Островитянин - Азаров Алексей Сергеевич (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Я следил за ним с видом первого ученика.
Петков достал авторучку, подчеркнул несколько строк. Разбросал на полях вопросительные знаки.
— Что-нибудь неясно? — сказал я. — Могу уточнить.
— Да нет, на сегодня хватит.
— А пометки?
Петков нехотя улыбнулся. Почесал щеку кончиком ручки.
— Не валяйте дурака, Багрянов. Ваши шуточки и подковырки были хороши за выпивкой, но не здесь.
— Что вам не нравится?
— Все. Тон. Манера. Побольше простоты!
Я и сам понимал, что веду себя не так, как следовало бы, но ничего не мог с собой поделать. «Раз начавши...»
Петков сложил листок пополам.
— Марко! Принеси портфель.
Оба охранника, пока я писал, торчали у двери. После стычки на бульваре Дондукова Петков не отпускал их от себя. Он явно не верил в мою искренность, а у меня не было доказательств чистосердечия. Сочинение, родившееся с немалым трудом и испещренное помарками и вставками, знаменовало самый первый, робкий еще шажок к нашему с Петковым сближению. Я писал его медленно, куда медленнее, нежели мог бы при желании, стремясь, чтобы каждая строчка с фотографической точностью запала в память. За этими тремя страницами должны были со всей очевидностью последовать новые и новые, и горе мне, если хоть в одном-единственном случае я буду пойман на разночтении!
— До завтра, — сказал Петков и щелкнул замочком портфеля. — Марко останется при вас, Багрянов, и покажет вам, где тут спальня. Ты слышал, Марко?
— Точно так.
— Если захотите есть, позвоните — Марко знает куда, — вам привезут. Есть вопросы?
— Нет, — сказал я и прибавил невинным тоном: — Спасибо, Атанас.
Петков стремительно повернулся ко мне. Глаза его стали хрустальными.
— Скотина! — голос его сорвался. — Если ты... если еще раз... то я знаешь что сделаю? — Марко выдвинулся из-за его плеча, но приказа не последовало: Петков, как видно, умел быстро брать себя в руки. — Ладно. До завтра!
...Всю ночь Марко, как собака, пролежал у двери, вдоль порога. Он ни разу ни о чем не спросил у меня, и я, в свою очередь, попытался обойтись без его услуг. Спальня оказалась на втором этаже; я разобрал постель и проспал до утра как убитый.
Петков приехал около полудня и был спокоен и свеж, точно роза. Сравнение напрашивалось само собой, поскольку заместитель начальника отделения В был облачен в свитер чайных тонов, каждая складка которого была совершенна, как лепесток. Марко вытянулся у двери по стойке «смирно» и ел глазами начальство.
— Вольно! — сказал я ему голосом Петкова, и Марко вздрогнул.
Петков посмотрел на меня с интересом.
— Иди, Марко. — Он бросил шляпу на стол. — Не дразните его, Багрянов! Можете доиграться. — Он сел. — Впрочем, дело ваше. — Отодвинул шляпу. — У меня мало времени, Багрянов, и я попрошу вас ответить быстро, коротко и точно. Три вопроса...
Я сел напротив.
— Какие вопросы?
— Первый: номер газеты?
— «Днес» от шестнадцатого апреля тридцать пятого.
— Текст поминания?
— Он не имел значения. Что открытка получена, я узнал по надорванному левому уголку. Это означает: через три дня здесь же.
— А если не придут? Или что-нибудь помешает?
— Тогда каждый вторник с десяти до десяти тридцати на улице Царя Калояна.
— Вас знают в лицо?
Я растопырил ладонь и демонстративно пересчитал пальцы. Загнул четыре.
— Сдается мне, что вопросов должно быть три?
Петков засмеялся, принимая шутку.
— Не скаредничайте.
— Да нет, валяйте, вы здесь хозяин. О чем вы спросили?
— Знают ли вас в лицо?
— Не думаю...
— Предполагаете или уверены?
Он говорил с таким напором, что меня разобрало зло.
— Я не господь бог!
Петков приподнял бровь, но промолчал.
— Пусть так. Сейчас я уеду, а вам принесут завтрак. А потом мы снова встретимся, и, как знать, не удивлю ли я вас кое-чем...
Он сделал паузу, улыбнулся — ни дать ни взять прежний Атанас Петков, хорошо знакомый мне по застолью.
