Золотой каньон - Лондон Джек (читать книги полностью .txt) 📗
Вершина перевернутого «V» и была, как видно, целью человека. Не раз его взгляд взбегал вверх по откосу, стремясь определить точку, где должен был исчезнуть золотоносный песок. К этой точке, где-то над его головой на склоне холма, и адресовался человек, фамильярно именуя ее «сударыня Жила».
— Ну-ка, пожалуйте сюда, сударыня Жила! Будьте столь милы и любезны, спускайтесь ко мне!
— Ладно, — заявил он затем, и в голосе его прозвучала решимость. — Ладно, сударыня Жила. Вижу, что придется мне самому подняться к вам и застукать вас на месте. Что ж, так и сделаю! Так и сделаю! — с угрозой добавил он немного погодя.
Каждый лоток земли человек носил промывать вниз к ручью; и чем выше по склону, тем богаче становились пробы, так что под конец он начал собирать золото в жестянку из-под пекарного порошка, которую небрежно засовывал в задний карман штанов. Человек был так поглощен своей работой, что не заметил медленно подкравшихся сумерек — предвестников близкой ночи, и спохватился лишь после того, как ему при всем старании не удалось разглядеть золотых блесток на дне лотка.
Он резко выпрямился. Притворный ужас и изумление изобразились на его лице, и он процедил сквозь зубы:
— Черт побери! Совсем память отшибло. И про обед позабыл!
Спотыкаясь, он перебрался в темноте через ручей и разжег свой запоздалый костер. Копченая грудинка, лепешки и подогретые бобы составили его ужин. Он закурил трубку и, сидя у тлеющих углей, прислушивался к шорохам ночи и глядел на лунный свет, струившийся сквозь чащу. Потом раскатал постель, стащил с ног тяжелые башмаки и натянул одеяло до самого подбородка. Лицо его в призрачном свете луны казалось бледным, как у мертвеца. Но мертвец этот довольно быстро воскрес и, внезапно приподнявшись на локте, еще раз окинул взглядом холм по ту сторону ручья.
— Доброй ночи, сударыня Жила! — сонным голосом крикнул он. — Доброй ночи!
Человек проспал серые предрассветные часы и проснулся, когда косой луч солнца ударил ему в закрытые веки. Вздрогнув, он открыл глаза и долго озирался вокруг, пока, наконец, не установил связи между событиями вчерашнего дня и настоящей минутой.
Одеться ему было недолго — только натянуть башмаки. Он посмотрел на костер, потом на холм, заколебался, но, поборов искушение, принялся раздувать огонь.
— Не спеши, Билл, не спеши! — уговаривал он самого себя. — Зачем пороть горячку? Взопреешь только, а что толку? Сударыня Жила подождет. Она никуда не убежит, покуда ты будешь завтракать. А сейчас не мешало бы слегка обновить наше меню. Так что ступай и действуй!
На берегу ручья человек срезал тонкий прут, потом достал из кармана кусок бечевки и изрядно помятую искусственную муху.
— Может, спозаранку еще будет клевать, — пробормотал он, закидывая удочку в заводь; а через минуту уже весело кричал: — Ну, что я говорил! Что я говорил!
Катушки у него не было, а терять даром время не хотелось, и он, очень быстро и ловко перебирая леску руками, вытащил из воды сверкающую на солнце десятидюймовую форель. Еще три форели быстро последовали одна за другой, обеспечив ему завтрак. Но когда человек подошел к переправе через ручей, снова направляясь к своему холму, неожиданная мысль поразила его, и он остановился.
— Не мешало бы, пожалуй, прогуляться вниз по ручью, поглядеть, что и как, — пробормотал он. — Кто его знает, какой прохвост может тут шататься поблизости. — И, продолжая бормотать: — Ей-ей, надо бы пойти поглядеть, — человек перебрался по камням через ручей, и все благоразумные мысли вылетели у него из головы, стоило ему погрузиться в работу.
Он разогнул спину, только когда стемнело. Поясницу у него ломило, и, потирая ее рукой, он проворчал:
— Ну что ты скажешь! Никак не упомню про обед, хоть ты тресни! Нет, надо взяться за ум, не то чего доброго превратишься в чудака, который постится от зари до зари.
— Самая что ни на есть распроклятая штука эти жилы — про все на свете позабудешь, — умозаключил человек, залезая на ночь под одеяло. Тем не менее и на этот раз он позабыл обратиться к холму с прощальным приветствием:
— Доброй ночи, сударыня Жила! Доброй ночи!
Поднявшись с солнцем и наскоро закусив, человек сразу принялся за дело. Он весь дрожал, как в лихорадке. Добыча, попадавшая к нему в лоток, становилась все богаче, и волнение его возрастало. Щеки его пылали — но не от зноя, а от снедавшего его внутреннего жара, — и он не чувствовал усталости, не замечал, как летит время. Наполнив лоток землей, он сбегал вниз промыть ее в ручье и потом, словно одержимый, тяжело дыша, спотыкаясь и сквернословя, снова бегом взбирался по откосу и опять наполнял лоток.
Он уже поднялся на сотню ярдов над ручьем и перевернутое «V» начинало принимать довольно отчетливую форму. Стороны золотоносного клина неуклонно сближались, и человек мысленно прикидывал, в какой точке должны они слиться. Там была его цель — вершина «V», и он промывал лоток за лотком, стараясь до нее добраться.
— Ярда на два повыше куста мансаниты и на ярд вправо, — решил он наконец.
Потом им овладело искушение.
— Проще, чем найти собственный нос, — изрек он и, оставив свою кропотливую промывку, взобрался по склону к намеченной цели. Там он наполнил лоток землей и спустился с ним к ручью. Золота в лотке не было ни крупинки. Человек рыл и рыл — то глубже, то на поверхности, промывал один лоток за другим, — но даже самая крошечная золотая блестка не досталась ему в награду за его труды. Он пришел в ярость и стал нещадно поносить себя за то, что поддался искушению, затем спустился по откосу и принялся за очередной ряд.
— Медленно, но верно, Билл. Медленно, но верно, — напевал он себе под нос. — Хватать счастье за глотку — не по твоей части; пора бы тебе это знать. Будь умником, Билл, будь умником. Медленно, но верно — вот твои козыри в любой игре. Ну и валяй с них, да так уж и держись до конца.
По мере того как пересекающие склон ряды ямок укорачивались, указывая, что стороны «V» сходятся к одной точке, глубина ям все возрастала. Золотой след уходил в недра холма. Только на глубине тридцати дюймов попадались теперь золотые блестки в пробах. Земля, взятая на глубине двадцати пяти дюймов от поверхности, как и на глубине тридцати пяти дюймов, совсем не приносила золота. У основания «V», на берегу ручья, человек находил золотые блестки у самых корней травы; но чем выше поднимался он по откосу, тем глубже уходило золото в землю. Рыть яму глубиной в три фута, только для того чтобы промыть один лоток, было делом нелегким, а прежде чем добраться до вершины «V» старателю предстояло вырыть еще невесть сколько таких ям.
— Кто ее знает, как глубоко может она уйти, — вздохнул человек, приостановившись на минуту и потирая занывшую поясницу.
Дрожа от нетерпения, с ломотой в спине и онемевшими мускулами, взбирался он вверх по откосу, киркой и лопатой кромсая темную податливую землю. Перед ним расстилался бархатистый склон холма, усеянный цветами, напоенный их пряным дыханием. Позади него земля лежала опустошенная, — казалось, какая-то страшная сыпь выступила на гладкой поверхности холма. В своем медленном продвижении вперед человек, словно улитка, осквернял красоту, оставляя после себя отвратительный след.
Глубже и глубже уходило золото в землю, но труды человека вознаграждались все возраставшим богатством проб. Двадцать центов, тридцать центов, пятьдесят, шестьдесят центов — так оценил золотоискатель результаты своих последних промывок, а на склоне дня он поставил рекорд, добыв с одной пробы сразу на целый доллар золотого песка.
— Чует мое сердце, что занесет сюда какого-нибудь пройдоху мне на горе, — сонно пробормотал он, закутываясь на ночь в одеяло до самого подбородка. И вдруг приподнялся и сел. — Билл! — крикнул он резко. — Ну-ка, послушай меня, Билл! Слышишь ты или нет? Завтра утром не мешает тебе порыскать вокруг, поглядеть, что и как. Понял? Завтра утром — смотри не позабудь! — Потом зевнул, посмотрел на холм и крикнул: — Доброй ночи, сударыня Жила!
