Водяная пустыня - Рид Томас Майн (книги без сокращений .txt) 📗
Как мы уже сказали, она порхала между ветвями дерева, все время не переставая чирикать. Птичка привлекла общее внимание, и все обратились к индейцу за разъяснением.
— Это муравьиный дрозд, — сказал он — Если бы только он заметил гнездо токандейра на колоде… А-га! — весело вскричал мэндруку, очевидно, пораженный какой-то приятной мыслью. — Вот друг, который избавит нас от токандейра. Обещаю вам, хозяин, что если птица-муравьед заметит эту красную массу, то муравьи исчезнут менее чем в двадцать минут. Пусть Великий Дух направит куда следует глаза птицы!
Потерпевшие крушение продолжали наблюдать за полетом птички, стараясь в то же время производить как можно меньше шума, как посоветовал им мэндруку.
Вдруг дрозд стал проявлять признаки сильного беспокойства и изменил свою тактику: резкий крик обнаружил его удивление, он только что заметил спящего тальмандуа, присутствие этого животного доказывало ему, что где-то недалеко есть и муравьи.
Вслед за тем птица начала искать добычу по всем направлениям. Второй крик объявил о том, что она нашла муравьев и приглашает других дроздов принять участие в пиршестве. На крик ее отвечала сотня птичьих голосов, и вскоре сильный шум крыльев послужил доказательством, что призыв был понят.
Менее чем в десять минут целый легион муравьиных дроздов опустошил мертвый ствол, который они затем так же быстро покинули и отправились на поиски новой добычи.
Глава 14. ОХОТА НА ТАЛЬМАНДУА
Если тальмандуа был удивлен исчезновением токандейра, то еще больше он удивился, когда увидел, что к дереву, где он так сладко вздремнул после завтрака, приближается какое-то странное животное раз в десять больше его самого.
Это животное было темно-бронзового цвета, имело длинное и высокое туловище, пару еще более длинных ног, такие же длинные руки и круглую голову с черными, падавшими по плечам волосами.
Муравьед, по всей вероятности, в первый, да и в последний раз в своей жизни видел такое странное животное, — к нему приближался человек. Весь вид муравьеда говорил, что он и удивлен и испуган в одно и то же время. Но если бы он мог знать, какие замыслы на его счет питает индеец, — странное животное был не кто иной, как мэндруку, — бедный зверек давным давно обратился бы в бегство.
Индейцу пришло в голову полакомиться жареным мясом муравьеда, и вот он, прыгая с ветки на ветку как обезьяна, устремился к дереву, на котором отдыхал тальмандуа. Вскоре к индейцу присоединился Ричард Треванио. Нужно было прежде всего обойти зверя так, чтобы отрезать его от леса и не дать ему скрыться в непролазной зеленой чаще. Здесь, на отдельной ветке, муравьед непременно попадет в их руки, а если только он доберется до леса — тогда прощай надежда на вкусный завтрак.
Охотникам сначала казалось, что со зверем легко будет покончить, но они ошиблись. Животное, действуя когтями и хвостом, довольно быстро стало взбираться на самые верхние ветки. Мэндей стремительно преследовал его и настиг как раз вовремя, чтобы схватить за задние ноги. Но оторвать муравьеда от ветки не хватило силы даже у мэндруку, — враги тальмандуа даже и не подозревали, какой силой обладают его лапы и цепкий хвост.
Тальмандуа с такой силой уцепился всеми четырьмя лапами за ветку и, кроме того, еще обмотал ее хвостом, что после долгих усилий индейцу удалось отцепить только передние лапы; а размотать хвост не было возможности. Но проголодавшийся индеец не стал особенно церемониться с муравьедом и, вытащив нож, обрезал им конец хвоста. Затем он обернул вокруг руки остаток хвоста и, потянув его изо всей силы, оторвал животное от ветки, так резко ударив его при этом о древесный ствол, что убил.
Вслед за тем мэндруку и Ричард бросились в воду и поплыли к мертвому дереву, куда за ними не замедлили перебраться и все остальные, обрадованные возможностью завладеть наконец монгубой.
