Легенда о Золотой Бабе - Курочкин Юрий Михайлович (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Промелькнуло же лет сто назад в одном из изданий Русского географического общества сообщение о каком-то золотом идоле в пещере в верховьях Сосьвы. Не туда ли унесли его жрецы?
Но кто возьмется утверждать это наверняка?
Чем же объяснить, что сведения о Золотой Бабе столь противоречивы? Уж не тем ли, что ее никто не видел?
Вот одно из первых свидетельств — барона Герберштейна, — относящееся к 1519 году: «Не мог указать ничего наверное от какого-нибудь такого человека, который видел бы это собственными глазами».
А вот одно из последних. Ипполит Завалишин в своем «Описании Западной Сибири», вышедшем в 1860-х годах, писал: «Внешний вид и устройство его (идола) неизвестны были и самим обоготворявшим. Постоянно охраняемая двумя стражами в красных одеждах, с копьями в руках, его кумирня была закрыта для вогулов. Один только старейший и главный шаман имел право входить в кумирню».
В промежутке между этими так далеко отстоящими друг от друга сведениями — та же картина: среди людей, описывавших Золотую Бабу, нет ни одного, кто бы видел идола своими глазами. Больше того, ни один из них не говорит о том, что рассказывает со слов людей, лично видевших Золотую Бабу.
Значит, рассказы о ней получены даже не из вторых или третьих, а не ближе чем из четвертых-пятых рук. Как они, эти рассказы, обрастали при этом домыслами — можно только догадываться, вспоминая детскую игру в глухие телефоны.
Это — рассказы. Еще хуже — с изображениями. Авторы их действовали каждый по своему разумению, отталкиваясь только от немногословного и туманного описания.
Достаточно посмотреть, как, отталкиваясь от одной строчки Меховского, художник, «разделывавший» карту Олая Магнуса, изобразил на ней тюленей. Меховский, сам никогда не видевший тюленей, но слышавший о них, назвал тюленей морскими собаками. Художник же, не имевший перед собой ничего другого, кроме этой одной строчки, изобразил на рисунке плавающих в океане и разгуливающих по льдам огромных собак, похожих одновременно и на тигров. Так рождались изображения, еще более затруднявшие познание истины.
Стоит взглянуть также и на изображение Золотой Бабы, приложенное к «Космографии» Андре Тевэ и полученное им якобы от одного поляка, с которым он встретился в Турции. Не говоря уже о самом идоле, похожем скорее на католическую мадонну, — природа, строения и прочее на рисунке не оставляют сомнения в источнике, которым пользовался художник, — все это явно европейское.
Конечно, вполне возможно, что было время, когда доступ к Золотой Бабе (если она существовала) был свободнее, чем впоследствии, что ее могли видеть многие. Если она и охранялась, то не более чем всякая другая святыня в любой другой стране. Но эти очевидцы, к сожалению, не оставили свидетельств.
Зато строки из Софийской летописи по случаю кончины епископа Стефана Пермского, жившего «посреде неверных человек», молящихся Золотой Бабе, можно понять как свидетельство того, что Золотой Бабе в то время поклонялись, невзирая на запрещения миссионеров. То же самое можно понять и из послания митрополита Симона «великопермскому князю Матвею Михайловичу и всем пермичам большим людям и меньшим». В гневном послании митрополит московский и всея Руси пробирал пермичей и их князя за поклонение Золотой Бабе и болвану Войпелю. Очевидно, пермичи не обращали внимания на угрозы издалека — московиты еще не очень прочно стояли на Каме.
А Матвей Меховский, краковский профессор медицины? По его словам, «никто проходящий поблизости… не минует ее», то есть Золотую Бабу. Никто! Значит, — даже обязаны были знать о том, где Золотая Баба, обязаны были побывать у нее.
Последующие описатели: Дженкинсон, Бельфоре, Гваньини, Петрей — все они сообщают о поклонении не заочном, а в общении с идолом — с жертвами, гаданием, беседами с оракулом.
Даже на рисунках у А. Вида, А. Тевэ, С. Мюнстера, на карте Неизвестного — около Золотой Бабы изображены молящиеся. Правда, это могло быть фантазией художника, однако… Однако именно этот момент — общий для всех, очень разнохарактерных, изображений Золотой Бабы!
