Ловцы жемчуга - Пашек Мирко (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Так умер знаменитый Господин Жемчуг.
Не помогло ему и чудодейственное лекарство, которое дал ему хаким Мусса в свой последний визит, сказав, что его нужно употреблять только в новолуние.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава I
Недомогание Гамида было серьезное. Оно не прошло и в Массауа, где было вдоволь чистой воды. Понос не проходил… В Массауа у Саффара не было другого жилья, кроме палубы «Эль-Сейфа», а у Гамида была своя комнатушка на окраине города. Туда Саффар и перевез его, там и остался, чтобы ухаживать за ним. Корабль стоял на причале, и матросам было нечего делать, потому что господин Попастратос был занят своими делами, связанными с жемчугом.
А у Саффара появилась крыша над головой, и он был рад этому. Кто же еще смог бы присматривать за Гамидом? Кто бы смог держать его в чистоте, носить ему чудодейственные амулеты и не менее чудодейственные лекарства, которые помогали даже тогда, когда от больного отказывались знахари? Никто. Почему? Чему учит коран? Здоров — благодари аллаха. Болен — воля аллаха. Умер — мир аллаху.
Но в последнее время в голову Саффара все чаще приходила мысль о том, что воля аллаха не так уж могущественна, и что воля других существ тоже что-то значит. Это было тогда, когда он вспомнил Ауссу и кровь, которая стекала на песок и впитывалась в него. Он попытался сказать об этом Гамиду, но ему показалось, что Гамид или не понял его, или не захотел понять. Гамид считался с волей аллаха. Он был слаб и немощен, и он считал, что вера поможет ему. Тогда Саффар намекал ему, что может он, Саффар, лучше уйдет, потому что ведь Гамид с помощью аллаха выздоровеет сам. Если же умрет — иншаллах!.. Но едва он направился к двери — это он сделал только для вида — как Гамид окликнул его. Гамид боялся оставаться наедине с аллахом. И Саффар улыбался. Он перерос своего учителя…
Болезнь Гамида была такая же нечистая, как и вода Ходейды. Другой бы уже покинул его, но Саффар остался. Он любил Гамида, как брата. Часто он думал и об этом и, наконец, обнаружил причину. Он пришел к выводу, что его тянет к себе не тело Гамида, а душа его. Гамид пробудил и его, Саффара, душу. А сам Гамид лежал в своей хижине, смотрел на небо сквозь крохотное окошко, молясь аллаху, и надеялся только на Саффара.
Это казалось непонятным. Он египтянин, человек со светлой кожей, он, кормчий двадцатипятитонного корабля, вглядывался в этого нагого чернокожего сомалийца, бывшего ныряльщика, почти раба, с клоком спутанных волос на голове, с набедренной повязкой и худыми ногами. Он глядел на него снизу, потому что он, Гамид, лежал, а Саффар стоял.
Но это было не все, совсем не все. Разница между ними была более глубокая, дело было не только в положениях их тел. Разница была в том, что Саффар рос и разгибал свою спину, а Гамид оставался тем же.
Он все еще стоял на том месте, где оказался после того, как научился читать и писать. Тогда он казался себе таким важным и ученым, что ему и в голову не приходило, что надо учиться дальше. Он читал коран и понимал его. В то время и Саффар уже знал коран, читал его наизусть, понимал его, но внутренние связи явлений были ему непонятны. Он напоминал ребенка, который бормочет непонятное ему стихотворение: мысли исчезают, потому что они слишком сложны для него.
