Вирус «Reamde» - Стивенсон Нил Таун (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Снег был мягкий, и лежать в нем оказалось на удивление приятно. Усталое тело отдыхало, а холод еще не начал проникать под одежду. Очень хотелось вздремнуть. Ричард затолкал в рот пригоршню снега, разжевал и проглотил. Во время глиссады сердце бешено колотилось, и он решил, что невредно будет успокоиться, чтобы пульс пришел в норму.
Однако этого не происходило: Ричард по-прежнему чувствовал сильное биение в груди. Он подумал, что его все-таки настигла какая-то сердечная аритмия.
Но нет. Биение было абсолютно ритмичным – почти механическим в своей равномерности.
Ричард приложил руку к груди под левым соском и понял, что звуки исходят не из него.
Биение шло снаружи.
Оно наполняло воздух.
Вертолет.
Ричард вскочил и, размахивая руками, заковылял на открытое место.
Горы перед стеклом кабины выглядели знакомо, и не потому, что Шеймус бывал здесь раньше: просто видел похожие в самых разных краях. Именно такие горные кряжи предпочитают боевики по всему миру.
Боевиков не манят живописные заснеженные хребты – там очень холодно и по ледникам трудно ходить. «Живописный» подразумевает «открытый для обозрения», а боевики не любят, когда их видно. Им по душе пологие кряжи, раскинувшиеся на большой территории, желательно – на границе стран. Изрезанный рельеф мешает действовать армии и полиции, и в то же время высотные отметки не слишком велики, так что нет вечных снегов и растут деревья. Многое из того, что привлекает туристов, отталкивает боевиков – и в первую очередь обилие туристов. Однако Шеймус с первого взгляда видел, что сюда туристы не поедут, тем более что к востоку в двух часах на машине Скалистые горы, к западу – Каскадные. Здешние горы низкие, незапоминающиеся, без горнолыжных трасс, изуродованные вырубками и лесовозными дорогами.
Понятно, почему тут селятся праворадикальные психи. Понятно, почему эти места облюбовали контрабандисты.
Шеймус чувствовал растущее напряжение и понимал от чего: от того, что летел на вертушке над такими горами. Обычно это означало, что скоро бой. Шеймус постоянно напоминал себе, что адреналин, поступающий сейчас в кровь, пропадет зря. Потому что если он не пропадет зря, если что-то и впрямь стрясется, это будет очень плохо. Не для Шеймуса, а для тех, кто с ним в вертолете.
Резонно предположив, что пассажиры хотят посмотреть самые высокие горы, пилот заложил длинный вираж над долиной, в которой вилась белая ниточка: вздувшаяся от талого снега река. Через несколько минут она распалась на притоки, сбегающие с хребта Селькирк – голых скал над глыбовыми развалами, где росли только редкие чахлые деревца. За короткое время сожгли уйму топлива, набирая высоту, затем пролетели в седловине между пиками, и впереди до самого горизонта открылись новые кряжи – мечта боевиков. Между ними лежало длинное, меридионально вытянутое озеро. Пилот вновь повернул на север и вдоль извилистого гребня, мимо самых высоких пиков, полетел к границе. Дальше хребет снижался, ныряя под верхнюю кромку лесов. В нескольких милях южнее границы торчала одинокая лысая вершина – гора Абандон, как назвал ее вертолетчик; все остальное пространство занимали леса, островки снега и осыпи. Еще дальше хребет Селькирка вздымался во всем своем великолепии, но это была уже Британская Колумбия, где все больше и лучше.
Шеймус, однако, смотрел только на темные долины внизу – абсолютно дикие места, может быть, самые дикие на всей территории США, не считая Аляски. Редкие дороги тянулись к штольням и временным поселкам лесорубов, но в целом природа выглядела совершенно нетронутой. Как только вертолетчик по просьбе Шеймуса сбросил высоту, долины обрели объем. Словно в 3D-очках Шеймус увидел, как велики здесь перепады рельефа. О том же говорило и стремительное течение рек.
– Что вы хотите посмотреть? – спросил вертолетчик. Последние минуты две они просто висели на месте, любуясь игрушечным водопадом в огромном туманном ущелье.
Шеймус высматривал тропы – след боевиков, пробирающихся тайными путями через леса.
– Границу.
– Ты на нее смотришь. – Вертолетчик указал на север. – Могу подлететь ближе.
– Давай.