Доверчивость, бывшая неотъемлемой чертой мирного маленького лесного народа, со временем могла смениться настороженностью. Погоня за Золотой Бабой любителей наживы, охота на нее церковников вынудили, в конце концов, хранить местопребывание идола в тайне — сначала от чужих, а потом даже и от своих: ведь среди своих тоже могут быть предатели.
Вот и оказалось, что о Золотой Бабе все знали только понаслышке. А в этом случае как не заподозришь в каждом из описаний возможность преувеличений.
К тому же, уж очень мало знали в те времена в Европе о странах и народах на северо-востоке Русского государства. Недостаток знаний восполняли выдумками. «Этим рассказам, как видно, верили до тех пор, пока русские не стали крепкою ногою в Сибири и не дали знать миру, что тут живут тоже люди, со всеми принадлежностями человеческой породы, отличающиеся от других только языком и образом жизни», — писал один ученый.
Недостаток знаний, так сказать, первооснова возникновения сказочных вымыслов. А причины в каждом отдельном случае могли быть разные.
Люди торговые — стремились устранить конкурентов описанием ужасов и трудностей. Люди ратные — не лишали себя удовольствия иногда похвастать своими доблестями, хотя бы и вымышленными. В их рассказах противник и условия сражений всегда страшнее, чем они были на самом деле.
Были, конечно, и просто некритичные люди, воспринимавшие как действительность местные предания, эпос, а также и такие, про которых обычно говорят: «у страха глаза велики». Людей, способных преувеличивать виденное и слышанное, способных давать ему иное, фантастическое толкование, на земле всегда хватало.
И хотя какое-то зерно правды всегда можно найти в любых, самых диковинных вымыслах — как трудно отделить правду от вымысла!
Что же все-таки известно о Золотой Бабе достоверного? А, пожалуй, ничего. Что идол существовал и существует? — Никто не взялся бы утверждать это ценой собственной головы. Да и был ли идол один или было несколько — все это неизвестно.
Что он был где-то на Северном Урале? Но где именно — никто за тысячелетие не сказал точно.
Что он был золотым? А может быть, это только имя идола — ведь никаких подтверждающих деталей никем не приводилось.
Обо всем остальном нечего и говорить: все это еще более противоречиво и неясно.
Может быть, все это и в самом деле только сказка — одна из тех, что во множестве ходили по миру о нашей стране в давние времена? Примечательно, что с ростом истинных представлений о северных землях сообщения о Золотой Бабе исчезают со страниц географических сочинений. Еще более примечательно, что в «отписках» (отчетах) русских землепроходцев конца XVI — начала XVIII веков, этих основных документах тех лет, нет и намека на Золотую Бабу. А уж им ли было не знать!
А может, сообщения о Золотой Бабе исчезли потому, что исчезла она сама? Тогда — куда же она могла деваться?
Ну, деваться-то было куда.
Кто-то из историков на основании анализа норвежских саг высказал предположение, что капище Золотой Бабы разграбили древние скандинавы и увезли идола с собой.
Его могли захватить и новгородцы или московиты в один из своих опустошительных походов. Захватить, разбить на куски, превратить в доступный сбыту драгоценный металл. Это же могло быть и позднее.
Может быть, во время одного из таких походов, когда были перебиты все, кто охранял идола и знал его местопребывание, идол так и остался где-то в непроходимых местах, незнаемый остальными, потерянный и забытый. Это же могло быть и позднее, в случае скоропостижной смерти хранителей.
А может быть…
К началу 1583 года дела Ермака шли неплохо. Осенью он без боя (решающие бои уже были позади) занял Кашлык — столицу Сибирского царства; коварный Кучум «бегаша на степь, в казачью орду»; главнокомандующий татар — любимый племянник хана — Махтум-кули был взят в плен; остяцкий князь «именем Бояр, со многими остяки», а за ним и мансийские князьки Суклей и Ишбердей пришли (добровольно) с дарами просить мира и покоя; посланный Ермаком атаман Иван Кольцо, пробравшись «волчьей тропой» в Москву, бил челом Сибирским царством грозному царю Ивану и, снискав его милости, вез герою похода жалованные государем два панциря, два кубка и шубу с царского плеча, а также обещание военной помощи.
