь уже давно голодали.
Прислушиваясь к ударам медвежьего сердца, обессилевший от голода и нечеловеческих страданий, лейтенант поймал себя на том, что в его воспаленном сознание промелькнула мысль — один хороший удар остро отточенного охотничьего ножа, и у него будут гора мяса и теплая шкура. Будет жизнь…
«…Так, значит, вот как это происходит, — подумал он. — Когда жизни угрожает опасность, микроскопическое зернышко подлости и гнусности, заложенное где-то в самой дремучей глубине, начинает прорастать, развиваться, искать оправдания и опутывать совесть…» Описав дугу, нож, оставляя на воде круги, исчез в полынье. Человек прижался покрепче к теплому беку зверя, проглотил голодную слюну и под ритмичные удары его сердца заснул…
Казалось, тысячи кузнечиков стрекочут у самого уха лейтенанта. Он поднял голову и, стряхивая сон, попытался приподняться на обессилевших от голода, дрожащих и несгибающихся руках. Первое, что он увидел, был стоящий со вздыбленной на загривке шерстью медведь. Он смотрел куда-то в глубину ледяного поля и глухо рычал. Лейтенант перевел взгляд и увидел за торосами, метрах в двухстах от себя, вертолет. От него к лейтенанту перепрыгивая через трещины, бежали люди.
Лейтенант попытался встать на ноги, но, застонав от боли, свалился на бок и словно провалился в черно-красную бездну…
