Через океан - - (книги хорошего качества .txt) 📗
Под видом некоторой близости они вели теперь глухую войну. Не говоря ничего, так как он не считал себя на это вправе, Раймунд осуждал в душе образ жизни Магды, эти постоянные выезды, завтраки в ресторане, театры, за которыми следовали пышные ужины, эти постоянные подношения букетов в двадцать долларов, которые так приняты в Нью-Йорке.
Что касается Магды, то она находила глупым и пошлым, чтобы человек в двадцать лет запирался в своей городской конторе и выше всего ставил свое, быть может, несбыточное предприятие.
— К несчастью, он — не нашего круга и всегда предпочтет нам паровую машину! — говорила она однажды вечером Алисе Купер.
Эта фраза передавала вполне точно ее мнение о Раймунде Фрезоле, так как, указывая на разницу их чувств и вкусов, она все-таки сожалела об этом.
Так прошло несколько месяцев, в течение которых работы по прокладке трубы, производившиеся по всей линии с неутомимой энергией, подошли к концу.
В октябре Раймунд к своему величайшему удовольствию мог объявить Эбенезеру об окончании работ. Труба была проложена. Бассейн в Far-Rockaway, признан годным.
По одному сигналу подъемная труба в Дрилль-Пите могла наполниться нефтью, и эта нефть, собранная в сотнях огромных резервуаров, ждала лишь поворота крана, чтобы пуститься в путь. Маленький электрический кабель, присоединенный к подводной трубе, действовал превосходно, и инженер из Val-Trиgonnec'a телеграфировал со своей стороны, что бассейн, который должен был превратиться в нефтяное озеро, также вполне готов. Наконец, пневматические машины, высланные из Парижа, были установлены у устья сифона на дне этого бассейна, чтобы разредить содержавшийся в трубе воздух. Короткая поездка Раймунда на мыс Святого Матфея убедила его, что все работы на французском берегу были исполнены с той тщательностью, даже в деталях, которой издавна славились работы французских инженеров.
Он был менее уверен в американских подрядчиках, и действительность оправдала его опасения. Во время поездки с Эбенезером для осмотра в Дрилль-Пит он узнал, что при постройке подземной трубы были сделаны бесчисленные неисправности, которые потребовали нескольких недель добавочных работ.
Зато Раймунд имел удовольствие увидеть, как изменился Петер Мюрфи. Его физическое состояние значительно улучшилось под влиянием регулярной работы и здоровой пищи.
В хорошем платье, в толстых башмаках и большой поярковой шляпе он выглядел теперь совсем другим человеком, как об этом весело заявил Кассулэ, сопровождавший своего друга в этом путешествии.
— У тебя совсем зажиточный и почтенный вид! — говорил он, ходя вокруг альбиноса. — Тебя нельзя более узнать! Если бы мне объявили, что ты только что женился и избран мэром Дрилль-Пита, я вовсе бы не удивился, честное слово!
И Петер Мюрфи принимал горделивый вид, очень польщенный этими комплиментами. Умственные способности его, по-видимому, также несколько восстановились благодаря улучшению физического состояния.
Доверенный человек, оставленный Раймундом для наблюдения за передвижным бюро, объявил, что он с удовольствием свидетельствует о прилежании своего помощника. Петер Мюрфи не только тщательно исполнял свои обязанности, разносил депеши и держал бюро в величайшей чистоте, но даже начинал понимать азбуку Морзе и вскоре, наверно, сможет передавать депеши по телеграфу.
Эти известия доставили большое удовольствие всем, за исключением Эбенезера, продолжавшего упорствовать в своем предубеждении против альбиноса.
— Мне не очень-то нравится присутствие этого шута вблизи моего склада, — бормотал он сквозь зубы. — Пусть говорят, что хотят, но подобные успехи неестественны в настоящем идиоте; если же он не идиот, то безумно хоть сколько-нибудь доверять ему!
Эбенезер говорил именно о том складе, который был устроен около колодца Джонсона, где поместилось телеграфное бюро. Этот колодец был так обилен, что в месяц наполнил все резервуары, объем которых равнялся двадцати миллионам barrels.
