Фланкер - Эмар Густав (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
Хотя поступок краснокожего был самым естественным и этот бумажник со всем его содержимым нисколько не должен был смущать дворянина, однако тот взял его из рук вождя с тайным содроганием.
Индеец скрестил на груди руки и ждал, довольный своим поступком.
Дон Мариано рассеянно рассматривал бумажник — из черной шагреневой кожи, очень простой, без всяких украшений; это была явно необходимая вещь, но никак не роскошная. Бумажник был набит бумагами и заперт на маленькую серебряную застежку. Осмотр, начатый сперва с рассеянным видом, принял вдруг серьезный оборот для дона Мариано, глаза его остановились на полустертой золотой надписи на одной стороне бумажника: дон Эстебан де Реаль дель Монте.
Прочитав эти слова, которые открыли ему имя владельца этой веши, дон Мариано с удивлением устремил долгий взгляд на брата, все еще лежавшего без чувств, и, помимо своей воли, так крепко сжал руку, в которой держал бумажник, что застежка его отскочила и несколько бумаг выскользнули на траву.
Бермудес быстро наклонился, собрал их и подал своему господину. Тот тотчас стал вкладывать их в бумажник, но Бермудес смело удержал его руку.
— Это Бог посылает вам способ узнать всю правду, — сказал он, — не пренебрегайте же представляющимся случаем, чтобы позднее не раскаяться в этом.
— Насильно узнать тайны моего брата… — с отвращением прошептал дон Мариано.
— Нет, — твердо возразил Бермудес, — но узнать, как он овладел вашими — вспомните, ваша милость, причину нашего путешествия.
— Но если я ошибался, и он не виноват?..
— Тем лучше! В этом случае вы приобретете доказательства.
— Ты подговариваешь меня на дурное дело, я не имею права поступить так!
— Ну, тогда я — ничтожный слуга, поступки которого не имеют особой важности в ваших делах, — я беру это право на себя, ваша милость.
И, говоря это, он быстро выхватил бумажник из рук господина.
— Несчастный! — воскликнул дон Мариано. — Остановись! Что ты хочешь делать?
— Спасти, может быть, ту, которую вы любите, потому что сами вы не смеете этого сделать.
— Пусть отец мой оставит своего раба, — заметил индеец. — Его наставляет Ваконда.-
Дон Мариано не решился упорствовать дольше — тем более, что невольно какое-то безотчетное чувство говорило ему, что ошибался он, а Бермудес поступал, как и должно. Слуга спокойно открыл бумажник, нисколько не заботясь о неблаговидности своего поступка.
— Ого! — воскликнул он вдруг. — Не сказал ли я вам, что это Бог вручает вам доказательства, которых вы столько времени ищете. Читайте, читайте! И, если возможно, усомнитесь еще в том, что увидят ваши глаза, и продолжайте еще не верить в вероломство вашего брата и в его гнусную измену-
Дон Мариано схватил бумагу с лихорадочным движением и быстро пробежал ее глазами. Прочитав две-три бумаги, он остановился, поднял глаза к небу и закрыл лицо ладонями с выражением глубочайшей печали.
— О! Брат мой! Брат мой! — проговорил он в отчаянии.
— Мужайтесь! — сказал ему тихо Бермудес.
— Довольно! — воскликнул дон Мариано. — Час правосудия настал!
В нем мгновенно произошла странная перемена; тихий и кроткий за несколько минут до этого, он вдруг преобразился: глаза его искрились, на лице появилась внушительная строгость, он даже будто немного вырос.
— Довольно пустых опасений и уверток, — сказал он. — Пора действовать.
Потом он повернулся к Летучему Орлу.
— Что, этот человек опасно ранен? — спросил он его.
Индеец подошел к дону Стефано и стал внимательно осматривать его. Пока он находился подле раненого, никто не произнес ни одного слова; каждый понимал, что дон Мариано принял наконец твердое решение и что он исполнит его без колебаний и угрызений совести, какие бы от того не произошли в будущем последствия.
Через несколько минут Летучий Орел возвратился.
— Человек этот не ранен в действительности, — сказал индеец, — он только получил значительную контузию в голову, от которой впал в глубокий обморок; через час он придет в себя.
