В полночь упадет звезда - Константин Теодор (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Лишь после ухода лейтенанта Тымплару и врача, который перевязал Уле рану, он смог спокойно рассказать начальнику Второго отдела обо всем, что с ним случилось.
— Значит, вы считаете, что вас заманили в эту ловушку, для того, чтобы убить? — спросил Георгиу, выслушав его рассказ.
— Трудно предположить другое.
— Так почему же они сразу этого не сделали?
— Этот вопрос я и сам задавал себе. Ответить на него можно по-разному. Первое, самое простое, объяснение состоит в том, что они просто не успели, не нашли подходящего момента. Мне кажется, что мое поведение сбило их с толку. Они ведь большие мастера составлять точные планы, но стоит чему-нибудь нарушить их замыслы, как они теряют нить, не умея быстро примениться к обстоятельствам. Идиотская болтовня солдата, каторый совершенно не понимает опасности, грозящей ему, и всё время держит около себя их соучастницу, могла на несколько минут вывести фашистских агентов из состояния равновесия. Другой вариант сложнее и, может быть поэтому, менее вероятен. Вполне возможно, что, прежде чем отправить меня на тот свет, они собирались вырвать у меня кое-какие сведения. Но я еще в этом не уверен.
— Зато я уверен в одном, — заметил капитан Георгиу. — Ваше настоящее лицо уже известно Абверу, и его агенты решили убрать вас.
— Вероятно, такой вывод можно сделать из всего происшедшего… И всё-таки…
— Что всё-таки?…
— А разве не подумали бы агенты Абвера о том, что они могут таким образом сами себя разоблачить?
— Необязательно, если бы им удалось осуществить свой замысел.
— Вы имеете в виду то обстоятельство, что исчезновение одного солдата никто не стал бы приписывать гитлеровским агентам?
— Совершенно верно!
— Конечно, я был бы не единственным солдатом, пропавшим без вести. Такое случалось не раз. Одни удирали к врагу, другие пытались вернуться домой, третьи…
— Третьих отправляли на тот свет хортисты.
— Было и такое. Но так как я не тот, за кого себя выдаю, то вы бы не поверили ни одной из этих трех причин моего исчезновения.
— Нет, конечно! — вынужден был согласиться капитан Георгиу.
— Вот видите. Одно из двух: или гитлеровская разведка знает обо мне — и в таком случае у нее не было никакого резона ликвидировать меня таким образом, чтобы вызвать тревогу Второго отдела, — либо они совершенно не знают, кто я такой.
— Тогда как же вы объясните всю эту историю?
— Вот этого-то я пока еще и не могу объяснить.
До рассвета люди, посланные лейтенантом Тымплару, производили обыски по всей деревне. В каждом доме перевернули всё от погреба до чердака. Однако Катушка и ее сообщники словно сквозь землю провалились.
И меньше всех был этим удивлен и огорчен сам Уля Михай.
НОЧЬ ВОСПОМИНАНИЙ
Незаметно подкралась темнота. Заканчивался уже третий день пребывания Ули Михая в санчасти штаба дивизии. Старшина Панделеску Мишу, санитар и писарь санитарной службы дивизии, называл это важно «госпитализацией». Но от пышных слов Уле не становилось легче. Он смертельно скучал.
Однако, как ни тоскливо было одиночество, Уля, спасаясь от необходимости поддерживать беседу со старшиной Панделеску, всё время притворялся спящим. Старшина же, не теряя надежды увидеть Улю бодрствующим, каждые пять минут просовывал голову в дверь.
Внимание старшины Панделеску к Уле Михаю было беспредельным и совершенно выводило из себя капрала. Уля никак не мог понять душевного состояния Панделеску, которому не так уж часто выпадал случай ухаживать за больными. «Госпитализация» Ули возбудила всю его неукротимую энергию, не находившую выхода в скромной деятельности писаря санитарной службы дивизии. Да и то сказать, никто бы не посмел назвать Улю Михая обычным больным. С тех пор как его поместили в санитарную часть, сюда началось настоящее паломничество.
