Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых - Март Михаил (первая книга txt) 📗
Все зааплодировали. Кистень встал.
— Жаль, что у моей невесты нет паспорта. Она даже не понимает, что я ее жених. Но сейчас я хочу сказать о другом. Князь мне много рассказывал о племени езидов, он у нас ходячая энциклопедия. Их шейхи очень любят подарки. Нельзя приходить к предводителю без подношений. Если пошлем своего посла в Белый город, он должен прийти с подношением. Но что мы можем дать дикарям, живущим автономно? Чем их можно удивить? Золотом? Его здесь навалом. Я вот что придумал.
Кострулев вынул из кармана золотой наконечник стрелы, найденный Князем в лесу, поднял его вверх и без особых усилий согнул.
— На медведя с таким не пойдешь.
Он вынул из кармана другой наконечник, четырехгранный.
— Это сталь, прочная и несгибаемая. Обоюдоострый четырехгранник прочнее штыка трехлинейки. Я его выпилил из самолетной обшивки. Из одного самолетного крыла можно сделать тысячи наконечников. Что такое настоящий металл, езиды знают, у них сабли из дамасской стали. Мы можем начать производство и поставить его на конвейер, как Лихачев по примеру Форда стал клепать ЗИСы в Москве. Но подарок подарком. Князь говорил, что если езидам доказать свою силу, дать понять, что из нас рабов не сделаешь, но можно сотрудничать, все встанет на свои места. Один стальной наконечник стоит десяти золотых, а то и дороже. Это здесь, конечно, не в Москве. Нам не надо воевать за золото, мы его получим в обмен на свой товар.
— Ты гений, Петя! — после долгой паузы сказал Дейкин. Сидящие кругом снова зааплодировали.
— Я лишь сделал этот образец. Гений — Князь, это его идея.
Собрание закончилось. Князь вместе с Кистенем спустились в землянку. Чернобровая красавица в пышных белых шароварах и белом платье сидела у свечей, сложив руки крестом на груди. Ее красивое лицо было абсолютно спокойным, и лишь черные глазищи выражали беспокойство, будто она ждала чего-то недоброго.
— Ты ее не трогал, Петя?
— Упаси Господь, Афанасий Антоныч, я ее боюсь, как черт креста. И вообще, она похожа на старую икону Богоматери в храме. По ночам она не спит, я с ней разговариваю, ласковые слова говорю, какие помню, конечно, а она, как пес, слушает и смотрит непонимающим взглядом.
Князь сел на оленью шкуру рядом с девушкой, стал что-то рассказывать, и Петя увидел чудо — безумной красоты губы тронула легкая улыбка.
— Что ты ей сказал, Афанасий Антоныч?
— Иди сюда, сядь.
Кострулев сел. Он не мог оторвать взгляда от своей богини и в то же время его пугала такая близость. Надине сняла с шеи кулон с изображением солнца и повесила на своего избранника.
— Я ей сказал, что ты хочешь взять ее в жены. И вот ее ответ — она согласна. Но если ты потеряешь этот знак, Надине решит, что ты от нее отказался и ей придется умереть. Езиды не бросают своих жен. Я поражаюсь ее мужеству. Теперь с ее прошлым покончено, Петя, если сородичи найдут ее, то закидают камнями.
— Черта с два! Скорее я у них павлина выкраду, чем они ее найдут.
— О павлине ты вовремя вспомнил. Только тебе, знатоку сейфов и замков, удастся решить эту задачу. Громадный павлин или по их понятиям верховный ангел Мелек-Тавус — главный идол езидов. Надо проникнуть внутрь Мелек-Тавуса и заставить заработать механизм в неурочное время. Механизм идеальный, он срабатывает с восходом и заходом солнца. Время восхода и захода меняется ежедневно, но павлин не ошибается, гонг раздается точно в заданное время. Этот секрет нам предстоит разгадать. А теперь я вас оставляю. Береги ее, Петя, она похожа на одно из чудес света.
Уже стемнело. Возня с переселением закончилась. «Переселение» — громко сказано, пожитки каждого умещались в вещмешке — кружка, котелок, ложка да несколько теплых вещей.
Довольная тем, как прошла ее «революция», Лиза медленно брела по лагерю.
На своем любимом пеньке увидела Важняка, он любовался тем же видом, что и она в минуты раздумий. Лиза остановилась.
— Опасный пенек, Матвей Макарыч. Журавлев поднял голову.
— Это чем же?
— Он, как машина времени, загоняет людей в прошлое.