— Хорошо; придя в себя, в каком состоянии он будет находиться?
— Тотчас после обморока он будет слаб, но мало-помалу окрепнет и завтра станет таким же здоровым, каким был до получения контузии.
Горькая улыбка мелькнула на губах дона Мариано.
— Попросите подойти ко мне охотника, вашего друга, — проговорил он, — я хочу сказать вам обоим несколько слов, попросить об одной услуге.
Вождь повиновался.
— Як вашим услугам, ваша милость, — сказал, подходя, Руперто.
— Нам необходимо посоветоваться, — сказал тогда дон Мариано. — Скажите, вы словесно решаете важные дела здесь, в прериях?
Охотник и индеец утвердительно кивнули головами.
— Слушайте меня внимательно, — продолжал дворянин твердо и выразительно. — Тот раненый человек — мой брат, он должен умереть. Убить его я не хочу, его должны судить. Вы все, присутствующие, будете его судить, а я обвинять. Хотите ли вы помочь мне выполнить — не мщение, но самое строгое правосудие? Повторяю вам, я буду обвинять его в вашем присутствии и с доказательствами в руках. Ваша совесть будет чиста; человек этот может защищаться, на это ему будет дана полная свобода, вы же будете свободны либо казнить его, либо оправдать — смотря по тому, найдете вы его виновным или невиновным. Вы все слышали; подумайте, я жду вашего ответа.
Наступило глубокое молчание.
Через несколько минут Руперто заговорил.
— В прериях, куда не проникает правосудие человеческое, — сказал он, — должен царствовать закон Божий; если мы имеем право убивать хищных и вредных для нас зверей, отчего же не будем мы иметь право наказать разбойника?.. Принимаю ваше предложение, потому что в душе я уверен, что, поступая таким образом, я исполняю святую обязанность и буду полезен всему обществу, мстителем которого становлюсь.
— Хорошо, — ответил дон Мариано, — благодарю вас. А вы, вождь?
— Я согласен, — ясно сказал команч, — изменники должны быть наказаны, к-какому бы племени они ни принадлежали. Летучий Орел — вождь, он имеет право восседать у огня совета, в первом ряду старшин, имеет право казнить или миловать.
— Теперь и вы отвечайте, — обратился дон Мариано к своим слугам.
Бермудес выступил на шаг вперед и сказал, почтительно поклонясь, дону Мариано:
— Ваша милость, мы знаем этого человека; ребенком он прыгал и играл на наших коленях, позже он был нашим господином. Сердца наши стесняются в его присутствии, мы не можем его судить, мы не должны его обвинять, а годимся только для выполнения присужденного наказания, каким бы оно ни было, если получим на то приказание. Старые рабы, освобожденные по доброте своего господина, никогда не могут быть равными ему.
— Я ждал от вас этих чувств; благодарю за откровенность, друзья мои. Действительно, вы не можете вмешиваться в это дело. Надеюсь, что взамен вас Бог пошлет нам честных людей, которые могли бы добросовестно исполнить обязанности судей.
— Бог услышал вас, кабальеро, — внезапно произнес чей-то грубый голос, — располагайте нами.
Ветви кустарника, рядом с которым разговаривали наши знакомцы, с шумом раздвинулись, и из них вышли два человека.
Сделав несколько шагов, они, опустили ружья дулами на землю и остановились в ожидании.
— Кто вы? — спросил их дон Мариано.
— Охотники.
— Ваше имя?
— Верный Прицел.
— А ваше?
— Вольная Пуля. Вот уже около получаса стоим мы за этими кустами и успели услышать все, о чем здесь говорилось. Бесполезно вновь возвращаться к тому же, прибавлю вам только, что есть еще один человек, который должен присутствовать на суде над этим господином.
— Еще один человек? Кто же он?
— Тот, на кого этот человек так изменнически напал, кому вы помогли увернуться из рук предателя и кого мы спасли.
— Но кто знает, где находится теперь этот человек?
— Мы знаем, — сказал Верный Прицел, — меньше часа тому назад мы его оставили, чтобы идти по вашим следам.
