Цепкие лапы родины (СИ) - Маракулин Ринат (книги без регистрации txt) 📗
Последующие дни пошли как в бреду. Подъем на «губе» был в 05.00, отбой в 23.00. В промежутках, занятия по изучению устава, затем долгая изнурительная строевая подготовка, на плацу. После обеда хозработы, чаще всего совершенно скотская, грязная и бессмысленная. Однажды их доставили в большое помещение одной из местных частей, открыли заброшенный женский сортир и заставили его убирать. Толчки были забиты, кругом валялась грязная бумага, старые «затычки» и прокладки. Приходилась все это собирать руками. Толчки пробивали подручными средствами, без перчаток, голыми руками.
Досаждали постоянные издевательства конвойных. Все действия под их надзором, даже в туалете. При каждом удобном случае те старались ударить или пнуть ногой... Измученные за весь день, вечером солдаты вырубались, едва только касались коек. В камере было довольно холодно, стол забетонирован в пол. Стулья жесткие, сидеть на них более часа невозможно. В камере должен быть идеальный порядок. Малейший изъян - побои. Никаких вещей в камере ни при себе нет. Раз в день проводят обыски, с полным осмотром места пребывания. Шмонают все, убивает постоянное присутствие посторонних в твоей жизни, постоянное чувство безысходности. Вскоре Микола потерял счет дням, проведенным на губе… Все слилось в какой-то один бесконечный кошмар с регулярными побоями и издевательствами. Невольно вспомнился чеченский плен. Однажды ему даже подумалось, что в общем-то у чеченов было и не так уж плохо, если не считать той «малости», что тебя постоянно могли убить. А уж искалечить вполне могли и здесь. Одному из солдат отбили почки. После отбытия своего срока, он поехал в свою часть с кровавой мочой. Отдохнуть удавалось, только когда отвозили для допросов в военную прокуратуру.
* * *
- Рядовой Шамрай
- Я – отозвался Микола.
- На выход. В прокуратуру едешь.
Микола вышел из камеры и уже, пройдя через дежурную часть, выйдя на плац, натянул на себя бушлат. Погода стояла безветренная, было довольно холодно. После недавних побоев еще чувствовалась глухая боль в почках. На траве белел выпавший за ночь снег. Почему-то сейчас вспомнилось, что в Японии белый цвет считается цветом траура. Мрачное молчание водилы и двух конвойных – контрактников, наводило на неприятные мысли. Микола заскочил в кунг УАЗика и плюхнулся на сидение. Дверца захлопнулась. Брякнули ключи в замке.
Почти час машина громыхала и подпрыгивала по городским дорогам. Знакомый маршрут, - примерно с месяц назад его уже возили туда для допроса в качестве подозреваемого. Видать теперь народили еще какую-то проблему. Машина остановилась, дверь распахнулась, Микола выпрыгнул на асфальт. Знакомое двухэтажное старенькое здание грязно-желтого цвета, большие железные двери. Привычным движением убрав руки за спину, он прошел внутрь. Некоторое время его вели по коридорам. Остановились перед дверью одного из кабинетов. Старший конвойный, с кожаной папкой в руках, осторожно постучался и заглянул в кабинет, что-то сказал… Минут через пять Миколу ввели в кабинет. Следователь - мрачный мужик в военном кителе нового образца, с капитанскими погонами кивнул на стул перед его столом. Микола присел, конвойный вышел за дверь.
- Основная часть расследования закончилась. Вот, ознакомься и распишись… Капитан положил перед ним бланк бумаги с машинописным текстом.
- Що це такэ?
- Цэ, пан Мыкола, обвинение! Не хочешь, не читай, все равно мало что поймешь. Распишись здесь, здесь, тут и тут. – Следак ткнул пальцем, где надо расписаться и положил перед ним ручку.
- И в чем же меня обвиняют?
- Статья 247 УК РСФСР - дезертирство! Да ты сильно не пугайся, по ней всего-то от трех до семи дают.
- Да какое дезертирство, с какого хрена?!
- Мне изрядно пришлось помаяться, прежде чем я отыскал по разным частям твоих бывших сослуживцев по последнему месту службы и получил их показания. Ты еще радуйся, что с тебя сняли статью 264 – добровольная сдача в плен. По ней пятнадцать лет предусмотрено. Да не переживай ты особо, с первого января вступает в силу новый уголовный кодекс, по нем может и меньше будет, а там глядишь очередная амнистия подойдет. Так что через год-другой точно на волю выйдешь. А если на суде полностью вину признаешь, покаешься, может даже «условно» или «отсрочку» дадут.
