Из Багдада в Стамбул - Май Карл Фридрих (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Возле меня стояла серебряная тарелка с холодным мясом, лепешками и разными деликатесами. Рядом – кувшин, но не с чаем, а крепким мясным бульоном, еще теплым.

– Леди знают, когда подавать первое, чтобы оно не остыло, – заметил я.

– Этот кувшин ждет вас с полудня. Когда он в первый раз остыл, они его забрали и снова подогрели. Они к вам явно неравнодушны.

Тут я наконец огляделся. Кроме англичанина, никого не было видно.

– А где перс? – спросил я.

– У женщин. Сегодня утром его не было, и он вернулся с горной козой. Этот бульон из козьего мяса.

– Какие умелые руки все это приготовили!

– А вы лучше думайте, что это старуха все сварила! Да!

– Где Амад эль-Гандур?

– Сегодня рано утром уехал прогуляться. Я вскочил и закричал:

– Так он уехал, вы его упустили!

– С угольщиком и курдом-сораном. Да!

Теперь я понял, что он имел в виду, когда говорил, что сам Аллах послал ему средство для мести! Курд-соран, сам жертва беббе, может быть ему переводчиком. Но несчастного хаддедина нужно было пожалеть. Можно было поставить десять против одного, что он никогда больше не вернется в свой клан. Скакать за ним – тоже бессмысленно. Во-первых, времени прошло уже слишком много, во-вторых, я сам был нездоров, а потом это вообще не наше дело – вмешиваться в кровную месть.

– Он поехал на жеребце? – спросил я.

– На вороном? Вот он, здесь, – ответил Линдсей.

И это тоже! Вот каким образом Амад хотел заставить меня принять коня в подарок! Я не знал в тот момент, радоваться мне или печалиться. В любом случае, исчезновение хаддедина не было мне безразлично, это необходимо было обдумать.

– И Алло с ним уехал? – спросил я. – А как с его жалованьем?

– Он его вернул. Разозлил меня! Так ничего и не взял.

– Успокойтесь, сэр! У него есть лошадь и ружье. Его работа оплачена сторицей. А дальше – кто знает, что там ему обещал хаддедин! Как долго спит Халеф?

– Столько же, сколько и вы.

– Это какая-то потрясающая медицина! Я все время хочу есть.

Едва я приступил к трапезе, как мне помешали – пришел Хасан Арджир-мирза. Я хотел подняться, но он дружески усадил меня на место.

– Сиди, эмир, и ешь спокойно. Это сейчас для тебя главное. Как самочувствие?

– Спасибо, очень хорошо.

– Я так и знал. Лихорадка больше не повторится. Я хочу тебе кое-что передать. Амад эль-Гандур приходил ко мне. Он рассказал мне о себе и о вас всех. Он поехал за беббе и просил тебя простить его, надеется, что ты за ним не поедешь. Он надеется, что вы вернетесь к хаддединам и застанете его там. Вот и все его сообщение.

– Спасибо тебе, Хасан Арджир-мирза! Его уход мне небезразличен.

– Куда вы сейчас направитесь?

– Это надо сначала обсудить. Мой друг и слуга хаджи Халеф Омар должен попасть к хаддединам, потому как у них находится его жена. А у эмира из Инглистана двое слуг там же. Но, возможно, сначала мы заедем в Багдад. Там у инглиса есть корабль, на котором мы можем по Тигру добраться до зеленых лугов племени хаддединов.

– Тогда решайте, эмир! Если вы пойдете на Багдад, тогда я попрошу вас не покидать меня. Вы храбрые воины, я обязан вам жизнью и докажу вам свою дружбу. Мы останемся на этом месте до тех пор, пока вы полностью не поправите свое здоровье. Я буду снабжать вас всем необходимым, ибо вы мои гости. Аллах с вами!

Он ушел, и вскоре появилась старая служанка с подносом, полным всякой снеди.

– Господин прислал вам.

– У вас есть огонь в хижине? – спросил я ее.

– У нас есть костер и тренога, на которой можно быстро готовить.

– Мамаша, мы доставляем вам многовато хлопот!

– О нет, эмир. Дом радуется, когда в нем гости. Господин рассказал там всем о вас, и вы стали для нас тоже как бы вторым хозяином. Но не говори «мамаша», потому что я ей не являюсь. Меня звать Альва, или Хальва.

