Искатель. 1986. Выпуск №1 - Темкин Григорий Евгеньевич (книги TXT) 📗
— Здесь о нем примерно того же мнения. С этой съемочной группой недавно. Близко ни с кем не сошелся. Я допросил нескольких человек. В том числе директора картины.
— Бахти Гаранг мог знать, что у погибшего с собой подотчетные суммы?
— Вполне.
— А он что собой представляет?
Туйчиев подумал, сказал:
— В чем-то они похожи. Без царя в голове… Между прочим, тоже стихи писал. И довольно тонкие. Отец его и сейчас пишет.
— Погибший не мог ночь перед вылетом провести у Исматовых?
— Исключено. Гаранг и сам не ночевал дома. Сейчас поймешь. — Туйчиев плавно повел «Москвич» по кривой. — В тот вечер он был в ресторане «Зарафшан». Участвовал в драке. Столовым ножом ранил Лутфулло Закирова. После этого скрылся.
— Могли они лететь в Москву вдвоем?
Туйчиев не спешил с ответом, смотрел на дорогу.
Незаметно рассвело. Поля кончились, вдоль дороги начали появляться строения. Утро так и осталось туманным. По краям тротуаров тянулись сухие, ломкие на вид растения.
— Мог, конечно, — заговорил Туйчиев. — Сейчас вырисовываются новые обстоятельства драки в ресторане. — Лутфулло Закиров сам был с ножом, к тому же угрожал не только Истамову. Гарангу надо было явиться и все честно рассказать. Но он же «без царя в голове»! — Туйчиеву нравилось это выражение. — Тут ни в чем нельзя быть уверенным! Сейчас он здесь.
— В Бухаре?
— Его видели в Вабкенте, у родственников.
— По-твоему, я смогу с ним встретиться?
— Я сделал все, чтобы к вечеру он был в Бухаре.
— Бар, в котором видели погибшего вместе с Гарангом… — спросил Денисов. — Он в гостинице, где жил погибший?
— Да. Бар-«экспресс», так называется. С ними был Фавзи, фотограф.
— А что этот собой представляет?
— Пришлось с ним повозиться. В свое время.
— Кражи?
— Скупка краденого. Но с тех пор ничего такого не слышно. С него начнем. Сколько дней у тебя?
— Трое суток, включая дорогу. Завтра хотелось бы вернуться в Ташкент.
— Выходит, один день! Сегодняшний.
Через несколько минут они были в центре Старого города. Пыльные, без единого деревца улицы с безглазыми глухими стенами, с низкими, плотно пригнанными дверями окружили их. В одном месте Денисову бросились в глаза многочисленные купола из глины, похожие издали на груду сложенных для просушки пиал
— Старые бани. Под каждым таким куполом своя температура. — Туйчиев свернул в тупичок, казавшийся шире других. — Им полторы тысячи лет.
Фавзи-фотограф был средних лет, худощавый. По землистому, казавшемуся застенчивым лицу блуждала рассеянная, отчасти виноватая улыбка; Денисов не мог найти ей объяснения.
— Человек этот приехал снимать фильм про калифа, мальчика и слона… — Фавзи вернул Денисову фотографию погибшего, замолчал, посчитав разъяснение исчерпывающим.
Потом он сходил в соседнюю комнату, взял чайник, отнес на кухню. Вернулся. На столе появились яблоки, миндаль с изюмом. Хозяин соблюдал закон гостеприимства.
— Мы спешим. — Поблагодарив, Туйчиев от угощения отказался.
— Не выпьете чая? — Фавзи встревожился. На время его рассеянная улыбка исчезла.
— В другой раз. Возьми стул, поговорим.
Фотограф выключил чайник на кухне, вернулся:
— Хоть миндаль попробуйте…
— На прошлой неделе вы сидели в баре. Втроем С вами был Бахти Гаранг. Помнишь?
Упоминание о Гаранге по какой-то причине было неприятно Фавзи.
— Кто он мне? — Фотограф двинул стулом. — У него свои дела. Я сам по себе!
— Как вы оказались вместе?
— Работа! Гостиница на обслуживании фотографии: банкеты, свадьбы. Иногда в бар захожу.
— Зашел и увидел Бахти с работником киностудии?
— Так и было.
— Потом?
— Гаранг позвал: «Дело есть» Я объясню. Раньше у меня здесь, — фотограф показал во двор, — кино снимали. Старый город… Всем интересно. А сейчас для съемок как раз дом нужен. С двориком.
