Чекисты. Книга первая - Марченко А. А. (бесплатные версии книг .TXT) 📗
— Отлично придумано! — восхитилась Галина. — Значит, бендеровскую группу поведет Нечипоренко?
— Так, по крайней мере, будет выглядеть: необходимо, чтобы Заболотный, Палий, Солтыс и другие были уверены, что именно он и никто другой возглавляет военные действия в районе Днестра. Ему они доверяют. На самом деле…
— Понятно! — перебил Алексей. — Когда намечено выступление?
Спрашивал он резко, требовательно, и Цигальков, на которого, видимо, произвело большое впечатление близкое знакомство Алексея с Рахубой, отвечал ему быстро и даже несколько подобострастно.
— Сроки будут согласованы с Шаворским.
— Где переправится бендерская группа?
— И это еще не вполне уточнено. Решит Нечипоренко: он знает несколько подходящих бродов. Мой отряд будет в деревне Плоски, верстах в двадцати от Тирасполя.
— Так, — проговорил Алексей. — А какую роль должна сыграть парканская организация?
— Захватить Парканы и поддержать наступление. Кроме того, ей поручено подготовить взрыв на днестровской водонапорной станции, которая снабжает водой Одессу… — Цигальков поднялся. — К сожалению, я должен покинуть вас: надо еще затемно исчезнуть отсюда. Как вы-то уедете?
— Договорились с мужиком из Голого Яра…
Цигальков подошел к двери и позвал Солухо.
— Тихо? — спросил он.
— Да.
— Седлай.
Через несколько минут паромщик подвел к мазанке коня, которого прятал, очевидно, в амбаре.
— Ну, пожелаем друг другу удачи! — Цигальков пожал им руки, еще раз заверил девушку, что будет держать ее в курсе всех новостей, и, надвинув кубанку, вышел.
Они слышали, как, удаляясь, простучали копыта.
— Поздравляю, — сказал Алексей, — теперь ваша карьера на мази. Неровен час, они еще и орден отвалят!
— А что, мне пойдет! — сказала Галина.
Когда Солухо вошел в мазанку, “городские”, как он окрестил их про себя, сидели за столом и, улыбаясь, смотрели друг на друга.
На следующий день предупрежденный Галиной Недригайло усилил охрану водонапорной станции.
Вечером девушка проводила Алексея на вокзал. До самого отхода поезда они простояли в стороне от перронной сутолоки в тени багажного склада. Когда все было оговорено, они стояли просто так, молча. Наконец Галина сказала:
— Ну, идите, места не будет.
Алексей махнул рукой.
— Ничего, это не Одесса… Когда же теперь увидимся?
— Кто знает! Может, скоро, может, никогда…
Подавали паровоз. Большой и черный, с озаренным топкой брюхом, он медленно прополз мимо них, роняя на шпалы золотистые угольки.
— Ну, прощайте, Седой, — сказала Галина и улыбнулась, — то есть товарищ Леша. Не забывайте.
— Я не забуду! — проговорил Алексей, и от уверенности, прозвучавшей в его голосе, им обоим стало вдруг почему-то неловко. — Вы тоже вспоминайте иногда…
Ладонь у нее была узкая и легкая, а снаружи кожа потрескалась и загрубела.
Галина осталась возле пакгауза, а он пошел к составу, влез на ступеньку заднего вагона и стоял рядом с проводником до тех пор, пока станция не скрылась из виду…
Отчитывался Алексей на конспиративной квартире, куда вместе с Оловянниковым и Инокентьевым пришел сам председатель губчека Немцов, а также крепкого сложения мужчина лет под пятьдесят, в штатском костюме и армейских сапогах. Инокентьев успел шепнуть Алексею, что это Кулешов, член коллегии губчека от губернского комитета партии.
Самыми приметными на угловато и четко вырубленном лице Кулешова были брови. Они росли тремя лохматыми взъерошенными кустами: два над глазами, а третий посередине, почти на самой переносице. Под этими устрашающими бровями прятались добрые, проницательные и даже как будто печальные глаза. Он мало говорил, вопросов почти не задавал и курил непрерывно. Присев в углу длинного стола, он свернул сразу четыре цигарки. Одну взял в рот, другие сложил перед собой наготове.
