Капитан Перережь-Горло. Западня - Карр Джон Диксон (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Ненастным мартовским днем лейтенант Батлер выступил во главе своего отряда в сопровождении корнета О'Рурка и двух сержантов; в Пишкейре к ним присоединился проводник-португалец. На ночь они остановились в Эрведозе и рано утром снова были в седлах. Они ехали по поднимающейся над Кашан-да-Валейра скалистой возвышенности, через которую, бурля и пенясь, бежала своим каменистым путем разлившаяся желтая река. Это зрелище, впечатляющее даже ярким цветущим летом, теперь угнетало и даже пугало, наводя на мысль об ущелье подземного мира. Возвышающиеся по ту сторону вздувшегося потока гранитные утесы скрывались мглой и проливным дождем, непрерывно низвергавшимся со свинцовых небес с угрюмой неумолимостью, заставляя пузыриться ревущую в ущелье реку, и пробирающим солдат до самых внутренностей. Впереди, закутавшись до подбородка в синий кавалерийский плаш, в кожаном шлеме со стекающими по нему ручейками ехал лейтенант Батлер, проклиная погоду, страну, легкую кавалерию и вообще все, что привело к его нынешнему положению. Рядом с ним верхом на муле трусил португальский проводник в соломенной плащ-накидке с капюшоном, придававшей ему сходство с оплетенной соломой бутылью его родного портвейна. Оба молчали – проводник не понимал по-английски, а знание лейтенантом португальского исключало какую бы то ни было беседу.
Отряд достиг склона и спустился вниз по дороге, окаймленной унылыми мокрыми соснами, качающими своими черными ветвями, на время скрывавшими всадников от насквозь промокшего хлюпающего мира. Они выехали из-за них у самого моста, соединяющего берега желтой реки и ведущего прямо в Регоа. Вступив в город, драгуны зашлепали по грязи и глине узких немощеных улиц, которые местами оказались совершенно затопленными: к дождю здесь добавлялись потоки воды, струившиеся с покрытых черепицей крыш домов слева и справа.
В окнах мелькали любопытные лица, изредка открывалась дверь, и появившийся на пороге крестьянин со своим семейством вопросительно, а порой и участливо смотрел да проезжающую мимо мокрую процессию. Но на улицах они не увидели ни одной живой души, все попрятались кто куда от безжалостного ливня.
Драгуны выбрались за город, и проводник остановился у ворот в стене, за которой виднелись сад и красивый белый дом; за домом начинались виноградники, поднимающиеся террасами по горному склону и скрывающиеся из виду в опустившейся туманной мгле. На гранитной перекладине над воротами лейтенант прочитал высеченную надпись «Бартоломью Бирсли, 1744» и понял, что они у цели, у дома сына или внука – он не знал, кого именно, да его это и не интересовало – первого арендатора виноградной фермы.
Однако мистера Бирсли дома не было. Об этом лейтенанту сообщил его управляющий, полный, благодушный, чем-то похожий на священника в своем черном с шелковой отделкой одеянии господин, чья фамилия был Соза, что послужило в дальнейшем, как я уже говорил, причиной некоторых недоразумений. Мистер Бирсли недавно отбыл в Англию, собираясь там переждать, пока в Португалии все успокоится. Он здорово пострадал от французов во время вторжения армии Сульта [Сульт Николя-Жан де Дье (1759-1851) – маршал Франции, герцог Далматский. Вышел из простых солдат. Участник кампаний на Рейне, Дунае, в Италии и Швейцарии. Командовал дивизиями и группами дивизий. Затем командовал консульской гвардией и рядом корпусов «Великой армии». Сыграл видную роль в сражении под Аустерлицем, но особенно отличился в Испании (1809-1814). В 1815 г. эмигрировал. После Июльской революции 1830 г. был сначала военным министром, потом министром иностранных дел, а в 1840-1847 гг. – председателем совета министров. В 1808 г. командовал французскими войсками, вторгшимися в Португалию], и никто не смог бы упрекнуть его за нежелание опять испытать то, что он уже перенес, особенно сейчас, когда ходили слухи, что император сам собирается повести армию, концентрирующуюся на границе.