И она засеменила в дом. Бог ты мой! Видно, в этой поездке мне суждено заниматься главным образом антропологическими и ботаническими изысканиями. Сначала была петрушка, теперь вот альва, или хальва! Эти два слова состоят из одних и тех же букв, но как разнится их значение! «Альва» на персидском означает «алоэ», а «хальва» не что иное, как «маргаритка».

У этой состарившейся девочки явно было больше сходства с колючим алоэ, чем с милой маргариткой. На ней красовались завязанные на щиколотках штаны, ниспадающие складки которых почти закрывали два серых башмака. Сверху имела место красная куртка и похожая на кафтан темно-синяя накидка, на голове – желтый тюрбан, а на нем перья сипухи, которые образовывали спереди очень похожую физиономию этой самой совы. Но эта алоэ-маргаритка обладала покладистым характером, и я решил с ней не ссориться.

Поднос она принесла явно вовремя: именно в тот момент, когда она уходила, Халеф потянулся и открыл глаза. Он обвел взглядом всех нас, возвел очи горе и воскликнул:

– Машалла! Где это солнце? Или я что-то перепутал, или солнце не там!

С ним произошло то же, что и со мной, он не мог понять, как это он так долго спал. Удивление его тем более возросло, когда он узнал, что Амада эль-Гандура с нами нет.

– Уехал? В самом деле? – спрашивал он. – Не попрощавшись? Во имя Аллаха, это невежливо! Но что делать? Теперь ты свободен от всех обязательств и можешь не возвращаться к хаддединам.

– А я как раз думаю, что у меня остались обязательства. Неужели я брошу тебя, пока не уверюсь, что ты добрался до шейха Мелека и Ханне, своей жены?

– Сиди, оба они в полной безопасности и спокойно подождут, пока я не приеду. Я, конечно, люблю Ханне, но отправлюсь к ней не раньше, чем ты вернешься в страну своих отцов.

– Я не могу принять от тебя такой жертвы, Халеф!

– Это не моя жертва, а твоя – содержать меня при себе, сиди. Я следую за тобой, потому что ты не так жесток, чтобы прогнать меня!

Персы принесли с реки богатую добычу – рыбный ужин был обеспечен. Я лично уже наелся и потому поднялся на скалу, чтобы еще раз взглянуть на могилу хаддедина при заходящем солнце. Этот одинокий памятник напомнил мне о скальном монументе, воздвигнутом нами пиру Камеку в долине Идиза. Кто мог подумать тогда, у захоронения езидского святого, что Мохаммед Эмин найдет последнее убежище на далекой курдской вершине!

На душе у меня было так пасмурно и грустно, будто со смертью друга я потерял частицу своей души. Но на могиле доброго человека не надо печалиться, на все воля Божья, это лишь переход в другой, светлый мир. Жизнь – борьба, мы живем, чтобы бороться, а умираем, чтобы побеждать.

Солнце уходило за горизонт, и его последние лучи освещали землю яркими красками, которые, чем дальше на восток, становились все мягче и размытее. Поросшие лесом вершины надо мной напоминали зеленое море, его волны все больше и больше погружались в сумерки ночи. Только по покачиванию верхушек ближних деревьев можно было распознать легкий ветерок. Тени становились все гуще, дали исчезли, закат пылал. Здесь, на вершине, я вспоминал о далекой родине, с которой связывают любого человека на чужбине невидимые нити.

Когда я вернулся в лагерь, там все уже спали. Несмотря на поздний час, я долго ворочался на своей лежанке. Уже запели ранние птицы, когда я забылся. Проснулся я около полудня и узнал от Халефа, что англичанин с персом отправились охотиться на глухарей, взяв с собой Дояна. Рана славного Халефа оказалась болезненнее моей, и старая служанка принесла ему новые капли, действие которых не осталось без последствий.

– Сколько мы еще здесь пролежим, сиди? – спросил он.

– Столь долго, сколько понадобится для того, чтобы залечить наши раны. Что ты ел на завтрак?

– Разные блюда, названий которых я даже не знаю. Эти персиянки отменно готовят. Аллах послал их нам! Мирза сказал, что, когда ты проснешься, я должен подойти к перегородке и хлопнуть в ладоши.

– Так давай, Халеф!

Он исполнил мой приказ, и тут же появилась Маргаритка с кошелкой и сосудом с кофе. В первой лежал свежеиспеченный хлеб с холодными кусками жаркого, а во втором дымился ароматный напиток, чья цикорная имитация в Саксонии носит поэтическое название «блюмхен-кофе» [12].