Немцов слушал Алексея, прихмурясь, будто решал, стоит ему верить или нет. Как у большинства рыжих людей, кожа на лице у него была очень белая, загар к ней не приставал, и тем заметнее были тени, лежавшие в морщинах на щеках.
Оловянников нервничал. Он вконец затеребил пальцем свои квадратные усики и, пока Алексей говорил, несколько раз снимал и без нужды протирал очки обрывком газеты. Алексей уже знал от Инокентьева, что Оловянников был недоволен его отъездом в Тирасполь и тем, что он оставил “без присмотра” Шаворского: два дня назад заговорщики подожгли мельницу на Пересыпи, что, возможно, удалось бы предупредить, будь Алексей здесь…
Докладывать пришлось с самого начала: со встречи с Рахубой.
Алексей был спокоен, вины за собой не чувствовал. Не поехать в Тирасполь, уклониться от задания Шаворского, своего, можно сказать, “непосредственного начальника”, он не мог. А привезенные им сведения, хотя добыла их, в сущности, Галина, были чрезвычайно важны.
Рассказывая о своем рейде, он видел, что все это живо интересует товарищей. Кулешов слушал доброжелательно. С лица председателя губчека Немцова сошло недоверчивое выражение, он даже несколько раз одобрительно кивнул головой. И сам Оловянников постепенно оставил свои усы в покое.
Неразбериха, возникшая между Галиной и Алексеем, привела всех в веселое расположение духа. И совсем развеселила история с пишущей машинкой, которую они, не сговариваясь, приканчивали каждый по своей инициативе…
Затем Алексей рассказал о Нечипоренко, Цигалькове, о парканской “компании” и, наконец, о “депеше” от Рахубы, в которой полковник сообщал, что в Люстдорф прибудет фелюга с оружием для одесского подполья, указывал время, опознавательные знаки и пароль. Закончил он рассказом о гибели рабочего продотряда.
Наступило молчание. Немцов, задумчиво хмурясь, разглядывал свои кулаки.
— Так… — сказал он, как бы подводя итог услышанному, и вопросительно посмотрел на Оловянникова.
Начальник разведки разгладил ладонью бумажку, на которой делал какие-то пометки, и негромко заговорил. Из его сообщения Алексей узнал, что в катакомбах села Нерубайского обнаружено скопление бандитов: бывшие врангелевцы, дезертиры, уголовные элементы. Ждут оружия, по-видимому, того самого, которое присылает Рахуба. В катакомбы проникли наши люди и действуют успешно.
И еще в сообщении Оловянникова была одна новость для Алексея: пока он ездил в Тирасполь, чекисты накрыли квартиру на Новобазарной. Явка мадам Галкиной закончила свое существование.
— Подготовку можно считать завершенной, — говорил Оловянников. — Единственное, что осталось недоделанным, — выяснение личности агента Шаворского, засевшего в наших органах. Для Михалева именно это и должно было стать первоочередной задачей, но… — Оловянников искоса глянул на Алексея. — Видно, через собственную голову не перепрыгнешь. Шпион как сидел в чека, так и сидит. Заключительную операцию придется вести в строжайшей тайне, никого, кроме присутствующих здесь, в нее не посвящая.
Начальник разведки недаром славился тем, что каждую операцию решал, как шахматную задачу. Его проект являл собой образцовое логическое построение, совокупность больших и малых мероприятий, которые в течение одних суток должны были сломать хребет заговору Шаворского. Основное место в проекте занимала ликвидация бандитов, засевших в нерубайских катакомбах. Было необходимо вытащить их из подземных нор и заставить принять бой. И эта главная задача была уже почти решена. В катакомбы проник разведчик Оловянникова, о котором он сказал:
— Таких у меня еще не было: золотой парень! Между прочим, это он “встретил” Рахубу на Греческом базаре, когда Золотаренко вел его на новую явку.
Разведчик (его условно именовали Сашкой) уже сообщил, что большая часть бандитских главарей рвется напасть на город.
У Алексея был свой план, который он обдумывал, всю дорогу из Тирасполя. Но Оловянников просто подавил его прочностью своих замыслов: он все взвесил, предусмотрел и уже наметил для исполнения конкретных сотрудников. Он учел даже возможные неудачи и обеспечил страховку. Это был настоящий мастер своего дела.
