Сокровища Атлантиды - Касслер Клайв (электронная книга .txt) 📗
Палуба содрогалась под ногами всякий раз, когда огромный закругленный форштевень наезжал и наваливался всей своей массой на поверхность, круша льдину на куски величиной с крышку концертного рояля. Ледяные глыбы натужно стонали, со скрипом сцарапывая краску с броневых плит корпуса. Проходя под килем, они попадали в мясорубку двенадцатифутовых винтовых лопастей ледокола и превращались в ледяное крошево, беспорядочно бултыхающееся в кильватерной струе за кормой. Этот процесс продолжался, пока судно не удалилось на несколько миль от берега, где лед был тоньше и толщина его нарастала медленнее.
“Полярная буря” по своей конструкции была одновременно ледоколом и исследовательским судном. По всем мореходным стандартам она порядочно устарела, так как была спущена на воду двадцать лет назад, в 1981 году. Кроме того, она считалась “малышкой” по сравнению со специализированными ледокольными судами. “Полярная буря” имела водоизмещение всего в восемь тысяч тонн, длина ее составляла сто сорок пять футов, а ширина – двадцать семь футов. На ней находилось оборудование для проведения океанографических, метеорологических, биологических и гляциологических исследовании, и она легко могла форсировать ледовые поля до трех футов толщиной. Эви Тан, поднявшаяся на борт в Монтевидео, куда ледокол заходил по пути в Антарктиду, сидела в кресле и что-то писала у себя в блокноте. Писатель-популяризатор и фотограф, Эви приняла участие в экспедиции, чтобы написать цикл статей для национального научного журнала. Миниатюрная брюнетка, родившаяся и выросшая на Филиппинах, Эви Тан по праву гордилась своими длинными, шелковистыми, иссиня-черными волосами и такими же жгуче-черными бархатными глазами. Проследив за капитаном, наблюдающим за льдинами, журналистка, чуть поколебавшись, все-таки решилась задать ему вопрос:
– Вы планируете высадить группу ученых на лед, сэр?
Гилспи опустил бинокль и кивнул:
– Это обычная процедура. Иногда за антарктический день гляциологи по нескольку раз берут пробы льда и морской воды, а также снимают показания аппаратуры, которые потом обрабатываются в лабораториях судна. Отсюда частые остановки на нашем пути.
– Они ищут что-нибудь конкретное?
– Джоэл Роджерс, научный руководитель экспедиции, мог бы объяснить это лучше меня. Главная цель – оценить последствия текущего потепления, от которого сокращается площадь льда вокруг континента.
– И что же, она действительно сокращается? – заинтересовалась Эви.
– Во время антарктической осени – это период с марта по май – океан начинает замерзать и покрывается льдом. Ледяные поля расходятся от суши и образуют воротник, площадью в два раза больше Австралии. Но сейчас морские льды отступают и уже не столь обширны и мощны, как когда-то. Просто зимы уже не такие холодные, как в пятидесятые и шестидесятые годы. Из-за глобального потепления, кстати, нарушается цепочка биологических связей между обитателями антарктических морей.
– Начиная с одноклеточных водорослей, которые живут подо льдом, не так ли? – понимающе кивнула Эви.
– Вы неплохо подготовились, – улыбнулся Гилспи. – Нет водорослей, значит, нечем питаться крилю – это такой мелкий рачок вроде креветки. А уж крилем кормятся буквально все рыбы и звери в этих водах – от пингвинов до китов и ластоногих.
– Ластоногие? Это тюлени, кажется?
– В том числе.
Эви окинула задумчивым взглядом, залив Окума, отделяющий большой шельфовый ледник Росса от полуострова Эдуарда VII.
– А как называется тот горный хребет на юге?
– Горы Рокфеллера, – любезно сообщил капитан. – Ближайшая к нам – пик Фрейзиера, а самая отдаленная – пик Нильсена.
– Красивые, – похвалила журналистка, любуясь сверкающими на солнце снежными вершинами. – Могу я попросить у вас бинокль, сэр?
– Конечно.
Эви навела бинокль на группу разнотипных строений, расположенных вокруг массивного сооружения, напоминающего водонапорную башню. Поселок раскинулся на берегу бухты в южной части залива Окума. За постройками виднелась взлетная полоса, а прямо у берега темнел бетонный пирс, длинным волноломом уходящий в глубь гавани и практически отрезающий ее от моря. У причала стояло большое грузовое судно, из трюмов которого с помощью высокого башенного крана выгружали какие-то контейнеры.