Они прошли над лесистым склоном, который поднимался от водопада к неровному плато снега, глыб и редких деревьев. Дальше уходила вверх широкая глыбовая осыпь – вертолетчик сказал, что она идет в миле-двух к северу от границы, примерно параллельно ей. В склоне над осыпью зияла какая-то дыра – вероятно, устье заброшенной штольни.
– Кто-то рисовал на камне, – сказала Юйся.
– Где? – спросил Шеймус.
– Прямо под нами.
Шеймус, до этого смотревший вперед и на север, теперь глянул прямо вниз и увидел, что Юйся права. То, что он несколько секунд назад принял за кривое дерево в ярко-зеленой молодой листве, оказалось загогулиной из аэрозольного баллончика, в точности как граффити. И совершенно непонятной.
Теперь Шеймус различал нечто вроде следа примерно от устья штольни к камню с загогулиной. На глыбах, разумеется, не осталось ничего, но кое-где он видел свежий мусор, а в одном месте кто-то явно съехал по снежнику, оставив две параллельные борозды, еще не успевшие оплыть от солнечного тепла.
Шеймус проследил, откуда идут борозды, и вздрогнул: чуть выше на камне, раскинув руки и ноги, лежал мертвец.
– Фу ты черт, – сказал вертолетчик, увидевший то же самое.
– Давай глянем ближе, – предложил Шеймус. Он вновь испытывал то же тревожное напряжение – знак, что в кровь поступает адреналин.
Вертолет наклонился вперед и полетел на север. Они были над снежником с бороздами, когда Юйся ахнула:
– Он нам машет!
– Кто? – недоверчиво спросил Шеймус. Потому что человек на камне определенно не махал, а больше никого видно не было.
– Думаю, Зулин дядя, – ответила Юйся. – Я его видела в Википедии.
Раздался громкий хлопок. Потом еще два.
– Что за черт? – встревожился пилот в наступившей пугающей тишине. Тишина, когда летишь на вертолете, это хреново.
– Нас обстреляли, – ответил Шеймус, которому и раньше доводилось слышать такие хлопки. Обычно военные вертолеты лучше выдерживают это дело. – У нас пробит мотор. Зажмите что-нибудь между зубами. – Он повернулся, чтобы Юйся видела его лицо, сунул в рот буклет вертолетных экскурсий и закусил его, сильно растягивая губы, чтобы показать стиснутые челюсти.
Пристально глядя на него, Юйся закусила край камуфляжной перчатки и вытащила из нее руку.
– Приготовьтесь к удару, – предупредил пилот. На середине фразы Шеймус перестал слышать его в наушниках: видимо, следующая пуля угодила в приборную панель и связь оборвалась.
Пилот, честь ему и хвала, сумел все сделать правильно: двигая рукояти на панели, он заставил машину спуститься на авторотации, преобразуя часть энергии падения в пассивное вращение лопастей. Это – и то, что они приземлились на снежник, – их спасло. Тем не менее удар был так силен, что у Шеймуса едва не вылетели зубы. Благодаря зажатому между ними буклету он не откусил себе язык и надеялся, что вертолетчик и Юйся тоже подстраховались.
Вертолет заскользил по снежнику, словно огромный неуправляемый тобогган. Прямо перед ними были деревья, а перед деревьями стоял – как и пыталась сказать Юйся – Ричард Фортраст. Он же Додж.
Додж отпрыгнул в сторону.
Деревья – нет.
Ричард лежал там, куда бросился ничком перед самым столкновением вертолета с деревьями. За несколько минут он пережил массу незабываемых впечатлений, которые при других обстоятельствах мог бы обдумывать не один месяц. Что-то в современном человеке ни на миг не перестает говорить: «Если бы только я успел снять это на видео!» или «Это будет обалденский пост!» Хотелось по крайней мере полежать еще чуть-чуть и спросить себя, на самом ли деле видел все своими глазами или почудилось.
За треснувшим стеклом кабины кто-то шевелился. Сперва Ричард думал, что в вертолете два человека, потом разглядел еще и девушку на заднем сиденье. Пилот, видимо, потерял сознание или не хотел двигаться. Пассажир рядом с ним – худой, с рыжими волосами и бородкой – дергал конечностями, как паук в ванне, выпутываясь из того, что его держало, а девушка сзади не могла вылезти, пока не вылезет он, и бурно выражала нетерпение на языке, который Ричард предположительно определил как китайский. Мужчина был с ног до головы в камуфляже – надо полагать, прилетел сюда поохотиться. Не сезон, конечно, но, может, он браконьер и нарочно выбрал время, когда тут нет лесников.
