Работа на лето - Мартынов Александр (читать книги полностью .txt) 📗
— Я не трус! — вскинулся Генка. Диман пожал мокрыми плечами:
— А это тут ни при чём… Конечно, не трус. Но этого мало. Понимаешь, Ген… Мы так поступаем, потому что не можем и не хотим больше терпеть того, что происходит на нашей земле. В этом вопрос. Не просто недовольны происходящим, а не желаем с ним мириться. Такие ребята, как мы, не предусмотрены правилами современной жизни. Рядом с нами находиться — всё равно что на бомбе сидеть.
— Это кайф — сидеть на бомбе, — не открывая глаз, сказал Мачо. Физический кайф… Всё становится в тыщу раз острее и ярче…
— Ты его не слушай, — досадливо сказал Диман. — Он сумасшед ший… Кукуня. Ты о себе подумай, Ген.
Генка сел, подтянув колени к подбородку. Воображение рисовало ему картины суда за какието невероятные преступления, пожизненное заключение, собственную гибель в перестрелке с ОМОном, ещё чёрттечто… но в то же время какой-то бесёнок нашёптывал ему на ухо: "Клир, да ведь ты мечтал об этом! Когда смотрел вокруг и видел, сколько грязи… когда отец рассказывал, как их подставляли и предавали те, кто посылал их воевать… когда телик глядел… А Юрз? А Мачо с братом? А все остальные? В конце концов, мы же русские, мы на своей земле живём, а как будто в плену — кто у страха, кто у наркоты, кто у начальства… А чтобы просто жить и не гнуться — никто и не помнит, что это… Ну вот же такая жизнь, Клир, руку протяни! Вот настоящие ребята, которые не только о девках и пиве думают — ты же почти и не видел таких, а кого видел — все поодиночке… и не соберёшь, потому что никто никому не верит… Или так и будешь ждать, когда вырастешь? А вырастешь — так и что? Кто даст тебе на самом деле по совести жить и защищать то, что достойно защиты?! НУ!!!"
— Я согласен… с вами, — сказал Генка. — Если я правда вам нужен, то я согласен.
— Я же говорил, — Мачо открыл глаза. Диман ткнул Генку в плечо:
— Младшие ничего не знают. Об этом. Может, догадываются, но не знают. А старшие… те делают вид, что не знают. У них тоже есть какието дела, о которых не знаем мы. Вот такая жизнь… А теперь к делу, — Диман осушил остатки кваса. — Дело денежное. Макс, давай.
Андриянов уселся удобнее и сказал:
— Короче, Дриня вместо того, чтобы с нами на линию ходить, проработал неделю подметайлой в этом гадюшнике. Клиентура та ещё. Педикюрманикюр, чистка шёрстки и продажа акс… слово такое он говорил, с сексом связано…
— Звеньевой Андриянов, — лениво сказал Диман, — кончайте при дуряться…
— Не, правда, я сейчас вспомню… аксекссуаров, во! Их самых для собак всех пород. Я так понимаю, что их там сводят — типа породистых с породистыми, только с ценой Дриня напутал что-то — там тысячами долларов меряют… Ну, «суаре» по французски — это ведь «встреча», так? Секссуар, сексвстреча…
Андрэ уже не смеялся — он ржал над братом, раскачиваясь на полке и икая. Мачо, сохраняя полную невозмутимость, сказал:
— Макс, аксекссуары — это АКСЕССУАРЫ. Барахло разное. Я слышал, что собачьи шубки по двадцать пять тысяч зеленью стоят…
— Да? — Макс коротко впал в задумчивость, потом отмахнулся:
Да ну и крен с ними. Короче, у Дрини теперь есть план помещений, график дежурств охраны и адреса хозяев шавок.
— Я не понял, — подал голос Генка. — Если уж вы решили меня в своё дело допустить, то о чём вы?
— А, да! — спохватился Диман. — В общем, недалеко от Кравцова, в бывшем детском санатории, есть дом отдыха для собак. Это сейчас модно. Содержит его предприимчивая одна дрянь, обслуживает таких же дряней, гребёт деньги. Вот её мы и тряхнём. А точнее — хозяев её питомцев. На выкуп их поставим.