— Дальше.
— Сначала поднялись к администратору в номер, на девятый. Ему что-то надо было взять или положить.
— Заходили к нему?
— На минуту. Потом сразу сюда.
— Тоже втроем?
— Вчетвером. Он пригласил еще оператора или режиссера. Не разбираюсь. Они здесь все посмотрели. — Фавзи снова показал руками. — И отказались. Режиссер, или кто он, сказал, что ищет дворик, в котором до него никто не снимал.
— Про кражу платья в гостинице ничего не слышал? — продолжал интересоваться Туйчиев.
— Нет. На каком этаже?
— На девятом. Там, где вы были.
— Туйчиев! — Фавзи взглянул укоризненно. — Со старым покончено. И давно.
— Гаранг заходил к тебе после драки в «Зарафшане»?
— Откуда?! — Фотограф снова воспользовался своей виноватой неискренней улыбкой.
— Гаранг случайно не в Вабкенте сейчас?
Фавзи промолчал. Туйчиев встал, прошел по комнате. Ему показалось, что фотографу следует еще раз напомнить правила хорошего тона:
— Учись говорить правду, Фавзи! Правдой добьешься своего, сказал мудрец! «Язык привыкает к тому, чему его учишь!»
Фавзи угрюмо молчал.
— Москвич этот ночевал у тебя перед отъездом?
— Нет.
— Что-нибудь оставлял?
— Ничего.
— Когда ты его видел в последний раз?
— В Старом городе? Девятого, в пятницу.
— Накануне вылета в Москву… Где именно?
— Здесь недалеко. У старых бань.
— Ты видел его с двумя сумками? С одной? Точно припомни.
Денисов не вмешивался в разговор.
Туйчиев делал все, как делал бы сам Денисов — в классической манере оперативного уполномоченного уголовного розыска.
— С двумя сумками… — Фавзи вздохнул. — Точно. Было уже темно, часов восемь.
Гостиница «Бухара» оказалась ультрасовременной — с барами, с чеканкой в вестибюле, с пунктом обмена валюты. Швейцар в униформе и тюбетейке открыл дверь, поздоровался.
Туйчиев проводил Денисова к дежурному администратору, представил. Оформление заняло несколько минут.
— Я буду жить в том же номере, что и погибший. — Денисов показал пропуск.
— Твоя кровать у окна, — Туйчиев знал все. — Угловая все еще за киностудией. На ней никто не спит. Лифт вон он! При спуске сначала поднимет на крышу, на обзорную площадку. Не удивляйся.
Денисов поднялся на девятый.
Здесь было шумно У невыключенного телевизора в холле несколько молоденьких горничных и дежурная по этажу громко выясняли отношения. Одна из горничных — нервная, в джинсах, в сапожках — быстро ходила по холлу.
«Потерпевшая, — решил он, — платье принадлежало ей!»
— Не нашлось платье? — спросил Денисов у дежурной.
Она не удивилась, подала ключ с громоздкой пластмассовой грушей на конце.
— Нет… Такое происшествие! Никогда не было! Направо, пожалуйста. Первая дверь.
Номер оказался небольшим — с балконом, с пыльной тяжелой мебелью. Ложе погибшего в углу было тщательно заправлено; на подушке небрежно лежал справочник телефонов — словно отсутствующий постоялец только что звонил или собирался звонить.
Денисов сменил туфли на кроссовки, бросил в шифоньер сумку, вышел из номера.
Горничные в номере продолжали шуметь. Навстречу на садовой тележке везли в номера чистое белье. У лифта ждали несколько человек, Денисов присоединился к ним, взглянул на часы: время, отведенное на командировку в Бухару, убывало с катастрофической быстротой.
Туйчиев сидел в маленьком баре-«экспрессе» с несколькими столиками и необычного вида, сверкающей никелем, кофеваркой.
— Я поднимался ко второму режиссеру, — сказал Туйчиев. — Никого нет. Вся съемочная группа на выезде.
— Есть возможность узнать о ней?
— Подъедем в парк Кирова, к воротам.
Парк Кирова примыкал к большому колхозному рынку. Проходившие по аллеям сворачивали к овощному и молочному павильонам. Впереди, за парком, виднелась крепостная стена.
— Нам туда!
Туйчиев оставил машину, быстро повел Денисова к древним городским воротам. С глиняными башенками по бокам, закрытые на громадный замок ворота казались ширмой, над которой вот-вот появятся персонажи кукольного зрелища.