- И что эти «сослуживцы» набрехали, я могу узнать?
- Узнаешь. Всему свое время. Тебе еще с материалами уголовного дела ознакомляться предстоит.
Микола вяло просмотрел обвинение, поставил подписи, где его просили.
- Молоток! – Следак заметно повеселел, - теперь я тебя должен допросить в качестве обвиняемого. Но знаешь, дело это нудное, да и ты ведь ничего не хочешь добавить нового?
- Хочу! Козлы эти ваши сослуживцы, если про меня такую хрень набрехали! Какой я к чертям, дезертир?!..
- Ну это не ко мне, это к твоим отцам-командирам.
- А-а-а, так вот кто меня дезертиром «сделал»! Наверное, историю с «Коперником» забыть так и не смог.
- Ну ладно, ладно, по существу дела ты значит, ничего добавить не можешь. Давай ты откажешься от показаний по статье 51 конституции* и все. Твой допрос, в качестве подозреваемого, у меня уже есть.
- А покурить мне разрешите?
- Ты же, вроде, не куришь?
- С вашими приколами не то что закуришь, но и на иглу сядешь…
Микола расписался в протоколе допроса, где ему указали, после чего, следак его выпроводил за дверь.
Некоторое время он сидел рядом с конвойными в коридоре. Мимо проходили люди в форме. При повороте к лестнице один из офицеров разговаривал с другим. Послышался знакомый широкогласный говор. Мужик явно с Украины. Микола поднялся и шагнул в его сторону.
- Куда!.. – Рявкнул конвойный.
- Сигаретку стрельнуть, мне сам следак разрешил, не веришь, спроси у него.
- Товарыш майор, курыты нэмае? – обратился Микола к офицеру.
Майор глянул на него, в его глазах сверкнула веселая искорка.
- Мае, мае!.. – протянул открытую пачку сигарет «Мальборо» красно-белого цвета.
Взяв сигарету в зубы, Микола вопросительно огляделся по сторонам.
- Здесь нельзя курить! – крикнул старший конвойный.
- А где можно?
- Выйди с ним во двор, выход под лестницей – немного подумав, сказал старший конвойный своему коллеге.
Конвойный, со штык-ножом и кобурой на ремне, поднялся со стула. Они вместе вышли через запасной выход в маленький дворик. Микола быстро осмотрелся. С противоположной стороны стоял бетонный забор, возле него рухлядь из старой офисной мебели.
- Огоньку нет? – как можно спокойнее спросил Микола.
Контрактник полез в карман бушлата. Микола сделал вид, что наклонился почесаться. Екнуло сердце – что будет дальше – решает все… Со всего размаху он резко ударил конвоира в скулу. Крякнув, парень шлепнулся на асфальт. Прыгнув на него, Микола резко выдернул из самодельных ножен штык-нож… Конвоир начал подниматься, в его глазах помутнело, видно, что он еще не оклемался от удара. В три прыжка Микола оказался возле мебельной рухляди, и в ту же секунду перемахнул через забор… Удар о землю, резкая боль в груди… С этой стороны забора оказалась трава, покрытая свежим снегом. Вскочив на ноги, он огляделся, - рядом улица, дома, дворы, какие-то сараи. Микола рванул во двор… Выход на другую улицу, старый трехэтажный дом с двумя подъездами, сараи, гаражи, кусты, деревья. Думать некогда, скорее всего, искать будут во дворе. Микола выскочил на улицу, спрятал штык-нож за пазуху и, как ни в чем небывало, спокойно зашагал по тротуару. Уже отойдя метров на двадцать от дома, он услышал топот и крики со стороны двора дома. Микола перешел на другую сторону улицы. К нему сзади подъезжал синий «жигуленок». Обернувшись, Микола помахал рукой, - машина остановилась.
- Куда тебе, служивый, - из машины выглянуло добродушное лицо мужика средних лет.
- Да мне бы до Ленинской..
- Не-е, мне в другую сторону.
- Ну, подбросьте, сколько можете, а я там дальше сам как-нибудь.
- Садись.
Дверца распахнулась, Микола плюхнулся в мягкое сидение теплого салона. Машина поехала. В зеркальце заднего вида он увидел, как из двора дома выскочили двое в форме, оглядываясь по сторонам. Водила о чем-то спрашивал его, Микола что-то рассеяно отвечал. Когда он вылез из машины на ближайшем перекрестке, он облегченно вздохнул.