– Что это за исследовательская станция там, у подножия пика Фрейзиера, сэр?
Гилспи прищурился и посмотрел в ту сторону, куда указывала собеседница.
– Нет, это вовсе не станция, а комбинат, построенный международной горнодобывающей компанией из Аргентины. Извлекают из морской воды ценные металлы и минералы.
Эви опустила бинокль и удивленно взглянула на капитана:
– Из морской воды? Я всегда думала, что это нерентабельно.
Гилспи покачал головой:
– Вы отстали от жизни. Боб Марис, наш геолог, рассказывал, что они разработали уникальный процесс, позволяющий с выгодой добывать из моря золото, платину и многое другое.
– Странно, что я об этом не слышала.
– У них все работы жутко засекречены. Вот подойдем поближе, сами убедитесь. Даже на пару миль не подпустят. Из бухты сразу выскакивают катера охраны и открывают предупредительный огонь. Боб говорил, что это делается с помощью новой науки, которая называется нанотехнология.
– Не понимаю, зачем тогда забираться в такую даль? Гораздо проще построить комбинат на побережье той же Аргентины; близ портового города, где и теплее, и транспортировка дешевле.
– Дело в том, как объяснил мне тот же Марис, что при замерзании морской воды растворенные в ней соли концентрируются и уходят в глубину. Процесс извлечения дает больший эффект, когда соли... – Капитан прервал свою речь и бесцеремонно выхватил бинокль из рук дамы. – Прошу прощения, мисс Тан, но у нас тут айсберг прямо по носу.
Айсберг нависал над ледяным полем подобно одинокому плато, накрытому белоснежным одеялом. Сияющая под лучистым солнцем и ярко-голубым небом гора казалась девственно-чистой, еще не оскверненной ни человеком, ни животным, ни растительностью. “Полярная буря” приближалась к айсбергу с запада, и Гилспи приказал рулевому задать автопилоту обходной курс вокруг ближайшей оконечности ледяного исполина. Пальцы рулевого уверенно забегали по клавишам управления на широкой консоли, и ледокол послушно повернул на семьдесят пять градусов влево, в то время как включенный эхолот автоматически фиксировал, не окажется ли на заданном курсе подводных выступов айсберга. В расчеты прочности корпуса судна было заложено и прямое столкновение со сплошной массой льда, но Гилспи не видел смысла лишний раз подвергать нагрузке броневые плиты обшивки.
Он обогнул препятствие почти за триста ярдов – дистанция безопасная, но достаточно короткая, чтобы команда и ученые могли с близкого расстояния рассмотреть ледяные утесы и пропасти, которыми была изрыта поверхность айсберга. То было редкостное и удивительное зрелище. Но вот причудливый лабиринт скал, уступов, козырьков и обрывов прошел мимо правого борта и сместился назад, за корму, когда ледокол, закончив маневр, вернулся на прежний курс.
Внезапно впереди, прямо по ходу, появился прежде скрытый за айсбергом неизвестный корабль, в котором Гилспи с удивлением и ужасом опознал подводную лодку. С ужасом потому, что субмарина шла перпендикулярным курсом, подставляя свой беззащитный правый борт под сокрушительный Удар форштевня ледокола, который неминуемо должен был перерезать ее пополам и в считанные минуты отправить на дно морское.
Рулевой среагировал раньше, чем капитан успел отдать приказ. Он мгновенно оценил ситуацию, скорость субмарины и немедленно дал “полный назад” левому двигателю. Весьма своевременный и разумный маневр, который мог бы в свое время спасти “Титаник”. Вместо реверса обоих двигателей в тщетной попытке погасить инерцию судна правый продолжал работать на средних оборотах. Один винт толкал “Полярную бурю” вперед, другой тащил назад, а в результате судно развернулось куда быстрее и резче, чем при простом перекладывании руля. Люди на мостике застыли, напряженно следя, как бронированный форштевень медленно смещается от корпуса подлодки в сторону ее кильватерной струи. Не оставалось времени ни на предупреждение экипажу, ни на переговоры с чужим кораблем. Гилспи просто врубил сирену и крикнул в интерком, чтобы каждый хватался, за что сможет. На мостике воцарилась атмосфера тревожного ожидания.