Но даже если бы мистер Бирсли находился дома, вряд ли драгунам был бы оказан лучший прием. Приветствовавший лейтенанта на вполне понятном английском Фернанду Соза просил его в принятой в Португалии витиеватой манере считать весь дом и все, что в нем находилось, своим и требовать всего, чего пожелает. Солдаты расположились на кухне и в просторном холле, где развели большой огонь из сосновых поленьев, после чего дом наполнился паром и запахом сохнущей одежды, и провели тут остаток дня полураздетые, закутанные в одеяла и соломенные накидки. После утомительной скачки по дождю драгуны изрядно проголодались, в полной мере изведав нехватку продовольствия, возникшую на Агеде в последнее время. Теперь же, благодаря Фернанду Созе, они могли поесть так, как не ели уже многие месяцы: жареная козлятина с вареным рисом и золотистым маисовым хлебом под терпкое и не очень хмельное вино были предложены их изголодавшимся желудкам предупредительным и внимательным управляющим в таких количествах, что избежать излишеств, казалось, не представлялось возможным.
На столе лейтенанта Батлера и корнета О'Рурка, расположившихся в гостиной, козлятина уступила место отлично зажаренной индюшке, и Соза сам отправился в погреб, чтобы принести им выдержанное столовое вино, приготовленное из прогретого солнцем винограда, собранного на берегах Дору, которое, как он клялся – и наши драгуны с ним охотно согласились, – посрамит само бургундское; а портвейн, поданный на десерт, изумил даже мистера Батлера, знавшего толк в вине и за время своего пребывания в этой стране научившегося неплохо разбираться в портвейнах.
Сутки пробыли драгуны на вилле мистера Бирсли, благодаря бога за выпавшие на их долю тяготы, в результате чего они оказались в тепле и уюте, в оазисе изобилия, пируя так, как могут пировать только долго и строго постившиеся люди. Но это было не все. Добряк Соза считал, что оказавшиеся у него в гостях представители защитников Португалии должны отдохнуть и поправиться, и мистеру Батлеру не нужно отправляться в горы за стадом буйволов. Фернанду Соза имел под своим началом группу рабочих, в это время года сидевших без дела, которых он и занял в интересах своих английских друзей, позволив лейтенанту лишь заплатить деньги за скот и собираясь самолично проследить, чтобы цена была надлежащей.
О большем лейтенант не мог и мечтать. Он был невысокого мнения о себе, как о торговце скотом или погонщике, и не имел особого желания отличиться в качестве того или другого. Так что, когда на следующий день, после того, как кончился дождь, стадо пригнали в Регоа, наш лейтенант имел все основания остаться довольным. Выплатив запрашиваемые деньги – сумму гораздо более скромную, чем та, которую он приготовился отдать, – мистер Батлер собрался тотчас же отправиться в Пиньел, помня о тяжелом положении дивизии и нетерпении, с которым горячий генерал Крофорд, должно быть, ждал его.
– Ну, что ж, поезжайте, раз должны, – смиренно сказал опечаленный Соза. – Но сперва отобедайте. Обед будет просто замечательный, обещаю. Насчет него я уже распорядился. И вино – вы непременно должны высказать свое мнение о вине.
Лейтенант Батлер заколебался. Корнет О'Рурк с беспокойством посмотрел на него, в душе моля бога, чтобы Батлер поддался соблазну, и, со своей стороны, пытаясь изобразить согласие, поблагодарил Созу за гостеприимство.
– Сэр Роберт будет беспокоиться, – проговорил лейтенант.
– Но полчаса, – возразил Соза, – что они решают? А за полчаса вы отобедаете.
– В самом деле, – отважился вставить свое слово корнет, – бог знает, когда мы еще сможем поесть.
– И обед уже готов. Он будет подан немедленно, – сказал Соза и тут же дернул за шнур колокольчика.
Не подозревая о вмешательстве судьбы – да и как он это мог заподозрить? – мистер Батлер наконец согласился, и они сели за стол.
Теперь вы увидите, жертвой каких роковых обстоятельств он стал. Через полчаса, как и обещал Соза, с обедом, который и в самом деле оказался изумительным, было покончено. Уж если накануне дворецкий, не ожидая их появления, выставил столь обильное угощение, можете себе представить, какой пир он им закатил теперь, имея время подготовиться. Опорожнив свой четвертый и последний, наполненный до краев, стакан тончайшего красного дорского вина, лейтенант вздохнул с явным сожалением и отодвинулся от стола.
