Искатель. 1965. Выпуск №4 - Саксонов Владимир Исаакович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Так бы оно и было, если бы я не выбрала Куйбышев, не встретила Садовского. Ах, Жорж, что это за человек, как много он для меня сделал! А я?
Ладно, наберись терпения, конец близок. О дальнейшем, кроме последних двух лет, писать не буду. Ты знаешь, как день за днем, шаг за шагом Валерьян Сергеевич возвращал меня к жизни, стал моим мужем. Знаешь, как мы жили… Не знаешь только, что все эти годы творилось у меня на душе, с каким ужасом я глядела на каждого нового человека: не подослан ли он? Но нет, судя по всему, они потеряли мой след. Только окончательно убедившись в этом, я дала согласие стать женой Валерьяна Сергеевича. А тревога все-таки полностью не проходила, хотя с каждым годом становилась меньше. И вот когда я уже думала, что все позади, свершилось непоправимое: мы поехали с Валерьяном Сергеевичем в Сочи. Я тебе писала тогда. О, если бы я могла знать, чем кончится эта поездка!.. Через несколько дней после приезда мы решили отправиться в дендрарий, и там… там я увидела этого человека. Да, это был он. Самое страшное, что и он заметил меня. Я попыталась ускользнуть — напрасно. Он меня выследил.
Я умоляла Валерьяна Сергеевича бросить все, немедленно уехать, скрыться, бежать. Но объяснить мужу ничего не могла. А Валерьян Сергеевич меня не понимал, мои просьбы принял за блажь, за каприз…
Прошел день, и, воспользовавшись тем, что муж ушел из санатория, этот негодяй проник ко мне в палату. Разговор был коротким: с первых же его слов мне стало ясно, что он знает все, знает о моем обязательстве американцам.
Да, выбора не было, и вот я бросила мужа, стала «женой» инженер-подполковника Черняева (в таком облике выступал теперь этот человек).
Первое время он меня не очень посвящал в свои дела, старался сломить, сломить окончательно. Этого он не добился. Поднять открытую борьбу против этого зверя у меня не хватило сил, но и помощницей в его преступных делах я не стала. Что я могу сказать еще? Сейчас все накалено до предела.
Жорж, дорогой, я измучилась, извелась. Вот уже год, как я пишу тебе письмо за письмом и рву, рву».
Миронов остановился, провел рукой по лбу: да, вот он, ответ, вот откуда этот злосчастный клочок бумаги.
«…пишу тебе письмо за письмом и рву, рву, — читал Миронов. — Но это я отправлю — больше нельзя. Молю тебя, приезжай, ты найдешь выход. Если не сможешь, напиши, телеграфируй. Я придумаю что-нибудь, сама приеду к тебе. Только не пиши на домашний адрес, пиши до востребования, не то письмо может попасть в лапы этого зверя.
Да, кстати, последние дни он стал что-то ласковый, уговаривает меня съездить на курорт. Что-то еще удумал? Сегодня пятнадцатое. Письмо ты получишь через три-четыре дня. Десять дней я буду ждать ответа. — Значит, до двадцать седьмого-восьмого. Можешь не отвечать: я все пойму. Тогда будь что будет!
Прочитав последние строки письма, Андрей так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. Он порывисто встал, шагнул к Корнильеву и протянул ему руку.
— Простите, Георгий Николаевич, что неласково вас встретил, но кто мог знать, мог подумать!.. Эх, Ольга Николаевна! Вот глупость, какая глупость! До чего ее запугали! Ну что ей было сказать раньше, сказать правду Валерьяну Сергеевичу, прийти прямо к нам! Ладно, перейдем к делу. Так, Георгий Николаевич, можете ли вы что-либо сказать об этом человеке? Кто он? Из письма можно понять, что он вам известен?
— Ума не приложу, — развел руками Корнильев.
Миронов задумался.
— А что, Георгий Николаевич, — вдруг сказал, он, — если мы вам покажем этого… Черняева? Вдруг узнаете?
Корнильев вздрогнул.
— Если надо, — сказал он сдержанно, — я готов.
— Сделаем так, — решил Миронов. — Видите, здесь в стене нечто вроде пиши, там висит мое пальто. Ниша задернута портьерой. Я вызову так называемого Черняева на допрос ненадолго, а вы спрячетесь тут, в нише. Из-за портьеры вы сможете рассмотреть этого человека, он же вас видеть не будет. Согласны?
