Опасное задание. Конец атамана(Повести) - Танхимович Залман Михайлович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Сидорова же бывший питерский слесарь с завода «Металлист» ненавидел особо. Среди трупов, сваленных на площади год назад в первую ночь появления белых в Джаркенте, был труп его жены — матери двух малолеток.
— Ну, ну, ладно, понимаем, — успокаивающе тронул Корнева за плечо Савва Думский, вылез из-за стола, нацедил квасу и выпил. У него накануне разболелся живот. Лечил он его спиртом — так посоветовали ему — и долечился до того, что еле протрезвел к совещанию. Виновато почесывая затылок и крякая, он все еще выгонял из себя хмель квасом.
— А Чалышев-то это кто будет? Правду сказывают, будто старинный князь он? — поинтересовался Корнев.
— Вроде.
— Дак у казахов князей ведь сроду не бывало? У них же одни баи только.
— Этот не чистопородный, из татар он, — пояснил Думский.
— То другое дело.
— Царь деда, не то прадеда его за какие-то особые заслуги титулом этим наградил.
— Какой? Николашка?
— Чу, сдурел! Говорю, прадеда. Не знаю какой. У этого Чалышева и кровя-то давно переменилась. Отец-то у него чистокровный казах был. А вот титул-то, смотри-ка ты, держится. Князем его величают, — и Думский удивленно раскинул в стороны руки.
Корнев поднялся, снял с вешалки полушубок, оделся и, кивнув головой, вышел из дома. Стали собираться в дорогу и Думский с Овдиенко. А за окнами дома все еще продолжал скрипеть снег.
Налет
Орудийный выстрел смял на исходе ночи тишину. Снаряд разворотил одну из стен лабаза, примыкавшего к дому Аггея Аггеевича. Вылетевшим из венца бревном прихлопнуло насмерть дремавшего у ворот часового.
Аггею Аггеевичу как раз перед этим понадобилось выйти по нужде на двор. Потеряв галоши, он кинулся назад в дом, но с перепугу не мог найти крыльцо. А к городу уже катились отовсюду глухие, пока еще дальние шумы. Со стороны кладбища застрочили пулеметы, загавкали лимонки.
— Господи, господи, — Салов ухватил руками живот и бросился к отхожему месту. Но не добежал до него, присел посредине двора, словно серпом подрубленный медвежьей болезнью. — Вот оно, вот оно, врасплох захватили, — лихорадочно твердил он. — Вот узун-кулак-то!
Улицей скакали конники. Кто то бил прикладом в закрытые ворота. В той половине дома, где разместился Сидоров, засветились окна, замелькали тени.
И полковник выскочил на крыльцо.
А за кладбищем, у развилки дорог, ровно в полутора верстах от города, пушил всех и вся отборнейшей сочной бранью Степан Мирошников. У орудия после первого же выстрела заел уже не один раз ремонтированный замок.
— Агха, агха, — приплясывал возле пушки артиллерист, отчаявшись устранить поломку, и от досады хватался за выношенную до плешин папаху. «Вот так похвастал, вот так наобещал накрыть сидоровский штаб».
А партизаны уже обходили орудие и исчезали за тощим березняком в низинке.
Проскакал мимо и Корнев. Погрозив кулаком, он тоже скрылся в предутренней дымке за леском.
Захваченные врасплох сидоровцы, возможно, не смогли бы оказать сопротивление, и к утру, как намечалось, с ними было бы покончено. Но всего предусмотреть заранее нельзя. Разве мог знать Корнев, что именно этой ночью два эскадрона белых под командованием есаула Остапенко будут возвращаться из Хоргоса, и окажутся совершенно случайно на пути наступающих, и примут на себя их первый удар, а за это время Сидоров сумеет погасить вспыхнувшую панику и организовать оборону?
Когда рассвело, полковник перебрался со штабом в лабаз. Он был твердо убежден, что дважды в одно и то же место снаряд не попадет.
Красные продолжали нажимать. Их ударная группа рвалась к центру города.
Сидоров не отходил от огромного, как дом, ларя, где стоял телефон. Возле него два ошалевших от усталости связиста. Они поочередно крутят ручку аппарата. Пока вести неутешительные. Но полковнику не верится, что именно в этом, похожем на могильники, исхлестанном ветрами степном городишке приходит конец его походу, пересекшему кровавой чертой карту гражданской войны от самой Волги. И он торопит телефонистов, требует наладить связь.
