Скованные льдом сердца - Кервуд Джеймс Оливер (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Билли сел. Боль и дурнота прошла так же внезапно, как начались. Он видел впереди след Круассэ. Потом он взглянул на собак. Они стояли под прямым углом к саням, завязшим глубоко в сугробе. С громким восклицанием он щелкнул бичом и подошел к головному. Собаки лежали на брюхах и ворчали.
— Что за черт!.. — начал он и умолк.
Он смотрел на снег. Непосредственно от следа саней Крауссэ шел другой лыжный след. Сначала он подумал, что по какой-нибудь причине Круассэ или его жена временно отошли на некоторое расстояние от своих санок. Но, взглянув вторично, он убедился, что его предположение неправильно. У обоих, и у метиса, и у его жены, были длинные узкие лыжи, а второй след был сделан широкими плетеными лыжами, какие носят индейцы и трапперы. Кроме того, след был очень избитый. Кто бы ни шел тут, он прошел не раз, и Билли не мог удержать радостного восклицания. Он попал на тропу трапперов.
Недалеко должна находиться и хижина трапперов, очевидно, сам траппер прошел всего несколько минут назад. Он рассмотрел оба следа и решил, что широкий решетчатый след лыж во многих местах ложился поверх следа Круассэ. При этом открытии Мак-Вей сложил руки рупором и издал громкий призывный клич лесных жителей. Такой крик можно слышать за милю. Два раза он повторил его, и во второй раз пришел ответ. Раздался он не очень далеко, и он ответил третьим, еще более громким кличем. В ту же секунду прежняя безумная боль пронзила его голову, и он упал на сани.
На этот раз его привел в себя лай и визг собак и человеческий голос. Когда он поднял голову от саней, он увидел человека, стоящего около собак. Он сделал усилие, чтобы подняться на ноги, но упал навзничь, и тьма, еще более глубокая, чем раньше, окутала его сознание. В очередной раз он очнулся уже в хижине. Он чувствовал тепло. Первый звук, который он услышал, был треск огня в печке. И в это же время кто-то сказал:
— Лопни мои глаза, если это не Билли Мак-Вей!
Билли взглянул на склонившееся к нему лицо. Это был белый человек, сильно заросший косматой рыжей бородой. Борода была для него незнакома, но глаза и голос он узнал бы везде. Два года назад он служил с Рукки Мак-Таббом в Норвее и в Нельсон-Хаусе. Мак-Табб оставил службу из-за больной ноги.
— Рукки! — прошептал он.
Он хотел приподняться, но Мак-Табб придержал его плечи.
— Провалиться мне, если это не Билли Мак-Вей! — вскричал он радостным голосом. — Пять минут назад Джоэ притащил вас сюда, и я еще не успел как следует взглянуть на вас. Билли Мак-Вей! Ну ладно, я… — Он остановился и посмотрел на лоб Билли, где был большой кровоподтек. — Дубиной? — спросил он отрывисто. — Это, верно, тот проклятый метис?
Билли снова схватил его за руки. У печки перед запертой дверью он заметил на корточках темнокожего индейца, смотрящего прямо на него.
— Это Круассэ, — сказал он. — Он огрел меня рукояткой своего бича, и со мной с тех пор какие-то чудные штуки делаются. Но мне нужно рассказать вам раньше про другое, Рукки. Ну и повезло же мне, что я на вас наткнулся! Слушайте.
Он вкратце рассказал Мак-Таббу о смерти Скотти Дина, о бегстве Круассэ из хижины и о том положении, в каком он оказался.
— Нельзя терять ни минуты, — закончил он, крепко сжав руку Мак-Табба. — Там ребенок и мать, и мне надо спешить обратно, Рукки. Остальное предоставляю вам. Нам нужно разыскать женщину. Если мы не найдем…
Он вскочил на ноги и стоял, глядя на Мак-Табба. Тот покачал головой.
— Понимаю, — сказал он. — Ваше дело — табак, Билли. До ближайшей белой женщины отсюда двести миль, ближе Дю Броше — нет. А индеанку вы не заставите и на полмили подойти к хижине, где появилась оспа, да я сомневаюсь, чтоб и белая пошла. Я не вижу другого выхода, как послать в Черчилл или в Нельсон-Хаус и потребовать оттуда сестру милосердия. Но это займет две недели.
У Билли вырвался крик отчаяния. Индеец Джоэ внимательно слушал, и вдруг он спокойно поднялся со своего места перед печкой.