— Я прошлого не боюсь, оно же прошло. Нам о будущем думать надо.
Лиза усмехнулась и отошла.
«А ты права, голубушка, — подумал Журавлев. — Прошлое далеко не отпустит, если оно у человека есть».
Табличка на двери кабинета гласила: «Генеральный комиссар государственной безопасности Н. Ежов». Журавлев второй час просиживал штаны в приемной. Наконец о нем вспомнили. Он прошел в просторный кабинет и не сразу заметил хозяина. Ежов стоял у окна и походил на ребенка, которому дали примерить гимнастерку отца, и только когда он повернулся, стало видно, что это далеко не ребенок. Нарком НКВД холодно и надменно осмотрел вошедшего. Маленький, с узкими плечиками, невыразительным лицом в морщинах, остриженный наголо, комиссар производил тяжелое впечатление.
— Оперуполномоченный третьего управления Журавлев прибыл по вашему приказанию.
— Вижу, что прибыли. Садитесь, Журавлев, на любой стул, который вам нравится.
Длинный стол для совещаний тянулся через весь кабинет. Журавлев набрался наглости и прошел к стулу, стоящему возле стола начальника. Ежов наблюдал за ним, словно оценивал скромность и амбиции подчиненного, потом сел на свое место, спросил:
— Как вас зовут? — И, не дожидаясь ответа, взглянул на обложку картонной папки, лежащей перед ним, произнес: — Матвей Макарыч. Хорошо. Вы какое-то время работали в международном отделе.
— Совершенное верно.
— Сейчас возглавляете следственный отдел третьего управления.
— Исполняющий обязанности.
— Мы все здесь «исполняющие обязанности». У меня есть к вам деликатное дело, товарищ Журавлев. Произошло дерзкое ограбление одного из управлений ювелирторга, пропали ценности на сумму в один миллион триста двадцать три тысячи семьсот двадцать шесть рублей. Женские украшения сделаны по особому заказу из редчайших камней, их готовили к показу на международной выставке в Париже. Опись вы получите. Над изделиями работали лучшие ювелиры страны. Мы всегда выглядели на международных выставках в лучшем свете и представляли свои самые лучшие товары. Не надо вам объяснять, что это в первую очередь политика. В этом году мы лишены такой возможности. Наше ведомство следствием не занималось, грабежи — прерогатива уголовного розыска. Хоть милиция и подчинена нашему наркомату, но госбезопасность не вмешивается в дела такого рода. И это правильно. Ко мне обратился товарищ Сталин, он хочет, чтобы его держали в курсе дела, но в то же время не мешали уголовному розыску работать в должном режиме. Я ознакомился с вашим личным делом. Мне нравятся результаты вашей работы. Вам следует установить контакт с руководителем поисковой бригады и прояснить обстановку, может, им понадобится помощь. Сами не навязывайтесь, выступайте в качестве наблюдателя. Нас интересует ваше мнение, а не результат работы УГРО. Вы меня понимаете?
— Так точно, товарищ генеральный комиссар.
— Очень хорошо. В этом деле есть немало странностей, на которые следует обратить особое внимание. На каждом изделии стоит клеймо СССР. Все ценности внесены в каталог, который был издан на французском, испанском, немецком и английском языках. Он предназначался для распространения среди посетителей выставки и издан заблаговременно. В чем секрет? А вот в чем. Сокровища Оружейной палаты и Алмазного фонда известны всему миру. Советский союз не делал шапку Мономаха и не создавал ювелирных шедевров буржуазного ювелира Фаберже, мы обязаны представить на выставке наше искусство, советское. И оно должно быть лучше прежнего. Не буду от вас скрывать, все предметы для выставки копировались с реквизированных ценностей князей Голицыных, Волконских и Румянцевых, но они сделаны сегодня и на них изображен герб СССР. Работа заняла не один год и была одобрена товарищем Сталиным лично. Мы не можем отменить выставку. Наша обязанность — вернуть ценности и предъявить их на обзор всему миру. Каталоги уже высланы во Францию. Вы понимаете наше положение? А теперь о самом деле. Изделия были доставлены в ювелирторг для временного хранения 15 апреля всего на несколько дней, об этом знало ограниченное количество лиц. Ограбление произошло поздним вечером 16 апреля, на следующий день. Возникают по меньшей мере два вопроса. Как грабители узнали, где именно находятся ценности и кому они собирались их сбыть. Ни один скупщик не станет связываться с клейменым золотом, сделанным по госзаказу.