— Не гадайте, Багрянов. Не нужно. Потерпите часок — и все узнаете. А пока — приятного аппетита!
...Час уже истек, а Петкова все нет и нет. Соответственно нет и обещанного им сюрприза. Я сижу в одиночестве и думаю об этом, и еще о том, что или я полный профан, или же сюрприз, обещанный Петковым, не такой уж секрет для Слави Багрянова, каким представляется заместителю начальника отделения В. Впрочем, гадать нет смысла: рано или поздно все в этом мире становится на свои места.
9
Завтра истекает срок.
Завтра кто-то, кого я не знаю, войдет в условленное время в модный магазин на улице Царя Калояна и, не найдя там человека в макинтоше из серой английской шерсти и с «Зорой», торчащей из левого кармана, постоит у прилавка в глубине, купит галстук или коробку носовых платков и удалится, чтобы никогда больше не прийти сюда, ибо мое отсутствие в переводе с языка символов на болгарский скажет кому надо, что человек в макинтоше провалился.
Голова... У меня ужасно болит голова. И губы — не мои губы. Они вспухли, стали огромными; я пытаюсь облизнуть их, но не могу. Марко и тот второй — его зовут Цыпленок — на славу отделали меня в подвале. Им помогал неуклюжий детина со сплющенными ушами боксера. Для начала они завели мне руки назад, стянув их колодкой, а затем без долгих разговоров пустили в ход дубинки. Я корчился на бетонном полу, и вонь — одуряющая вонь свежевычищенных ботинок — душила меня. Дубинки врезались в спину, почки, полосовали шею и крестец. Все трое били размеренно, сменяя друг друга, а когда Марко — старший — сказал: «Хватит», — сели возле стены на корточки и закурили. Покурив, Цыпленок встал и нехотя, без особой силы, раза три тюкнул, меня лицом об пол.
— Эй, — негромко сказал Марко. — Нашел забаву.
Я с трудом повернул голову и увидел лицо детины с примятыми ушами. Он упирался подбородком в колени и смотрел на меня как на вещь. Или как на покойника.
Сейчас я вспоминаю все это и радуюсь, что жив. Я лежу на спине, прихлестнутый двумя парами наручников к железной кровати. Ноги привязаны к спинке. Матрас и подушка убраны, и круглые пружины впиваются в ребра.
Я лежу и жду. Чего?
Судя по шагам и шорохам, доносящимся сверху, Петков и его люди собрались в угловой гостиной первого этажа. Я недаром потратил полтора часа на осмотр дома и помню наизусть каждый закоулок. Признаться, я немало этим горжусь, ибо архитектор, строивший виллу, по-моему, задался целью доказать, что смысл и искусство несовместимы. Ход в ванную он устроил из оранжереи, а на втором этаже — между кухней и залом с антресолями — разместил две треугольные комнаты без окон. Любопытно, зачем он все-таки соорудил этот хаос? Впрочем, бог с ним, с домом! Гораздо больше меня волнует другое: чем занят Петков и не готовит ли он очередной — третий по счету — сюрприз?
Говоря по совести, я сыт первыми двумя.
Даже более чем сыт...
...Петков — вопреки обещанию быть через час — приехал на виллу с опозданием. И не один, а в сопровождении короткопалого субъекта с фонендоскопом в кармане пиджака и саквояжем в руке.
— Заждались? — спросил Петков и подтолкнул меня к окну. — Раздевайтесь... Осмотри его, Фотий.
Я разделся, и эскулап выстукал мою грудную клетку, пощупал пульс. Пальцы у него были холодные и толстые, как каротель. «Дыши!» — буркнул врач и, игнорируя фонендоскоп, припал ухом к моей груди. «Не дыши!» Пока я послушно выполнял команды, Петков скучал в кресле и курил, стряхивая пепел куда попало. «Садись!» — сказал врач и достал коробку с прибором, похожим на градусник. Давление, слава богу, мне измеряли и раньше, но сейчас — не знаю почему — мне стало не по себе... «Сто двадцать на семьдесят...» Врач сложил фонендоскоп, захлопнул крышку коробки. Затолкал их в саквояж.
— Одевайся! Он здоров, здоровее не бывает.
— Минутку, — сказал Петков. — Ты помнишь, Фотий, о чем я говорил? Обморок, высокая температура.
— У него? Позавчера?