Поход свой полковник начал вместе с атаманом Дутовым. Вместе с ним откатывался он все дальше от великой реки, оставляя позади сожженные деревни и трупы.
По отголоскам боя можно было понять, что красные берут город в клещи. Вот-вот сомкнут их. Где-то совсем близко (до этого его не было слышно там) забил пулемет.
Полковник схватился рукой за воротник и рванул его книзу, словно сбрасывал с шеи удавку. С какой-то необычайной ясностью и остротой ощутил он, как захлестывает его солдат, его штаб, его самого эта страшная удавка.
К полковнику подскочил его адъютант поручик Звягинцев. Остальные штабисты сидели молчаливые и ждали донесений, вздрагивая всякий раз от любого выстрела. Они избегали встречи с дикими, налитыми кровью глазами Сидорова. Многое в эти минуты вставало в памяти у каждого из них и про полковничьи дела, и про свои собственные.
— Присядьте, господин полковник, — придвинул адъютант Сидорову пустой патронный ящик.
Сидоров оттолкнул ящик ногой, подступил ближе к телефонистам и яростно закричал на них:
— Где связь, в бога мать! Где? Почему молчит есаул Волков? Почему, я вас спрашиваю?
Телефонисты еще яростнее стали накручивать ручку аппарата.
— «Отвага», «Отвага». Я главный. Не слышу вас, отвечайте, — орал один из них в трубку.
Полковник вот-вот пустит в ход кулаки.
— А вы чего сопли распустили? Кто должен о донесениях беспокоиться? Что там делается? — махнул иступлено в сторону пролома Сидоров.
— Связь скоро должны наладить, я уже послал, — подскочил к нему адъютант.
— Меня ваше «скоро», поручик, абсолютно не устраивает. Вы кто — базарная баба или боевой офицер? Не слышите, как меняется обстановка?
Адъютант бросился к двери.
— Отставить, вы мне здесь будете нужны, — остановил его Сидоров, обвел глазами лабаз и отрывисто приказал, ткнув в сторону высокого сутулого офицера. — Вам, есаул, придется оторвать задницу от ларя. Идите.
Есаул поправил портупею и пошел насвистывая. Когда поравнялся с адъютантом, усмехнулся:
— Любимчиков под вы-ыстрелы не по-осылают, их с материнскою заботой бере-егут, — пробасил он, картинно козырнул и полез в пролом недоумевая: чего полковник тянет? Чего ждет? Драпать надо, пока не поздно, пока красная рвань не захлопнула окончательно капкан. Драпать.
Вдали, если вглядеться, видны белесовато-сизые хребты, они уткнулись в такую же сизую кромку неба. Где-то там, у этих гор, Хоргос, а от него рукой подать до чужой китайской земли.
Когда-то есаул Аксенов больше двух лет прожил среди китайцев. Но тогда его тянуло назад в Россию. Он не мог привыкнуть к фанзам, длинным смоляным косам у мужчин, к вкрадчивой семенящей походке женщин с уродливо маленькими ножками. Он тосковал там. Может, и теперь будет так же, но выбирать сейчас не из чего.
Лабаз позади. Пулеметные очереди, оказывается, не так уж близко. Еще дальше квакают лимонки — это за бревенчатыми стенами все выглядело иначе.
Есаул прошел через площадь. Волков занимает оборону по восточной окраине города. Шагая, есаул продолжал поглядывать на отгородившие горизонт сизые зазубрины хребтов. В той стороне выстрелов не слышно.
«А что если не ждать полковника?» — думает офицер.
В это время Сидоров, оттолкнув плечом связиста, сам накручивал ручку телефона. Зашевелились и штабисты. Одни из них подбегали к пролому, прислушивались, другие, нахлобучив папахи или шапки, выскакивали из лабаза и исчезали за глиняным дувалом, где голубел пропахший порохом зимний день.
И этот день вытолкнул вдруг откуда-то низкорослого, в опаленной шинели солдата. То был связной от Волкова. Его все ждали и проглядели поэтому. Он стоял в проломе и, тараща глаза, шумно дышал. Отдышавшись, хрипло сказал:
— Так что донесение от их благородия, — и протянул бумагу.
Адъютант схватил ее, пробежал глазами и, протянув полковнику, упавшим голосом доложил:
