Полынов уходит из прошлого - Шейнин Александр Михайлович (электронная книга .txt) 📗
Тот живо обернулся:
— Проснулись?..
Павел положил на землю большой, похожий на тесак, нож и легкой, упругой походкой приблизился к Щербакову.
— Не болеете? — спросил он.
— Нет. Доброе утро!
Сын Полынова улыбнулся:
— Нет, добрый день.
— Как, разве уже много времени?
— А видите, где солнце?
Щербаков посмотрел вверх, солнце повисло над вершинами.
— Значит, утро я проспал.
Михаил спросил Павла, не найдется ли у них какой-нибудь одежды, так как его альпинистский костюм был изрядно потрепан.
Павел смерил Щербакова взглядом. Он, по крайней мере, на голову был выше Михаила, шире его в плечах. Застенчиво улыбнулся:
— Моя одежда вам не подойдет.
— Что верно, то верно, — согласился Михаил.
— Но у меня есть вещи, которые я раньше носил, когда был таким, как вы, — сказал ему Павел и направился к дому.
Оттуда он вынес сорочку без воротника, короткие брюки и открытые, на деревянной подошве, сандалии.
— Вот... надевайте...
Все пришлось Михаилу по росту. В коротких, до колен брюках Щербаков почувствовал себя мальчишкой. Такие он носил, когда пошел в первый раз в школу.
— Теперь, Павлик, хорошо бы умыться. А еще лучше — искупаться в реке.
— Пойдемте, — охотно согласился тот.
Они спустились с невысокого крыльца. Александра Ивановича нигде не было видно.
— А мыло? — спохватился Щербаков.
— Да, да, мыло.
Юноша поднялся в дом и принес какой-то зеленоватый предмет. Михаил покосился на него, но ничего не сказал.
Сразу за домом Щербаков увидел поле, окруженное деревьями. Спелая пшеница поднималась в человеческий рост. Рядом находилась плантация, на которой стелились по земле не известные Михаилу растения.
— А где Александр Иванович?
— Работает.
Больше Павел ничего не добавил, а Щербаков не стал спрашивать. Они вышли к реке.
Река была неширокой, но быстрой. Павел первым разделся, и Михаил невольно залюбовался его атлетическим сложением. Молодой Полынов пробежался по берегу, прыгнул в воду и, выбрасывая коричневые от загара руки, поплыл.
Щербаков хотел последовать его примеру, но сдержался и осторожно вошел в воду.
И тут он понял, что поступил благоразумно, отказавшись нырнуть. Вода была ледяной. Михаил выскочил на берег и, чувствуя во всем теле озноб, уселся на солнцепеке.
— Купайтесь! — крикнул Павел.
Он уже переплыл на другую сторону речки, легко преодолев стремительное течение, и теперь возвращался обратно. Нащупав ногами дно, встал и, отфыркиваясь, сказал:
— Вы хотели купаться.
— Вода как лед, — смущенно ответил Михаил.
— Как лед? — удивленно переспросил Павел. — Она всегда такая.
— Очень холодная. У меня даже дух захватило.
Щербаков решил, что возможно вода просто показалась ему столь холодной, и он снова осторожно вошел в речку. Но ноги опять моментально закоченели.
— Выходите, Павлик, вы простудитесь, — сказал он, усевшись на прежнее место.
В ответ Павел только рассмеялся.
Михаил взял то, что принес молодой Полынов вместо мыла, опустил в воду и потер в руках. Образовалась цветистая пена. Щербаков умылся и начал одеваться. Павел вышел из воды и последовал его примеру. Вскоре они были на веранде.
На столе в знакомых уже тарелочках-чашах появились мясные ломтики и фрукты.
— Ешьте, — пригласил Михаила Павел.
— А вы?
— Мы с папой уже позавтракали, — ответил юноша, наблюдая за трапезой Щербакова.
— Скажите, Павлик, сколько вам лет?
— Не знаю, — бесхитростно ответил молодой Полынов. — Это нужно спросить у папы.
— А вы не интересовались?
— Зачем? — ответил Павел вопросом на вопрос.
Щербаков умолк. Да, много непонятного вокруг, вот и этот красивый и сильный юноша, по временам кажущийся совсем ребенком, сплошная загадка.
В комнату вошел Полынов. На нем был светлый костюм.
— Здравствуйте, Михаил Георгиевич, — приветливо сказал он. — Как вы себя чувствуете?
