Одинокий всадник - Караманулы Курмангазы (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗

Он совсем выдохся. Еще хватило силы, чтобы взобраться на вершину ближайшего бархана и оглядеться, потом он сел, снял со спины бурдюк, но, сколько ни старался, из него не выжалось ни капли. Сухим языком облизал потрескавшиеся губы. У него было такое чувство, что язык распух и не помещается во рту.

Его охватила ярость: «Да что же, в самом деле, подыхать, что ли!» Еще немного, и он свалится без сил и останется здесь навсегда. А потом найдут его выбеленные дождями и солнцем кости, как они нашли несколько дней назад с Баймагамбетом. Нет, он этого позволить не может. Никакие злые силы не заставят его сдаться. Он сейчас встанет и пойдет. Пойдет и найдет какой-нибудь овраг, где можно докопаться до воды. И будет рыть саблей до тех пор, пока не докопается до этой воды. Пусть придется истратить все оставшиеся силы, но это единственная возможность выжить. Без пищи он еще проживет, ослабеет, но проживет. Помнится, Салык говорил, как они еще в гражданскую несколько дней не ели и все равно остались живы. И с ним ничего не случится, а без воды — смерть. Хорошо, что взял с собой эту саблю. Когда цеплял ее к поясу, не думал, что она пригодится ему в бою или он с нею будет выглядеть более воинственным. Это Куспану хотелось выглядеть воинственней. Киикбай же взял эту саблю лишь как память о погибшем друге. Он передаст ее потом братишке Куспана, пусть помнит о старшем брате, да и другие пусть помнят о нем.

И опять он шел и шел, внимательно поглядывая по сторонам: не встретится ли островок рогоза или какие-нибудь тростники. Обычно в таких местах и бывает вода, хотя все вокруг занесено песком. Раздумывая так, он ушел довольно далеко и внезапно заметил, что у него под ногами уже не сыпучий песок, а довольно рыхлая почва, поросшая типчаком, полынью и пыреем. А вот, наконец, стали попадаться и тростники. Сердце его радостно запрыгало: «Может быть, поблизости река Кзылшан?» Ему вдруг показалось: стоит лишь подняться на какую-нибудь возвышенность и оглядеться, как перед ним заблестит такая живительная, такая прекрасная водная гладь, что можно будет упасть в нее и пить, пить, пить без конца.

Киикбай задыхался от нетерпения, когда поднимался на невысокий пригорок. И что же? Опять, насколько хватало глаз, простирались бесконечные волны барханов.

И все-таки надежда теперь уже не покидала парня. Он спустился с холма и стал выискивать какую-нибудь впадину, чтобы хоть копать поменьше было, и вскоре наткнулся на небольшую полянку с тремя низкорослыми корявыми березками. Под березками что-то зеленело. Бросившись вперед, Киикбай не удержал радостного крика: перед ним были ежевичные заросли! Откинув карабин в сторону, он торопливо собирал и совал ягоды в рот. Жевать было некогда. Язык сам проталкивал сочные комки в горло.

Он ползал по поляне до тех пор, пока не почувствовал, что желудок полон, да и жажды, что нестерпимо мучила его несколько часов, кажется, не стало. Зачем теперь рыть колодец! Он отцепил пустой бурдюк и принялся наполнять его ягодами: это ведь сразу и еда, и питье! Ежевики было много, но пришлось довольно сильно намять колени, пока бурдюк наполнился.

Потом он поискал место для ночлега, и не успел коснуться головой земли, как усталость сковала его сном.

20

Ночью ему приснилось нечто странное. В безводной и безлюдной пустынной степи на четырех стойках был сооружен навес, а на крыше этого навеса сидела девушка с двумя длинными косами и в белом приталенном платье. Киикбай парил в воздухе над нею, и ему очень хотелось узнать, чем же занимается девушка здесь, на крыше. Она не поднимала головы и не смотрела на него, но он почему-то знал, что она очень красива. Наконец ему удалось рассмотреть, чем она была занята — вышивала. А Киикбай все летал и летал над ней, и было ему так хорошо, что не хотелось опускаться на землю.

Он и проснулся, все еще ощущая этот полет. Хотелось, чтобы сон продолжался: ведь Киикбай догадался, кто была эта девушка. Это была Инкар из аула Кулакчий.