Но потом Саффар двинулся в путь, разогнался… и вот он уже обогнал Гамида. И сейчас он сам мог бы учить Гамида, потому что проник в область, которая для его учителя была недосягаема. Он попытался сделать это еще тогда, когда завел с Гамидом разговор о воле аллаха, которая не объясняет всех поступков. Это был первый серьезный спор между ними. Правда, тогда Саффар избегал произносить богохульства, а сам Гамид остерегался спора на такую тему. Но семя было брошено, и теперь оно ждало только благодатной влаги…
В конце третьей недели болезни Гамида Саффар пришел к выводу, что больному не помогают ни чудодейственные амулеты, ни лекарства и заклинания, и лишь обычный рисовый отвар творит чудеса. Он выбросил амулеты и стал лечить больного тем, что образованный человек назвал бы «рисовая диета». Видя, что Гамид быстро выздоравливает, он потерял всю веру в чудеса, которую носил в себе еще с детских лет.
Но в это время господин Попастратос, очевидно, вспомнил о своем судне и однажды красный и запыхавшийся прибежал в гавань; Саффару пришлось оставить Гамида. И ни он, ни Гамид, и никто другой не подозревали, что этот рейс станет развязкой, что приближается туча, из которой хлынет благодатная влага.
Глава II
В Массауа узнали о смерти Саида в тот самый день, когда в Джумеле его хоронили.
Когда господин Попастратос получил это утешительное известие, он щелкнул пальцами, закурил сигарету и улыбнулся. Наконец-то! А там наверху этот идиот Абдаллах, и надо поскорее набить его до отвала кнатом до… до…
До каких пор — этого господин Попастратос не знал. Но это не имело никакого значения. Главное это то, что сейчас он поедет с Абдаллахом на Дахлак, за жемчугом. И зря смеялся господин Бабелон, этот старый чурбан:
— Счастливого пути! — Bon voyage!
С такими приятными мыслями господин Попастратос встал и медленно поднялся наверх.
Абдаллах сидел на коврике, скрестив ноги, и веки его дрожали. Он был совершенно трезв, но уже развязывал трясущимися руками новую вязанку кната, которую ему только что принесла старая Рифа. Рифа все еще стояла в дверях.
Но господин Попастратос даже не заметил ее, он слишком торопился.
— Позволь мне первому поздравить тебя, — начал он важно, поклонившись по пояс маленькой фигурке, сидящей на цыновке. — Ты — Господин Жемчуг. О душе твоего отца уже заботится сам дьявол.
Вязанка кната выпала из рук Абдаллаха. Его блестящие глаза закатились куда-то под лоб, так напряженно смотрел он на губы Попастратоса.
— Твой отец Али Саид умер, — объяснил господин Попастратос, думая, что Абдаллах не понял.
И тут внутри у Абдаллаха что-то дрогнуло. Сухая ветвь, которая поддерживала его тело, надломилась. Послышались рыданья… Тело медленно поникло на циновку. Тюрбан потомка пророка развязался, и можно было видеть бритую голову продолговатую, как яйцо.
Настала минута тишины. Господин Попастратос ждал, когда Абдаллах придет в себя, ведь это было для него так неожиданно. Но Абдаллах не шевелился, и мужчина беспокойно склонился над ним.
Абдаллах уже не дышал. Сердце у него слабое, у этого хилого сына Саида, и эль-кнат погубил его.
Секунду казалось, что господин Попастратос упадет рядом с Абдаллахом. Кровь отхлынула от его лица, он был бел как снег. Потом на лице его появились какие-то бурые пятна; он с недоумением смотрел на тело, лежащее у его ног…
А потом, заломив руки, закричал:
— Пес! Пес! Пес!
Старая Рифа накрыла лицо Абдаллаха и вышла. «Пнул, — шептала она, — и в голосе ее слышался ужас, — пнул мертвого»!..
А голос разъяренного хозяина поднял на ноги весь дом. Испуганные слуги разбежались. Один из них, состоявший на жалованье у господина Бабелона, направился прямо к нему.
Излив свой гнев, господин Попастратос спустился в кабинет, бросился на тахту и стал так яростно грызть ногти, что из пальцев текла кровь, и он с окровавленными губами напоминал в эту минуту вампира или вурдалака.
Таким и застал его слуга, который бегал к господину Бабелону и выгодно продал тому известие о смерти Абдаллаха.