— Как нельзя лучше.
— Очень хорошо... Павел, у тебя есть дело, отправляйся в сад.
Сын поднялся и вышел.
— Вы позавтракали? — осведомился у Щербакова Александр Иванович.
— Да, спасибо...
— Тогда пройдемте ко мне.
Они прошли в соседнее помещение, которое, видимо, было комнатой Павла, а затем попали в просторный кабинет, в котором царил полумрак. Полынов чуть поднял сплетенную из зелени штору, и комнату залил солнечный свет.
На небольшом столе аккуратными стопками лежали какие-то бумаги, на полках, вдоль стены, были разложены книги, здесь же находился микроскоп, врачебный инструмент, ванночки, стеклянные колбы.
Полынов опустился в кресло, жестом пригласив молодого человека сесть против себя.
— Михаил Георгиевич, — начал хозяин, — нам нужно о многом поговорить... Но я не хотел, чтобы при этом присутствовал сын, и вы, надеюсь, поймете меня. Тридцать семь лет, или (он взглянул на рукописный календарь над столом) 13 538 дней. («Вот откуда эта цифра, которую назвал вчера Павел!» — промелькнуло в голове у Щербакова) я нахожусь здесь, оторванный от остального мира.
— Но почему? — не вытерпев, спросил Михаил.
Полынов помедлил с ответом и сказал:
— От вас правды я не буду скрывать. Узнайте лучше сразу все... Выхода отсюда нет.
— Как нет?!
— Выхода нет, — повторил Александр Иванович с грустью в голосе. — Мы в каменном мешке. Горы разрешили мне когда-то пройти сюда, открыли одну из своих тайн, но это была ловушка, я попался в нее, и не один, как видите.
Голос старого врача дрогнул, видно было, что ему трудно говорить на эту тему.
Щербаков молчал, подавленный услышанным.
— Я знаю, вы не хотите согласиться, — продолжал Полынов, — вы внутренне не хотите смириться с этим, как многие годы не хотел смириться и я... Но тридцать семь лет, проведенных мною здесь, сделали свое дело. Вы первый человек, который пришел оттуда. — Полынов указал рукой вверх. — Я не знаю, как вам удалось спуститься с гор, но подняться туда... Простите меня, милостивый государь, что я отнимаю у вас надежду... Сын мой почти ничего не знает, кроме этого ущелья, и потому относительно счастлив.
В комнате воцарилось тягостное молчание.
Первым нарушил его Полынов.
— Будьте мужественны, может быть, и случится еще чудо... — сказал он. — Вы намного моложе меня, вам можно надеяться. Но пусть этот разговор останется между нами, обещайте мне... Дорого иногда приходится расплачиваться детям за ошибки отцов...
Михаилу стало жаль человека, сидящего напротив него с опущенной головой.
— У вас есть семья? — вдруг спросил Полынов.
— Нет.
— Родители?
— Никого нет. Они погибли во время войны.
— Войны? — удивился Александр Иванович. — Простите, сколько же вам лет?
— Исполнилось двадцать семь. Старый врач что-то высчитал.
— Неужели война продолжалась так долго? — удивился он.
Щербаков понял Полынова.
— Вы говорите о войне 1914 года. Но была еще вторая война, — пояснил он.
— Вторая?
— Да. И тоже с Германией.
— Значит, первая окончилась ничем?
Михаил улыбнулся и ответил:
— Я бы этого не сказал. Для многих она окончилась плачевно, так же, как и вторая.
Щербаков очень коротко поведал Полынову о том, что произошло на земле за последние годы: о революции в России, о Ленине, партии большевиков, о строительстве новой жизни в Советской России, второй мировой войне, победе над германским фашизмом и нынешней жизни Советского Союза. Полынов слушал, как зачарованный.
Когда Щербаков умолк, Александр Иванович вскочил, принялся взволнованно ходить по кабинету.
— Боже мой, — несколько раз повторил он, — боже мой...
Потом Полынов подбежал к столу.
— Значит, трудился я не напрасно, — почти крикнул он. — Милостивый государь, — торжественным тоном обратился Александр Иванович к Щербакову, беря со стола большую стопу исписанной бумаги, — вот здесь — результат моего многолетнего труда и мои записи о богатствах ущелья. Вам, человеку сегодняшней России, я отдаю все это. В своих работах я высказал немало, как мне кажется, полезного для медицины, для геологии, для всех людей.