— На озере Арроу есть лагерь индейцев, — сказал он, смотря на Билли. — Я знаю там скво, которая не побоится оспы.
— Это судьба! — вскричал с торжеством Мак-Табб. — Это мать Джоэ, и я не знаю, чего она не сделает ради Джоэ. Нынче в начале зимы она пришла за полтораста миль, только чтоб навестить его — пришла одна. Она согласится. Приведи ее, Джоэ. Я поручусь за обязательство Билли Мак-Вея выплачивать по пять долларов в день за работу с того момента, как она явится. — Он обратился к Билли: — Ну что, как ваша голова?
— Лучше. Это, верно, меня доконали лыжи.
— Ну так мы отправимся в хижину Круассэ, и я заберу ребенка.
Они оставили Джоэ за приготовлениями к трехдневному пути на юго-восток. Когда они вышли из хижины, Мак-Табб убедил Билли сесть в санки. Они отправились назад к следу Круассэ и когда они нашли его, Мак-Табб рассмеялся.
— Они, должно быть, несутся как кролики, — сказал он. — Но что же, черт побери, собирались вы с ними делать, если бы поймали, Билли? Притащили женщину обратно за волосы? Я рад, что вы вовремя грохнулись. За Круассэ надо бы послать в погоню рысь. Он бы столкнул вас сзади в снежный сугроб — это уже верьте слову.
Билли чувствовал, что с него свалилась необъятная тяжесть, и у него явилась охота рассказать своему товарищу кое-что о себе и Изабелле. Но все-таки он не сделал этого. Пока Мак-Табб бежал впереди, подгоняя собак, он рассчитывал, сможет ли Джоэ с матерью вернуться через неделю. В течение этого времени он будет один с Изабеллой, и, несмотря на жестокие опасения, терзавшие его сердце, он не мог заглушить в себе некоторой радости при этой мысли. Быть может, это будут дни агонии и для него, как и для нее, но все-таки он будет около нее, все время около женщины, которую он любит. А маленькой Изабелле будет хорошо в хижине Рукки. Если что-нибудь случится…
Руки его судорожно сжали края саней при этой мелькнувшей у него мысли. Это была собственно мысль Пелетье. Если что-нибудь случится с Изабеллой, малютка будет его, его собственная на вечные времена. Он гнал от себя эту мысль, точно это была сама зараза. Изабелла будет жить. Он отвоюет ее у смерти. Если она умрет…
Мак-Табб услышал приглушенный крик, вырвавшийся у Билли. Он не мог сдержать его. Боже, до чего опустеет мир, если она уйдет! Он никогда не увидит ее больше после этих дней ужаса, какие предстоят теперь. Но если она останется жива, если он будет знать, что солнце опять играет в ее золотистых волосах и ее голубые глаза опять смотрят вверх на звезды и она иногда вспоминает о нем, — о, тогда жизнь не будет так пуста для него.
Мак-Табб поравнялся с ним.
— Болит голова? — спросил он.
— Немного, — солгал Билли. — Здесь начинается маленький подъем, Рукки. Подгони-ка собак!
Полчаса спустя сани остановились перед хижиной Круассэ. Билли указал на палатку.
— Маленькая здесь, — сказал он. — Поди-ка, познакомься с ней, Рукки. Я хочу заглянуть туда — все ли там в порядке.
Он спокойно вошел в хижину и тихо притворил за собой дверь. Внутренняя дверь была полуоткрыта, как он оставил ее, и он заглянул туда с безумно бьющимся сердцем. Больше он не мог колебаться. Он вошел и окликнул ее по имени.
— Изабелла!
На кровати что-то задвигалось, и он был поражен внезапностью, с какой Изабелла вскочила на ноги. Она отдернула занавеску на окне и стояла перед ним, озаренная светом. Билли увидел ее голубые глаза, горящие странным огнем и устремленные прямо на него. Щеки ее пылали густым румянцем, и он слышал жесткое дыхание, вырывавшееся из ее полуоткрытых губ.
— Я нашел хижину траппера, Изабелла, — и мы отправим туда малютку, — сказал он. — Там ей будет хорошо. И мы послали за помощью, за женщиной…
Он остановился, ужас сковал его язык. Он ясно видел теперь безумие в глазах Изабеллы. Она опять задернула занавеску, и они остались в полутьме. И слова, которые она шептала, были еще ужаснее горящего в ее глазах безумия:
— Вы не убьете ее? — жалобно бормотала она. — Вы не убьете мое дитя? Вы не убьете ее?..
