Бандолеро, или Свадьба в горах - Рид Томас Майн (книги онлайн без регистрации txt) 📗

Я поужинал с Франсиско. Богиня удачи не сердилась на него за короткую отлучку к своей сестре, другой богине. Напротив, за столом монте она снова ему улыбнулась — как, впрочем, и мне. Затем для разнообразия мы поклонились Бахусу note 25 , и это задержало нас допоздна.

Впрочем, это не помешало мне выйти на следующее утро очень рано. Сворачивая на Калье дель Обиспо, я видел, как порозовели белоснежные щеки Белой Сестры, когда Феб note 26 подарил ей свой первый поцелуй. Величественная гора казалась белой стеной, перегораживающей улицу в конце.

Вы вряд ли спросите, почему я здесь оказался. Разве только — почему в такой ранний час? В это время я мог лишь смотреть на дом, разглядывать фрески на его фасаде, упиваться видом неодушевленных предметов, имеющих хоть какое-то отношение к предмету моей страсти. Но в Пуэбла ангелы просыпаются рано. На Парк-Лейн note 27 спят допоздна, потому что накануне поздно легли. В Пуэбла встают с солнцем и ложатся тоже.

Объясняется это просто. Пуэбла — католический город, город молитв. Парк-Лейн принадлежит протестантам, которые более склонны к ночным бдениям и веселью.

Не знай я этой особенности мексиканских обычаев, конечно, меня не было бы в начале седьмого на улице Епископа. Но я их знал. Женщина, которая в этот час не направляется в храм, либо слишком стара, чтобы волноваться перед исповедью, либо слишком скромна для церкви! Но таких в Городе Ангелов немного. И маловероятно, чтобы Мерседес Вилья-Сеньор оказалась в их числе. Ее сестра Долорес посвятила меня в свою тайну, не подозревая об этом.

В Мексике сумерки бывают дважды, что особенно привлекательно для тех, кто вынужден встречаться с возлюбленными украдкой: одни — перед восходом, другие — после захода солнца.

Кажется противоестественным утверждение, что утренние сумерки благоприятней для культа бога Купидона, чем вечерние, но в Мексике именно так. Пока красавица из лондонского высшего света спит в мягкой постели и ей снятся новые победы, прекрасная мексиканка уже на улицах или склоняется перед девой Марией, одерживая эти победы.

Хоть я и вышел очень рано, но все же немного опоздал. Утренние колокола уже звучали над городом. Свернув на Калье дель Обиспо, я увидел в ее противоположном конце три женские фигуры. Две женщины шли рядом, третья— чуть позади.

Возможно, я не обратил бы на них внимания, если бы большие ворота каса Вилья-Сеньор не были еще открыты. Портеро note 28 как раз закрывал их, как будто из дома только что вышли. А выйти могли только те, кого я видел на улице.

Кто это может быть, кроме дочерей дона Эусебио Вилья-Сеньор и тиа Жозефы?

Калье дель Обиспо больше меня не привлекала. Завернувшись в плащ, я пошел за тремя сеньоритами.

Ускорив шаг, я догнал тиа Жозефу и оказался совсем близко от двух девушек, которых она оберегала в качестве дуэньи note 29 .

Я больше не сомневался в том, что это дочери дана Эусебио, хотя обе были закутаны с ног до головы. Шали, накинутые на голову, оставляли открытыми только глаза.

Тиа Жозефа повернулась, заметив мою тень, упавшую на тротуар. Она подозрительно оглядела меня, раскрыв веер: так курица-наседка взъерошивает перья, когда на ее цыплят падает тень ястреба.

Но только мгновение я оставался объектом подозрений тиа Жозефы. Мой скромный взгляд, обращенный в сторону Белой Сестры, сразу успокоил ее. Я не тот хищник, которого ей следовало остерегаться. Мельком поглядев на меня, она пошла вслед за своими воспитанницами, а я — за ней.

Хотя девушки были одеты совершенно одинаково, закутаны в черные кружевные шали, с высокими гребнями в голове, хотя они были одного роста, и обеих я видел только со спины, я с одного взгляда узнал свою избранницу.

Есть что-то такое в фигуре, в движениях, в жестах, в повороте головы, в положении рук, что выдает душу, заключенную в теле. Это неуловимое, но безошибочно распознаваемое качество мы называем грацией; ее может дать только сама природа, и, никакое искусство ее не заменит. Это качество души, а тело всего лишь ее оболочка.

Грация сквозила в каждом движении Мерседес Вилья-Сеньор, в ее походке, осанке, в том, как она поднимала руку, в змеиной гибкости всего тела. Каждый жест делал ее живой иллюстрацией рисунков Хогарта note 30 .

Долорес тоже не была лишена грации, хотя у нее это свойство сказывалось в меньшей степени. В ее движениях была упругость, которой многие могли бы восхититься, но, по моему мнению, она не могла сравниться с величественной королевской осанкой своей сестры.

Скоро я понял, что сеньориты держат путь к собору, чьи утренние колокола наполняли улицы звоном. Другие верующие, в основном женщины в шалях и мантильях, торопливо шли по Пласа Майор в том же направлении.

Долорес несколько раз оглядывалась и каждый раз поворачивалась к собору с разочарованным видом. На меня она не обращала никакого внимания. Я для нее незнакомец, случайный прохожий. Меня ее равнодушие не раздражало. Я догадывался о его причине. Ведь я — не «керидо Франсиско»!

Мерседес совсем не интересовалась окружающим. Она казалась рассеянной и холодно отвечала на приветствия кавалеров, которые все, как один, хотели бы услышать более теплое «буэнас диас» note 31 .

Только однажды она проявила интерес — когда американский офицер в мундире конных стрелков проскакал по улице. Но когда он проехал мимо, снова обратилась взором в сторону собора. Его массивные двери были открыты, впуская верующих, которые потоком устремлялись по ступеням.

Сестры смешались с толпой и прошли внутрь, тиа Жозефа последовала за ними, продолжая следить так же строго, как на улицах.