Резервуары эти образовали как бы настоящий город из листового железа, который своими цилиндрическими постройками издали напоминал броненосный флот, севший на мель.
Осмотрев все и закончив работы, решили приступить к открытию трансатлантической трубы. Для этого, сообща с властями штата Нью-Йорк и даже с представителями всего Нефтяного Общества, был избран особый день.
Франция, как и остальные нации, должна была прислать своих представителей на церемонию открытия, так как празднество принимало характер интернационального события.
Все работавшие пароходы, пришедшие на Нью-йоркский рейд по окончании своей миссии, должны были салютовать из пушек и участвовать в празднестве. Банкет в Far-Rockaway и фейерверк завершали собой это торжество.
Бассейн был построен из каменных плит, листового железа и покрыт железной крышей, — он сам по себе уже являлся одной из достопримечательностей Нью-Йорка.
Публика по мосткам направилась к той стороне бассейна, которая была обращена к морю, — здесь начиналась подводная труба.
Колоссальный медный замыкатель, открываемый и закрываемый при помощи паровой машины, мог герметически закупоривать отверстие трубы. Теперь оно было открыто, и публике, по-видимому, доставляло большое удовольствие заглянуть в этот подводный тоннель, другой конец которого выходил во Францию.
Большинство забавлялось, крича во всю глотку более или менее остроумные шутки, быть может, в надежде, что они будут услышаны и оценены французами в Val-Tre’gonnec'e.
На выходе из бассейна труба, поддерживаемая чугунными мостками и защищенная железным сводом, постепенно спускалась к морю и погружалась в воду в тысяча пятистах метрах отсюда, где груда камней, покрытых цементом, предохраняла ее от различных случайностей. Что касается кабеля, протянутого рядом с трубой, то он тянулся от центрального бюро Far— Rockaway, в Америке, до Бреста, во Франции. Для наполнения бассейна нефтью, притекавшей из Дрилль-Пита по подземной трубе, понадобилось не меньше двух недель.
С самого начала работ доступ к бассейну был строго запрещен для посторонней публики. В то же время замыкатель подводной трубы был привинчен на свое место, и в Val-Tre’gonnec отдано приказание пустить в ход пневматические машины.
Ежедневно французские инженеры, заведовавшие этими машинами, сообщали по кабелю о степени разрежения воздуха в трубе, за чем следили также и в Far— Rockaway по целой серии манометров.
Это разрежение, сначала очень слабое, становилось все значительнее и значительнее, и наконец дошло до нескольких сотых градуса. Этого результата Раймунд ожидал с большим нетерпением, так как он являлся доказательством того, что труба цела и нигде не повреждена.
Все теоретические догадки изобретателя, следовательно, вполне оправдались, — очевидно было, что на глубине сорока пяти метров трубе не грозили ни бури, ни плавучие льды, так как в конце лета и осенью пронеслось несколько сильнейших циклонов.
Оставалось назначить официальное открытие на двадцатое ноября. По мере приближения этого дня пресса Старого и Нового Света все с большим жаром обсуждала все планы предприятия. В общем, все соглашались, что главные трудности были уже преодолены. Самые авторитетные органы печати разделяли это мнение, и даже все недоброжелатели не находили более основательных возражений.
Особенно радовались сторонники Эбенезера. Сам он сиял от удовольствия с тех пор, как убедился, что вместо предполагаемых Раймундом шести миллионов долларов вышло всего лишь четыре тысячи восемьсот тридцать один доллар.
— Одна тысяча сто шестьдесят девять долларов остаются у нас в кассе! — говорил он, потирая руки. — Это — значительная экономия, и я прекрасно поступил, отказавшись от раздела барышей!
— Этот остаток пойдет на непредвиденные расходы, — дипломатично возразил Раймунд, — о них не нужно забывать в нашем деле. Помните, господин Куртисс, что я всегда говорил: шесть миллионов долларов, не меньше!
