Тарзан – повелитель джунглей - Берроуз Эдгар Райс (книги TXT) 📗
Ибн Яд согласился.
Расположившись под деревьями, арабы отдыхали, наблюдая за клубами пыли, несущимися к городу Сеполькро.
– Черт побери, хорошо, что мы успели убраться до возвращения войска, – воскликнул Ибн Яд.
Немного погодя среди деревьев промелькнул одинокий всадник, но одиночки бедуинов не интересовали, и они не стали заострять на нем внимания. Вроде он ехал с какой-то ношей, но что именно он вез – человека ли или большой сверток – с такого расстояния определить было трудно.
– Может, в южном городе сокровищ еще больше, – проговорил Абд-Эль-Азиз.
– И, возможно, именно там проживает красавица, о которой рассказывал мудрец, – подхватил Ибн Яд. – В городе, откуда мы идем, ее не оказалось.
– На всем свете нет женщины прекрасней, чем она, – мечтательно произнес Фахд.
– Та, которую я ищу, самая восхитительная из всех гурий, – сказал Ибн Яд самодовольным голосом.
Ближе к вечеру арабы вновь выступили в путь, осторожно двигаясь вдоль опушки леса. Пройдя приблизительно с милю, они услышали впереди чьи-то голоса. Инб Яд послал человека на разведку. Тот вскоре вернулся со сверкающими от возбуждения глазами.
– Ибн Яд, – зашептал он, – не нужно больше искать. Гурия нашлась. Она здесь, рядом.
Ибн Яд поспешил к тому месту и притаился за деревом, наблюдая за Блейком и Гвинальдой.
Когда же убежал конь и Блейк взялся за карабин, Ибд Яд понял, что дольше прятаться ни к чему, и подозвал Фахда.
– Многие неверные говорят на языке, которому ты выучился среди солдат севера, – сказал шейх. – Поговори с ним. Скажи, что мы друзья и что сбились с пути.
Когда Фахд увидел принцессу Гвинальду, глаза его хищно сузились, и его охватила дрожь, словно от приступа малярии. Фахд никогда в жизни не встречал столь прекрасной женщины и никогда не думал, что гурия может быть столь обворожительна.
– Не стреляй, – крикнул он из куста. – Мы друзья. Мы заблудились.
– Вы – это кто? – спросил Блейк, удивившись тому, что в долине Сеполькро звучит французская речь.
– Мы несчастные люди из пустыни, – ответил Фахд. – Мы сбились с дороги. Выведи нас отсюда, и аллах благословит тебя.
– Выходите, я укажу вам дорогу, – сказал Блейк. – Если вы действительно друзья, то не должны бояться меня. У меня самого бед предостаточно.
Фахд и Ибн Яд вышли из укрытия. При их виде Гвинальда вскрикнула и вцепилась в руку Блейка.
– Сарацины! – лихорадочно шепнула она.
– Думаю, так оно и есть, – тихо сказал Блейк. – Но ты не волнуйся, они не тронут тебя.
– Не тронут? Но ведь я из города крестоносцев.
– Эти люди слыхом не слыхивали о крестоносцах.
– Не нравится мне, как они глядят на меня, – прошептала Гвинальда.
– Мне тоже. Как бы они чего не замыслили.
С широкими улыбками на лицах арабы обступили Блейка с девушкой. Через Фахда Ибн Яд еще раз заверил Блейка в дружеских намерениях и выразил радость от встречи с людьми, которые согласны указать ему дорогу из долины. Затем он стал задавать многочисленные вопросы о городе Ниммре, а тем временем его люди все теснее сжимали кольцо вокруг Блейка.
Неожиданно шейх убрал улыбку. По его сигналу четыре дюжих бедуина набросились на американца, повалили на землю, вырвали из рук оружие, а двое других схватили принцессу.
Через несколько секунд Блейк лежал уже связанный. Арабы стали совещаться. Кто-то посоветовал перерезать ему горло, однако Ибн Яд воспротивился, мотивируя свое несогласие тем, что они находятся в долине, где у пленника полно друзей, и на тот случай, если кто-либо из бедуинов попадет в руки врага, будет лучше иметь Блейка живым.
Блейк перемежал угрозы мольбами и посулами, но все его старания добиться освобождения Гвинальды пропали даром. Фахд лишь злорадно хохотал и плевал ему под ноги.
Судя по всему, бедуины были настроены воинственно, ибо один из них подошел к Блейку с острым кинжалом в руке и устремил взгляд на Ибн Яда в ожидании приказа.