Парень открыл глаза и почувствовал, что улыбается. Увидел над собой совершенно чистое синее небо и подумал: «Вспоминает ли она меня? Может, оттого и приснилась, что вспоминает?»

— Инкар, — с нежностью произнес он.

Красивое у нее имя, и сама она очень красивая. В Косагаче немало красивых девушек, но разве хоть одна из них сравнится с Инкар!

«Может быть, она тоже иногда видит меня во сне», — с тайной надеждой подумал он. Как бы ему хотелось, чтобы это было так!

Вокруг еще властвовали тени. Но солнце, поднимаясь все выше и выше, скоро прогонит их, заставит раствориться в песке.

Киикбай чувствовал себя посвежевшим и совершенно здоровым. Даже боль в ноге, кажется, прошла. Он подвигал этой ногой, помял ее — боли и впрямь не было. Зато давал знать себя голод. Конечно, он вчера наелся до отвала, но все равно это были лишь ягоды, а одними ими долго сыт не будешь. Он вспомнил про полный бурдюк этих ягод. Тут же развязал горловину и отправил в рот несколько горстей.

Сидел и ел, пока не заметил, что бурдюк ополовинен. «Хватит», — остановил он себя. Хотел было пойти опять к поляне и пополнить запас, но потом подумал, что на это уйдет немало времени, а ему надо идти, и отказался от своего намерения.

«Где-нибудь еще встретится», — успокоил он себя.

К полудню, пройдя верст пятнадцать и поднявшись на какой-то бархан, он глазам своим не поверил: по правую руку от него вдали темнели сосновые рощи, те самые рощи, которые они видели несколько дней назад.

Сначала Киикбай уверен был, что бандит свернет именно туда, но это оказалось ошибкой. Нет, Кулбатыр почему-то повернул в сторону. «Куда же он движется в таком случае? Что у него на уме?»

Киикбай устал от быстрой ходьбы. Хотелось как можно скорее настигнуть злодея. В глотке першило от сухости.

«Надо терпеть, — твердил он себе всю дорогу. — Надо терпеть!»

Наконец не выдержал, уселся, снял бурдюк и начал мять его кулаками, потом развязал и напился, глотая вместе с соком теплые ягоды. Но тут же укротил свою жадность: надо быть бережливым.

В самую жару, когда солнце повисло на макушке неба и, казалось, не хотело сдвинуться с места, следы вывели его в довольно глубокую лощину. Еще до этого его немало удивило то, что следы, шедшие прямо, стали описывать круги и петлять. Кулбатыр явно был не в себе.

Пройдя по лощине несколько шагов, парень неожиданно увидел метрах в десяти брошенное седло. Сердце Киикбая замерло. Он снял с плеча карабин, клацнул затвором, загоняя в ствол патрон.

Слева виднелись заросли ивняка, и Киикбаю казалось, что сейчас оттуда грянет выстрел. Но было тихо. Киикбай пригляделся как следует и понял: страхи его напрасны.

Он обследовал всю лощину. Конечно, это было место ночевки Кулбатыра. Вот тут он лежал, а вот его не очень четкие следы. Видимо, бандит ранен в ногу, потому что справа остается нечто похожее на борозду, а рядом — заметный отпечаток тыльника винтовки.

За ивняком Кулбатыр хотел выкопать колодец, но углубился всего сантиметров на тридцать и бросил. Не хватало сил. Киикбай вернулся к седлу и нашел рядом с ним коржун.

«Что бы все это могло значить? — ломал он голову. — Почему Кулбатыр уехал охлябью [30]?»

Только выбравшись из лощины, парень понял, что тут происходило. На песке была невообразимая мешанина из конских и человеческих следов. Киикбаю вспомнилось, как позавчера, после ранения, бандит с отчаянием карабкался на своего коня. Тут, видимо, было то же самое. Кулбатыр попытался взобраться в седло, но именно оно и мешало перекинуть ногу. Тогда он сбросил его, подвел коня вот к этому бугорку и кое-как влез ему на спину. Стало ясно парню и другое: Кулбатыр ни разу не останавливался, вероятно, боялся слезть с лошади и сделал первую, вот эту, остановку, когда его окончательно покинули силы.

Следы опять вели в сторону от сосняков. После всего увиденного в лощине теперь и это поддавалось объяснению. Кулбатыру, наверно, до того худо, что он решил уже не прятаться, а добраться до какого-нибудь ближайшего аула — ему нужна людская помощь.