Шифровальщики, писари, даже кое-кто из офицеров являлись к нему, горя желанием разузнать все подробности ночного приключения. И Уля, снисходя к столь распространенной человеческой слабости, как любопытство, старался удовлетворить его. Каждый раз, излагая официальную версию событий, то есть рассказывая о том, как он чуть было не стал жертвой некоего венгерского Отелло, Уля присочинял что-нибудь новое, так что в конце концов, если бы ему вздумалось записать на бумаге последний вариант, он неожиданно для себя самого убедился бы, что сочинил неплохую приключенческую новеллу.
Единственным посетителем из всех, кто пожелал его видеть, не не задал ни одного вопроса, был Барбу Василе.
Он хотел только знать, как чувствует себя капрал. Но эта скромная молчаливость не удивила Улю, который давно уже постиг недоверчивую, отравленную скептицизмом натуру Барбу Василе.
Зато санитар Панделеску Мишу был полной его противоположностью. Несмотря на то что он уже выслушал несколько вариантов рассказа Ули Михая и знал их наизусть, приключения Ули по-прежнему увлекали и волновали его. Поначалу необыкновенная жажда сенсаций, проявленная санитаром Панделеску, забавляла Улю. Он даже придумал для Мишу особую версию своих ночных приключений, до того невероятную и запутанною, что всякий другой человек, менее доверчивый и не склонный к безудержным фантазиям, сразу бы понял, что всё это выдумки. Но старшина Панделеску любил всё необыкновенное, и его нетрудно было убедить в том, что именно эта версия больше других соответствует действительности. Надо ли говорить, как горд он был доверием, которое оказал ему бесстрашный больной.
Но в конце концов эта игра с доверчивым санитаром стала надоедать Уле и, чтобы избавиться от него, он взял себе за правило притворяться спящим, как только слышал, что Мишу приближается к двери.
Так он сделал и на этот раз. Лежа на спине, натянув до самого подбородка одеяло, подшитое простыней — доказательство особого уважения, которым он пользовался в глазах санитара Панделеску, — Уля прислушивался к шуму дождя. Дождь шел с утра — моросящий, непрерывный. Время от времени порывистый ветер ударял в окно мелкой водяной дробью, сотрясая рамы.
Уля лежал бездумно, прислушиваясь к шуму дождя и безуспешно стараясь заснуть. Вот уже три дня не вставал он с постели, и это вынужденное безделие вызывало у него бессонницу. Стало совсем темно… В монотонном шуме дождя, сначала неясные, а потом всё более отчетливые, словно очищенные от пыли, вставали одно за другим воспоминания о том, что было пережито им за прошедшие годы.
…Как и сейчас, шел дождь. Только тогда была теплая августовская ночь.
Его разбудил перезвон колоколов… Били сразу во все колокола города, точно в пасхальную ночь.
Он снова заснул и увидел дом своих родителей.
Стол уставлен всякими вкусными вещами, которые ждут своего часа. Тут и крашеные яйца, и кулич, и пасха, и пирог с яблоками, и вино. Никогда еще не видел он такой вкусной еды у них дома, а как щекочет в носу от сладкого запаха куличей! Ох, как он был голоден и как хотелось ему добраться до всех этих лакомств на столе! Но он и близко не мог подойти, чтобы не рассердить мать, которая заставляла его перед этим вечером поститься целую педелю и кормила только постной фасолью, сваренной в воде без единой капельки масла…
А колокола бьют всё громче и громче… Их звон становится невыносимым, и…Уля просыпается. Просыпается — и опять слышит звон колоколов. Значит, это было не во сне, значит, колокола били в самом деле. Он приподнял голову с подушки и увидел своих родителей, которые замерли у открытого окна, прислушиваясь к перезвону колоколов. Мать, уткнувшись головой в плечо отца, тихонько плакала.
Идите, отважные защитники родины,
Идите, священный день настал… —
пели на улице солдаты. Пронзительный крик паровоза, донесшийся со стороны вокзала, на миг заглушил и звон колоколов и слова песни.
Потом он услышал, как отец выругался с горечью:
— Сволочи! Будут теперь геройствовать!