— За такой бизнес на кол надо сажать, — высказался Макс. — При киньте, Дриня рассказывал: привозят пуделька. Так на него хозяйка потратила чохом больше пяти тысяч долларов! А Дриня как раз полы там мыл, и эта сучка, ну, пуделятница, спрашивает владелицу: "Ой, скажите, а вот этот мальчик чистый, вы его дезинфицируете, прежде чем он тут работает? Он же, наверное, уличный… " Пацан для неё "уличный",а её ненаглядный пуделёк — вершина эволюции…
— Вообщето это… — Генка поморщился. — Я собак люблю. как-то…
— Мы все тоже, — кивнул Диман. — Правда, у нас у каждого собаки, ты сам знаешь… Только Клир. Это — это не собаки, как и хозяева их — не люди. Для меня любой, кто способен потратить на маникюр для пса хотя бы доллар в стране, где два миллиона беспризорных детей — фашист, гад и нелюдь.
— Последнее — самое верное, — добавил Мачо.
— И обращение с ними будет соответствующее, — присоединился
Скачок. — Ты, Клир, не видел, а я видел. У одного такого девчонка случайно машину великом задела. Так он на неё питбуля натравил. Прямо на глазах у людей. Вылезла такая харя из «мэрской» скотовозки и уськнула. Девчонка на всю жизнь хромая, а харя депутатом городской думы стала. Правда, недолго пробыла…
— Это ты про Гаврюхина? — усмехнулся Мачо. — Да, было такое…
В областном центре, в Остроге, — пояснил он Генке. — Потом у него чёто полоса несчастий пошла — питбуль удавился, машина сгорела, дверь в квартиру взорвалась… Он и дёрнул в Питер жить. Подальше от наших диких мест…
— Короче, берём собачатин, — подытожил Диман. — Мы с Мачо и ты, Андрэ — втроём справимся, выезжаем завтра… Ну, кому ещё что помыть надо? Пошли, сейчас ребята придут баню убирать…
… В предбаннике показалось очень холодно, и Генка, поспешно вытеревшись, начал одеваться — и обратил внимание на то, как Диман провёл пальцами по вороту куртки. Генка пошутил:
— Проверяешь на вшивость?
— А? — Диман посмотрел отсутствующе и усмехнулся: — Да нет… Ампулу проверяю.
— Какую ампулу? — Генка перестал одеваться. Диман спокойно пояснил:
— Да понимаешь, Клир… На меня тут всё замкнуто. Целую кучу вещей только я знаю и только в памяти держу. Если что — мне нельзя попадать, скажем, в ментовку или к бандюкам живым. Я ведь не смогу промолчать, если как следует возьмутся, — он пожал плечами, — а что же из-за меня — людям пропадать? Вот я и достал несколько, ну, ампул, с цианидом. Один раз куснул — и всё, сразу.
Генка молча смотрел на спокойно объясняющего это Димку, и тот рассердился:
— Ну а что ты так смотришь?! Ну что ещёто делать, если в такие игры играем?!
— Ничего, — медленно сказал Генка. Потянул на ноги штаны и, снова посмотрев на Димана, сказал: — Я с вами. Теперь — просто не вопрос. Хотя… один вопрос. Можно, Дим?
— Давай, — буркнул тот.
— А что вообще за люди на вас работают?
— Не надо говорить «работают». Помогают. Многие. Ты понимаешь, хороших людей на свете много. В сотни раз больше, чем плохих. Но они почти всегда боятся активно бороться. Кто из-за семьи, кто из-за работы, кто просто за себя трусит… Но им стыдно. Вот они и думают: "Я просто помогу чутьчуть… "Понимаешь? Я их не виню и даже понимаю. Мне их даже жаль. Они видят, что вокруг плохо, а решительно бороться — духу не хватает. А им перед нами стыдно — пацаны бьются, что-то сделать пытаются, а я сижу… Ну и помогают охотно, кто чем может — деньгами, информацией, кто-то просто промолчит… И им не так страшно, и нам польза… Хотя если бы все взялись поправде, то всю мразь за неделю раздавили бы. И оружие бы нашлось, и деньги, и вожди… Андрэ! — окликнул он Олега Андриянова, который ожесточённо вытирал голову. — Спойка, где гитара?
Олег моментально скользнул наружу, оставил дверь открытой. Все потянулись следом, устраивались на поленьях. Олег уже сидел на старой лавочке возле стены, перебирая струны. Не поднимая головы, он спросил:
— Отчего вы, поручик, печальны? — и Генка, как раз садившийся на самое удобное полено, не понял, что это начало песни, а Олег спросил снова:
