Большевики по Чемберлену(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том ХХХ) - Тов. Инкогнито
Бурсон с негром поселился в доме одного анамита. Гризетка француженка и известные нам «атташе» Дон Пабло Домореско и швед, с которыми полковник сподвижничал в Майенвили, устроились, наоборот, в европейской гостинице.
Петряк, убедившись, что тут (на краю света, казалось ему) нужно бросать якорь и ему с его компаньонкой, сейчас же вспомнил, что Пном Пенх был одним из пунктов, куда должен был также прибыть с натурографом комсомолец из «Батальона всех за всех». Поэтому, облюбовав себе с Первин в качестве тайного обиталища заброшенный сарай хлопковой плантации за городом, он начал под видом немого беспризорного мусульманского попрошайки рыскать по улицам с надеждой встретить кого-либо из товарищей по делу и установить с ними связь. Первин он поручил вертеться возле ворот двора того анамита, где поселился Бурсон, и той гостиницы, где остановилась гризетка.
Вскоре он заметил, что оба пособника фашиста куда-то уезжают.
Он с Первин проследил их и услышал название станции, когда они покупали билет: Сайгон. Если бы Петряк был в курсе намерений Бурсона, и знал то, что уже было в это время известно Пройде в Бенаресе, а Граудину в Лондоне, то он, сообразив, что это пункт, где остановилась следственная комиссия, поехавших для изобличения английского правительства, пацифистских парламентариев, сразу догадался бы, что именно нужно в Сайгоне агентам Бурсона. Но парень и так не сомневался, что фашисты совершают свое турне не для ради пустого времяпрепровождения.
Однако, не успели уехать погромные джентльмены, как Первин сообщила, что уезжает и гризетка. Она отправила на склад страховой транспортной конторы багаж, и по адресу его отправления ребята немедленно определили, в какой далекий путь собралась красавица авантюристка. Местом назначения багажа оказался Бухарест — столица Румынии. Даже там нашлось какое-то дело компаньонке Бурсона.
Узнав это, Петряк усилил свою бдительность и пошел на риск.
Ему удалось пробраться во двор анамита хозяина квартиры Бурсона, когда к полковнику приехала на прощальное свидание гризетка.
Прежде чем кончилось их свидание, Петряк пришел взволнованный к Первин и начал с ней делиться планами.
— У этой французской мамзели в шляпке драгоценная для нас бумага. Бурсон дал ей мандат на съезд фашистов. Они сейчас оба выедут. Мы должны проделать чудеса изобретательности, чтобы овладеть документом. Слушай: она будет проезжать вместе с ним по мосту. Я сделаю так, что шляпка у нее к черту, хотя бы вместе с головой, слетит в воду, когда они будут переезжать реку. Ты должна быть в воде и, или поймать или схватить шляпку. Сделай это и немедленно улетучивайся. Мне придется ночь провести на другом берегу. Ты жди меня до утра. Если я благополучно возвращусь, то хорошо, а если нет, то сестричка, что хочешь делай, но немедленно доставь в организацию в Бенарес те бумаги, которые будут в шляпе. Скорее идем, а то опоздаем. Не боишься ты, товарищ?
— Нет, с тобой, братик русский, не боюсь.
— Хорошо, танцующий безродный грачонок… Идем тогда.
Оборванная пара молодых уличных азиатов достигла моста, проложенного через реку, на другом берегу которой непосредственно раскинулся европейский квартал нескольких бунгало. Было хотя не так поздно, чтобы оборвышей не встретил какой-нибудь поздний прохожий, но Петряк действовал напропалую.
На одном конце узенького моста была сделана крохотная будочка заброшенной мостовой заставы и подъемный шлагбаум. Эта будочка и шлагбаум и явились базой для отчаянной попытки Петряка.
От поднятого верха шлагбаума к крыше будки он, пользуясь темнотой ночи и отсутствием живой души близко протянул веревку, как их устраивают для вешания белья, достаточно однако отпущенную, чтобы маневрировать ею. Затем в будочке, своим дном помещавшейся над водою, поднял доску пола, чтобы при надобности нырнуть в нее. Прежде чем уцепиться под потолочном на перекладинке, где он облюбовал себе позицию для действий, он объяснил Первин еще раз, что именно он сделает.
Затем, услышав вскоре после того, как все было готово, приближающихся всадников, тронул рукой девушку и приготовился сам.
Всадники, не подозревая засады, в полной темноте въехали на мост. Впереди была женщина, как бы нащупывавшая дорогу.
Петряк поднял веревку.
Только что поравнялась всадница с шлагбаумом, как вдруг, что-то под ней шурхнуло и изо всей силы рвануло ее по голове. Истерический крик ужаса вырвался у амазонки из груди, обе лошади рванулась, женщину арабская кобыла понесла, а мужчина, наткнувшийся грудью на веревку, вылетел из седла.
— Джерси! — крикнул Бурсон, поднимаясь и бросаясь бежать за всадницей и своей лошадью.
— Лучше, чем я думал! — вскочил и воспрянул духом Петряк… — Хорошо… Можно даже веревку снять.
Он обследовал мост. Нашел удалявшуюся тень Первин под мостом в воде и снял веревку с будочки. Прислушался и подумал, не лучше ли ему догнать свою сообщницу. Однако на берегу слышался голос полковника и подвергшиеся нападению должны были прийти искать шляпку. Тогда Петряк быстро сошел с моста, юркнул на берег и ушел в закоулки города, чтобы где-нибудь в случайном задворке провести ночь.
Он устроился на берегу за полторы версты от моста под лодкой.
Перед рассветом он заспешил к Первин, зная что она будет беспокоиться.
Однако он не пошел через мост, боясь места вчерашнего нападения, а переплыл реку и вошел в город с другой стороны.
Но только что он вступил в город, как вдруг почти лицом к лицу столкнулся с таким же, как он, ранним бродягой. Это был негр — слуга Бурсона.
Невольно Петряк побледнел, увидев что попался в такое недоброе время на глаза чернокожему.
Негр тоже растерянно было остановился, а затем вдруг быстро подошел и схватил юношу за плечо.
— Говори, — прошипел он по французски, — чего ходишь, чего смотришь?
— Мы-ы-ы! М-м-м-ы-ы! — отбивался и, вопросительно вытаращив глаза, истошно мычал, симулируя немого Петряк.
— Убью! — рычал негр. — Поведу в полицию…
Это может быть было бы не такой страшной угрозой, если бы из-за угла не показался случайный обход стражи в лице трех полицейских, которые немедленно двинулись к месту столкновения негра с оборванцем.
Оглянувшись и сорвав из-за спины сумку, Петряк решил, что ему уже не уйти. Он пропал. Нужно было сохранить тайну «Батальона всех за всех» и Петряк, сунув в сумку руку, нажал кнопку самовоспламеняющейся петарды натурографа, внутри которого все начало бесшумно гореть и плавиться. Вспыхнула и сумка, которую парень выпустил из рук, мыча то на нее, то на негра, то на схвативших и его и негра полицейских.
— Немой! — решили полицейские. — В чем дело? — спросили они негра, пытаясь затоптать огонь брошенной Петряком сумки.
— Он ворует! Он выслеживает, кто богаче, — я заметил. Он не немой.
— Идемте к начальнику, он разберет.
И негра и Петряка полисмены повели в канцелярию начальника стражи.
Но негр отговорился и его сейчас же отпустили. Петряка же стали обыскивать перед тем, как оставить в камере. И вот, когда один полицейский ощупывал его, наблюдавший за этой процедурой, вышедший шпион анамит вдруг быстро схватил сыромятный кожаный пояс Петряка, ткнул пальцем в шов посреди пояса, где были стачаны два конца и, вынув нож, быстро распорол складку этих концов.
Как же содрогнулся Петряк, когда он вспомнил, что у него в поясе лежит, безрассудно состряпанный для него одним приятелем перед отправкой из Москвы, фальшивый мандат, удостоверяющий будто податель его, товарищ Петряк, является и агитатором, и организатором, и уполномоченным для сношений с коммунистами во всех странах, комиссаром, и чуть ли не главным барабанщиком и музыкантом всемирно известной Первой Конной Армии…
Петряк мысленно умер.
Шпион же, наткнувшись на бумажку, едва не подпрыгнул от радости за то, что оправдалось его подозрение.
— Что? — рычал он во все стороны, — немой! Русский штучка! Большевистский штучка! Звереныш, у-у-у какой злой дух из самой Москвы сюда забрался!..