Теперь мертвое дерево было очищено от муравьев. Первой мыслью каждого, как только они взобрались на монгубу, было найти местечко поудобнее и лечь отдохнуть, а попросту — выспаться. Но, если бы даже им не хотелось спать, они все-таки, наверное, с наслаждением разлеглись бы на относительно ровной, хотя и жесткой поверхности ствола — этого наслаждения они не испытывали уже давно, с того самого дня, как покинули галатею. Поверхность бревна была настолько велика, что все они могли свободно разместиться на нем.
Только один старый индеец не последовал общему примеру. Он в это время был занят очень серьезным делом, требовавшим с его стороны ловкости и терпения. В стволе монгубы в таком месте, где кора была совершенно суха, он нашел небольшое углубление круглой формы, около которого он положил несколько сухих листьев и веточек, собранных с дерева, нависшего над монгубой. Затем он стал на колени и наклонился над этим углублением.
Между ладонями он зажал прямую и гладкую палочку, вырезанную из крепкого дерева, и быстро вертел ее то в одну сторону, то в другую.
Через десять минут из углубления, в котором вращался конец палочки, начал подниматься легкий дымок, за которым почти тотчас же показались искры, разлетавшиеся вместе с пылью, вызванной трением.
Искры продолжали сыпаться все чаще, и, наконец, показалось пламя; тогда мэндруку, положив палочку на огонь, поспешно стал набрасывать на нее сухие листья и веточки, и в короткий промежуток времени был разведен настоящий костер.
Индеец, видимо, остался доволен достигнутым результатом, — огонь ему нужен был для того, чтобы приготовить обед.
Обязанности повара исполнял он же, хотя и на индейский манер, — муравьед был — в коже, не потрошенный — положен на огонь, который должен сделать все остальное.
Где тут заниматься тонкостями поварского искусства!
Вместо того, чтобы терять время на такие пустяки, лучше позаботиться, чтобы не дать огню распространиться. Монгуба около того места, где горел огонь, была суха как трут. Индеец снял с себя бумажную рубашку, каким-то чудом еще уцелевшую на нем, и, хорошенько намочив ее в озере, выжал воду на дерево вокруг огня. Повторив это несколько раз, он скатал затем мокрую рубашку жгутом и положил ее вокруг огня. Предохранив монгубу от пожара, он присел на корточки и стал наблюдать за жарким, которое снял с огня только после того, как убедился, что оно хорошо зажарено.
Тогда он разбудил своих спутников и объявил им, что обед готов. Вкусный запах, распространявшийся в воздухе, избавил индейца от скучной необходимости повторять свое приглашение. Несколько минут спустя от тальмандуа оставались только обглоданные кости.
Когда покончили с обедом, солнце было уже близко к западу. Пришлось поневоле отложить вопрос о дальнейшем путешествии до завтра, а остаток дня употребить на отдых, в котором все так нуждались после нескольких бессонных ночей.
Короткий отдых, которым успели они воспользоваться, пока мэндруку занимался кулинарным искусством, недостаточно подкрепил их силы, поэтому самым благоразумным было использовать весь этот день для отдыха.
Назавтра предстояло много работы: нужно было превратить ствол монгубы в подобие плота, на котором можно было бы переплыть озеро.
Но каким образом раздобыть весла и, главное, лопасти для весел? Решить этот вопрос было делом очень и очень трудным, хотя индеец и успокаивал их, что он без особенного труда сделает им какие угодно весла. Стоит ли толковать о таких пустяках, — пусть лучше ложатся спать и набираются сил.
Индеец говорил так убедительно, что все невольно ему поверили и послушно стали укладываться спать.
Прошло после этого не больше часа, — путешественники спали мертвым сном, — как вдруг коаита начала так жалобно стонать, дрожа всем телом, что даже разбудила спавшего рядом с ней Тома.
— Что случилось? — спросил Том у своей любимицы.
Но, само собою разумеется, обезьяна не могла дать ему на это ответ, только все так же продолжала дрожать всем телом.
Ее хозяин приподнялся на локте и стал смотреть на воду, желая узнать, что так встревожило коаиту.
