Диамат (Роман) - Дуленцов Максим (читать книги без регистрации .txt) 📗
— Занять позиции! — раздалась команда.
Гимназисты вылезли, сгрудились у сугробов. Их разогнали в строй, поставили цепью справа от состава.
— Вам с юнкерами левую сторону занимать, штабс-капитан, — приказал незнакомый полковник.
Левая сторона — это правая сторона у противника. «Противник приедет на поезде, иначе зимой продвигаться невозможно, дороги переметены, кавалерия застрянет, — размышлял Василий Андреевич, зябко кутаясь в шинель. — Стало быть, выйдут они из вагонов как раз на нашу сторону. Ясно». Вспомнились уроки тактики в училище. Как давно это было, уже почти четыре года назад. Штабс-капитан ощутил себя глубоко пожилым.
Юнкерам он приказал распределиться дугой, от полотна в степь, захватывая, как серпом, пространство вдоль путей. Два пулемета поставил на флангах, подошел к каждому, осмотрел сектор. Всех положил в снег, дабы не замерзли от ветра, сам себе выкопал в снегу окопчик и стал ждать. Позади их состава доносились возгласы и хохот: господа офицеры воинства Центральной Рады пили утреннюю.
Война поначалу только расстроила молодого подпоручика Круглова в связи с невозможностью встретиться с ангелом своим. А потом она его испугала и утомила. На Южном фронте, куда отправили его полк, ход наступления русских развивался в положительном ключе. В первом же бою полурота, командиром которой он был назначен, потеряла четыре человека нижних чинов. И все бы ничего, но в следующем пуля австрийцев попала в грудь командиру роты, штабс-капитану Виноградову, который еще вечером пил с Василием Андреевичем вино и рассказывал веселые истории, а сегодня утром упал, похрипел немного и умер. Как же это: великий дар — жизнь, которую человек мог потратить на великие свершения, — вот так взял и исчез? Круглов не мог этого понять, но смерти стал бояться больше, чем когда-либо. Очень хотелось жить. А вокруг погибало все больше и больше людей, знакомых и совсем неизвестных. Вскоре, к ноябрю, всех кадровых офицеров выбило, Круглову присвоили звание поручика и дали под начало роту.
Рота поручика Круглова всегда выполняла задания и несла минимальные потери. Даже сам генерал Брусилов приезжал смотреть на действия роты Круглова, но ничего не сказал, хмыкнул и уехал, а Василий Андреевич получил выговор от командира полка, но тактики своей не изменил. Ибо надо было ему выжить и к Вареньке вернуться.
Все другие офицеры в начале войны вытаскивали револьвер, поднимались на бруствер, кричали что-то типа:
— А ну, братушки, чудо-богатыри, за царя и Отечество, вперед! — и шли впереди цепи своих нижних чинов, шагом, бодро, весело, пока не скашивала их очередь из пулемета или не встречал винтовочный залп.
Василий Андреевич этого не делал. Еще будучи командиром полуроты, он выгонял солдат из окопов, приказывал им ползти на карачках к противнику и сам полз следом. Скорость передвижения была не тише, чем у шагающей цепи, а вот зона поражения гораздо меньше. Ругали его за это, но он упрямо шел в атаку на карачках. Зато потери были минимальными, в основном ранения, а результат — очевидным. Его солдаты доползали до окопов австрийцев без единого выстрела и там штыками наводили панику на противника, который обнаруживал ползущих только уже у своего бруствера и оттого сильно пугался.
В апреле пятнадцатого года пуля все-таки догнала Круглова при выходе из окружения, но ранение было легкое, и он быстро вернулся в строй. Через год, уже командуя ротой в чине штабс-капитана, на карачках быстрее других он занял позиции врага у карпатских предгорий, за что нижние чины получили пять Георгиевских крестов. Его же самого хотели представить к ордену Святого Георгия, но, памятуя о странностях его тактики, порешили, что такой высокой награды атака на карачках не заслуживает, вручили Станислава. Дожил Василий Андреевич до конца войны да на другую войну попал, а так хотелось домой, в старую жизнь.
На второй день стояния в обороне прибыли красные войска.
— Едут, — прошло по цепи. В морозной дали сначала углядели облако пара, затем паровоз. Машинист, видимо, увидел черневшие на снегу фигуры, да еще со стороны гимназической цепи раздались редкие, ненужные выстрелы, обнаружившие диспозицию. Поезд красных встал. Открылись двери вагонов, показались едва заметные фигурки людей. Василий Андреевич ждал. Пусть вылезут все. Потом коротко передал по цепи:
— Огонь!
Затарахтели пулеметы, забухали винтовки. Фигурки у вагонов упали, забегали, огрызаясь огоньками одиночных выстрелов.
— Огонь не прекращать!
От вагонов откалывались щепки. С задней платформы выкатили пушку, ухнул выстрел, снаряд пролетел далеко.
— Левый фланг, огонь по орудию.
Пушка больше не стреляла. Юнкера перезарядили оружие. Красные перенесли атаку на правый фланг, на черненькие шинельки гимназистов. Через какое-то время позади раздался свисток. Василий Андреевич оглянулся: состав задним ходом медленно катился в сторону Киева.
— Разворачивай пулеметы, по паровозу — огонь! — Круглов первый раз разозлился. Офицеры Центральной Рады бежали. «Сволочи, куда поехали?!» Но было поздно, состав набирал ход. Пушки красных начали стрелять, пока неточно, юнкера перенесли огонь на правый фланг, чтобы помочь гимназистам. Но тщетно, красные наступали, и их было значительно больше. Штабс-капитан приказал двум юнкерам переползти к черным шинелькам и передать, чтобы отходили:
— Пулеметы бросайте, перебежками вдоль путей бегом домой — марш!
И побежал сам. К ночи, погрузившись в эшелон, стоящий верстах в пяти за станцией, юнкера добрались до Киева, все живые и здоровые. О гимназистах Василий Андреевич ничего не знал.
Вскоре Киев был захвачен красными. Прапорщик Оборин ушел к Деникину, попрощавшись с боевыми товарищами. Семен подался к себе на Брянщину. Василий Андреевич же собрался на родину, и унтер Мартюшев — с ним. Уговорил Мартюшев переждать морозы, да и поезда не ходили. Только к весне смогли они выбраться с Украины до Москвы.
Уже вырвавшись из новой революционной столицы России, куда сбежали от немцев, подступающих к Петрограду, нынешние правители земли русской, попали Круглов и Мартюшев в страшную историю. Поезд их, идущий на Екатеринбург, остановили люди в черных тужурках, шинелях, папахах, с оружием, приказали всем сидеть, не рыпаться, прошлись по вагонам, кого обыскали, кого вывели из поезда и увели в неизвестном направлении. Вот и Василия Андреевича вывели.
— Встать, выходь, контра!
Собрали группу, повели к оврагу.
— Снимай все, деньги, золотишко вываливай, а не то…
Женщины завыли — прикладом их, чтобы не сотрясали воздух. Одна упала с проломленной головой. Людей с оружием было немного, человек пять. Один обыскивал, вынимал вещички и деньги, сдирал сережки и кольца. Другой курил. Трое держали винтовки. Василий Андреевич сжимал в кармане рукоять револьвера.
— А тех куды, у которых изъяли все? — послышался из кустов голос красногвардейца. Человек в кожанке, что курил, не вынимая изо рта папиросу, отрубил:
— Застрели контру.
Послышались громкие хлопки выстрелов.
— Да вы же воры, а не власть народная! Я буду жаловаться! — закричал на кожанку рядом стоящий бородач в пальто с бобровым воротником и тут же захлебнулся кровью и собственными зубами.
— Погодь, Кирюха, сыми с его сначала тужурку, мех попортишь!
Бородача раздели. Дошла очередь до Круглова.
— Ну чо, контра, вынимай все из карманов. Чо глазами зыркаешь?
Руки бандита потянулись к карманам шинели Василия Андреевича. Злость захлестнула, завертела, затмила сознание. Повалился красногвардеец на землю, уцепившись в недоумении за рукав шинели. Второй выстрел произвел штабс-капитан по вооруженному человеку. Третий сделать не успел, затворы щелкнули, винтовки уперлись в его грудь. Но тут грохнуло из кустов — один упал, второй ошарашенно на него посмотрел. Выбежал к Василию Андреевичу Мартюшев, в руке пистолет, подаренный ему перед уходом Семеном. И тут же осел на колени грузно, получив кусок свинца. Василий Андреевич выстрелил — упал второй красногвардеец. Человек в кожане давно метнулся в кусты и исчез.
