Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗

— Это самая солнечная в мире земля, даже слишком много солнца.

— Я обожаю солнце. — Сантен тряхнула головой. — И ненавижу холод и сырость. Для меня никогда бы не могло быть слишком много солнца.

Майкл рассказал ей о пустынях, где никогда не идет дождь.

— Здесь за один день может выпасть осадков больше, чем там за весь год.

— Я думала, что в Африке только черные дикари.

— Нет, — рассмеялся он. — Там полно белых дикарей тоже, а еще черных джентльменов. — И заговорил о крошечных желтокожих пигмеях из лесов Итури [61] , ростом всего по пояс белому мужчине, и о гигантских ватуси, которые считают любого, чей рост меньше двух метров, пигмеем, и о тех благородных воинах племен зулу, которые называют себя детьми небес [62] .

— Вы говорите так, словно любите их.

— Зулусов? Да, наверное, люблю. По крайней мере, некоторых из них. Мбеджане…

— Мбеанне? — Она неправильно произнесла имя.

— Зулус. Он рядом с моим дядей Шоном с тех самых пор, когда они оба были мальчиками. — Майкл использовал зулусское слово «умфаан», и ему пришлось перевести его девушке.

— Расскажите мне о животных. — Сантен не хотелось, чтобы он умолк. Она была готова беспрерывно слушать его голос и истории. — О львах и тиграх.

— Тигров там нет, — улыбнулся он ей, — но есть множество львов.

И даже руки Анны, занятые ощипыванием птиц, замерли, когда она слушала, как Майкл описывал охотничий лагерь посреди вельда, где они с дядей Шоном оказались окруженными львиным племенем и где им пришлось всю ночь простоять у голов лошадей, защищая и успокаивая их. А в это время огромные блеклые кошки рыскали по краю освещенной костром площадки, издавая рык и ворчание и стараясь выманить лошадей в темноту, где те стали бы легкой добычей.

— Расскажите нам про слонов.

И Майкл описал этих умных животных. Как они движутся своей медленной сомнамбулической поступью, как колышутся их огромные уши, остужая кровь, как устраивают они купание в пыли, высыпая ее себе на голову.

Поведал о замысловатой иерархии отношений в стадах слонов, о том, как старые самцы избегают шума и гама стада в период размножения. («Совсем как твой отец», — заметила Анна.) И о том, как бесплодные старые самки берут на себя обязанности нянь и акушерок, как огромные серые животные устанавливают друг с другом почти такие же отношения, как человеческая дружба, и эти отношения длятся всю их жизнь. Рассказал и про их странную озабоченность смертью: если случается так, что они убивают охотника, мучившего или ранившего их, то зачастую покрывают его тело зелеными листьями, едва ли не пытаясь искупить вину за содеянное. Он объяснил, как в случае ранения или болезни одного из слонов другие в стаде пытаются прийти ему на помощь, поддерживая на ногах своими хоботами, держа с боков своими массивными телами. А когда слон в конце концов падает, то, если это самка, вожак стада покрывает ее, как бы стараясь победить этим смерть.

Последний рассказ пробудил Анну от задумчивости и напомнил ей о роли дуэньи.

— Дождь прекратился, — чопорно объявила она, быстро взглянув на Сантен, и принялась собирать ощипанные голубиные тушки.

Сантен все еще смотрела на Майкла огромными, светящимися, темными глазами.

— Когда-нибудь я поеду в Африку, — тихо произнесла она; он ответил ей пристальным взглядом и кивнул:

— Да. Когда-нибудь.

Это было похоже на торжественный обет. Между ними возникло что-то общее, неразрушимое и понятное им обоим. В этот момент она стала его женщиной, а он — ее мужчиной.

— Пошли, — настойчиво повторила Анна, задержавшись в дверях амбара. — Пока дождь не начался снова. — И потребовалось огромное усилие обоих молодых людей, чтобы встать и последовать за Анной в сырой и роняющий капли дождя мир.

Они медленно тащились на налившихся свинцом ногах по тропинке в сторону шато, идя бок о бок, не касаясь, но так остро ощущая друг друга, что могли бы, пожалуй, и заключить друг друга в объятия.

Из сумерек появились самолеты; летели низко и стремительно, а рев моторов достигал крещендо, когда они проносились над головой. Лидировал зеленый «сопвич». С того места, где стояли Майкл и Сантен, головы пилота не было видно, зато бросались в глаза разрывы в обшивке крыльев и цепочки пулевых пробоин, оставленных пулеметами «шпандау». Пять самолетов, которые следовали за Эндрю, тоже были подбиты. Разрывы и аккуратно пробитые дыры украшали крылья и фюзеляжи.

— Тяжелый день, — тихо пробормотал Майкл, запрокидывая голову.

Еще один «сопвич» летел вслед за другими, его мотор чихал и захлебывался, позади тянулся длинный, непрерывный след пара, одно крыло сместилось — стойки были повреждены. Сантен, следя за ними, содрогнулась и подкралась ближе к Майклу.

— Некоторые из них погибли сегодня, — прошептала она, и ему не пришлось отвечать.

— Завтра ты будешь с ними снова.

— Не завтра.

— Тогда послезавтра… или на следующий день.

И снова не было необходимости отвечать ей.

— Мишель, о, Мишель! — В голосе звучала физическая боль. — Я должна увидеться с тобой наедине! У нас может… у нас может не оказаться другой возможности. С этого момента мы должны каждую драгоценную минуту наших жизней жить так, словно она — последняя!

Эти слова, как удар, потрясли его. Он не мог говорить, и ее голос тоже понизился.

— Амбар, — прошептала Сантен.

— Когда? — Майкл вновь обрел дар речи, и собственный голос показался ему слишком хриплым.

— Сегодня вечером, до полуночи, я приду, как только смогу. Будет холодно. — Девушка посмотрела ему прямо в лицо: условности сгорели в пламени войны. — Ты должен принести одеяло.

И, круто повернувшись, она помчалась догонять Анну, а Майкл смотрел ей вслед, охваченный недоумением и еще неясным восторгом.

Майкл вымылся у насоса на улице возле кухни и снова облачился в свою форму. Когда он вошел в кухню, сочный пирог с голубями, покрытый раскрошившейся поджаристой корочкой, издавал аромат свежих трюфелей, а Сантен то и дело наполняла стакан отца без единого протеста с его стороны. Она подливала и Анне, но не так помногу и украдкой, так, что та, похоже, не замечала этого, хотя ее лицо становилось все краснее, а смех — все более хриплым.