Увидев это, Гвинальда вырвалась и кинулась к Блейку, загородив его своим телом, словно щитом.
– Не убивай его! – закричала она. – Возьми мою жизнь, если ты жаждешь христианской крови, но только пощади его!
– Они не понимают тебя, Гвинальда, – сказал Блейк. – Возможно, меня и убьют, но это не имеет значения. Ты должна вырваться из их рук.
– О, они не имеют права убивать тебя! Они не посмеют! Сможешь ли ты когда-нибудь простить мне те жестокие слова? Я говорила их нарочно, чтобы сделать тебе больно. Когда Малуд рассказал, что ты обо мне говорил, я была вне себя от обиды, хотела отомстить. Прощаешь?
– Простить? Да благословит тебя всевышний! Я прощу тебя даже если ты убила бы человека! Но что тебе сказал Малуд?
– Так, пустое. А те твои слова я давно простила. Повтори лучше, что ты сказал, когда я прикалывала ленту к твоей кольчуге, и тогда мы будем квиты.
– Что сказал Малуд? – допытывался Блейк.
– Якобы ты хвалился, что завоюешь меня, а потом растопчешь мою любовь, – прошептала она.
– Мерзавец! Неужели ты поверила ему, Гвинальда?
– Повтори то, о чем я прошу, и тогда я буду точно знать, что он солгал, – настаивала принцесса.
– Я люблю тебя, Гвинальда! – громко сказал Блейк. Арабы рывком подняли Гвинальду на ноги и оттащили в сторону. Среди бедуинов продолжались споры об участи Блейка.
– Ради аллаха! – воскликнул наконец шейх. – Бросим неверного здесь, и, если он подохнет, никто не скажет, что его убили бедуины.
Затем он продолжал:
– Абд-Эль-Азиз! Возьмешь людей и отправишься через долину во второй город. Вперед! Я немного провожу тебя, и мы поговорим с глазу на глаз, без этого неверного, который, возможно, понимает по-нашему больше, чем того бы хотелось.
Бедуины стали уходить на юг. В порыве отчаяния Гвинальда попыталась вырваться из рук похитителей, но безуспешно. С болью в сердце Блейк проводил взглядом девушку, бьющуюся в руках арабов. До последнего момента он видел ее родное лицо, обращенное к нему, и когда негодяи исчезли среди деревьев, из мрака ночи до него долетели три слова, которые значили для него больше, чем все слова в мире вместе взятые:
– Я люблю тебя!
Отойдя от Блейка на достаточное расстояние, бедуины остановились.
– Здесь я покину тебя, Абд-Эль-Азиз, – сказал Ибн Яд. – Иди разведай, много ли в городе сокровищ и, если они надежно охраняются, ничего не предпринимай, а возвращайся в лагерь по ту сторону гор, где мы оставили женщин и детей. Если же окажется, что мы сменили место стоянки, то оставим опознавательные знаки, по ним и найдешь нас. Я же постараюсь как можно скорее выбраться из долины с добытыми сокровищами и с женщиной, которая представляет не меньшую ценность. Иди, Абд-Эль-Азиз, и да хранит тебя аллах!
Ибн Яд повернулся и пошел на север. Выбраться из долины тем же путем, каким пришел, шейх не осмеливался, поскольку промелькнувшая вдали в облаке пыли большая группа всадников наверняка уже вернулась в разграбленный город. Поэтому он решил попытаться перейти крутые горы западнее города Сеполькро, обогнув замок и его защитников по широкой дуге.
Когда вдали затихли шаги бедуинов, Блейк завертелся, пытаясь освободиться от пут, но ремни из верблюжьей кожи не поддавались.
Обессилев, Блейк затих. Как безмолвен и мрачен, этот темный Лес Леопардов!
Блейк прислушался, ожидая в любую секунду услышать мягкую поступь подкрадывающейся к нему большой кошки.
На небе из-за далеких гор поднялся круглый красный диск луны, которая с высоты видела Гвинальду, как видела и его.
Блейк прошептал луне послание для принцессы.
Американец был впервые влюблен, и, вспоминая три заветных слова, что Гвинальда крикнула ему, когда ее насильно уводили, он забывал о путах и леопардах.
Но что это? Среди неясных ночных теней Блейку почудилось некое движение. Да, там явно кто-то был. Секундой позже он услышал мягкие, крадущиеся шаги и шорох листьев. Похоже, леопард!
Блейк затаился. Боковым зрением он вдруг различил на соседнем дереве смутные контуры живого существа. Неужели еще один?