Корнильев пожал плечами:
— Как вам будет угодно. Я вполне полагаюсь на вас.
Миронов распорядился доставить на допрос арестованного Черняева. Корнильев укрылся за портьерой. Наконец в дверь постучали, в комнату ввели арестованного.
— Так-с, гражданин!.. — Миронов сделал, паузу, — Черняев. Давненько мы с вами не виделись. Ну что ж, возобновим знакомство?…
— Гав, — неуверенно произнес Черняев, исподлобья поглядывая на Миронова. — Гав!
Миронов брезгливо поморщился.
— Довольно, хватит… Никакая вы не собака и никакой не сумасшедший: вот акт экспертизы.
Тот, кто выдавал себя за Черняева, глядя все так же исподлобья, настороженно молчал.
— Что, — спросил Андрей, — поскольку от собачьего лая приходится отказаться, решили опять играть в молчанку? Не ново! Было уже, гражданин, было. В последний раз спрашиваю, вы намерены давать показания?
— Мне не о чем говорить, — глухо сказал Черняев. — Я давно все сказал.
— Ого, вы, оказывается, не разучились разговаривать!
— Но, гражданин следователь, я действительно был болен.
Продолжать допрос не имело смысла.
— Вот что, гражданин… Черняев, — спокойно сказал. Миронов. — Так дело не пойдет. Терять с вами время попусту я не собираюсь. Посидите еще в камере и подумайте. Получше подумайте.
Как только Черняева вывели из кабинета, Миронов подошел к нише и отдернул портьеру. Корнильев сидел, сгорбившись, охватив руками голову. На его побледневшем, изменившемся лице застыла гримаса отвращения. Тихо, сдавленным голосом он произнес:
— Это Марковский. Серж Марковский.
Прошло полтора месяца. Следствие было закончено. Правда, Миронову, его помощникам, а также Луганову с Савельевым, которые по просьбе Миронова до окончания следствия были оставлены в Москве, пришлось основательно потрудиться: шли бесконечные допросы, очные ставки, экспертизы. Арестованные вели себя так, словно бежали наперегонки: каждый торопился выложить, что знал, боялся отстать от своих вчерашних сообщников. Один безжалостно топил другого, спешил изобличить на очной ставке.
Не отставал от других и Марковский.
Как выяснилось, он был связан с германской разведкой еще в тридцатых годах. Бежав накануне войны в фашистскую Германию, он пришелся ко времени. Его взяли на работу в гестапо. Там он быстро сделал карьеру. Во время Великой Отечественной войны специализировался на «работе» по советским военнопленным: он выискивал подпольные организации среди пленных в гитлеровских лагерях, осуществляя чудовищные провокации, был виновником смерти сотен и сотен людей.
Именно в это время он встретил в одном из лагерей Ольгу Корнильеву. Он решил скомпрометировать Ольгу, спровоцировать ее, создать такие условия, которые вынудили бы ее стать агентом гестапо. Лишенный сам хотя бы намека на такие чувства, как честь, совесть, долг перед Родиной, он не сомневался в успехе, не мог предположить, что двадцатидвухлетияя девушка найдет внутренние силы разрушить все его иезуитские комбинации, не станет предателем.
Однако гестаповцам не суждено было осуществить свои намерения, и не только из-за сопротивления Ольги: война кончилась, фашистский «рейх» рухнул. Но тут в игру вступила американская разведка, обнаружившая Корнильеву в одном из лагерей для «перемещенных лиц». Автор всей этой гнусной интриги — Марковский — был тогда далеко. Года за полтора до поражения Германии крупный чин гестапо, допрашивая командира партизанского соединения Капитона Черняева, попавшего в лапы к фашистам, заметил портретное сходство между этим партизаном и своим подчиненным — Марковским. Судьба Марковского была решена: прошла неделя, и, превращенный в Черняева, он очутился в районе действий советских партизан с серьезным, но не опасным для жизни ранением, Потом — доставка на Большую землю, госпиталь, возвращение в строй, мирные годы.
Знание строительного дела, сообразительность, изворотливость и недюжинное владение искусством перевоплощении помогли Марковскому около полутора десятков лет разыгрывать роль Черняева. Марковский кружил по отдаленным от центра стройкам, не задерживаясь нигде больше чем на год, на два, тщательно избегая мест, где можно было столкнуться с теми, кто близко знал подлинного Черняева.
