Весь Карл Май в одном томе (СИ) - Май Карл Фридрих (библиотека книг бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
— Я сделаю так. Клянусь!
Клеки-Петра сложил руки в молитве. Судорога прошла по всему телу, кровь в последний раз с силой брызнула из раны, голова откинулась. Он скончался.
Виннету бережно опустил на траву голову умершего и медленно встал. Он вопросительно взглянул на отца.
— Там лежит убийца, я сбил его с ног, — сказал я. — Он ваш.
— Огненная вода! — Только эти слова произнес вождь, но сколько же презрения в них заключалось!
— Я хочу быть вашим другом и братом. Я иду с вами! — вырвалось у меня невольно, но вождь плюнул мне в лицо:
— Паршивый пес! Вор, укравший нашу землю! Вонючий койот! Только осмелься пойти с нами, я убью тебя!
Будь на его месте кто-нибудь другой, он получил бы достойный ответ кулаком, я же оставил оскорбление безнаказанным. Он вправе считать меня врагом, пришедшим на чужую землю, я заслужил это обвинение. А как быть с клятвой, данной умирающему? Но и навязываться индейцам я больше не мог.
Белые стояли в молчании, ожидая, что предпримут апачи. Те, ни разу на нас не взглянув, усадили труп Клеки-Петры на коня, привязали, потом вскочили на своих коней и, поддерживая мертвое тело, удалились. Ни слова угрозы, ни слова о мести, они даже не взглянули на нас. И это было невыносимо. Уж лучше бы они пригрозили нам самой лютой смертью!
— То, что произошло, — ужасно, но это лишь начало. Конец может быть страшнее, — отозвался наконец Сэм Хокенс. — Пьяный негодяй все еще без сознания после вашего удара. Что с ним делать?
Не ответив, я вскочил на коня и ускакал. Мне хотелось остаться одному, хоть немного успокоиться и осмыслить происшедшие в последние полчаса события. Только поздним вечером, опустошенный и уставший телом и душой, я вернулся в лагерь.
Глава 3
В мое отсутствие лагерь перенесли к тому месту, где я убил медведя. Десять мужчин с трудом перетащили тушу из-под ветвей к костру.
Несмотря на позднее время, никто не ложился, и только Рэттлер отсыпался после пьянки. Хокенс освежевал медведя, но к мясу не притронулся.
Когда я вернулся в лагерь, маленький вестмен подошел ко мне и спросил:
— Куда же вы подевались, сэр? Мы с нетерпением ждем вас. Уж больно хочется отведать медвежатинки, а без вашего разрешения мы не можем разрезать тушу. Я только помог мишке раздеться. Костюмчик сидел на нем как влитой, ни единой морщинки, хи-хи-хи! Не обессудьте, пожалуйста. А теперь вам решать, как разделить мясо. Хотелось бы зажарить кусок перед сном.
— Делите по вашему усмотрению, — ответил я, — мясо принадлежит всем.
— Ладно, но позвольте заметить, что самое вкусное — это лапы. На свете нет ничего вкуснее медвежьих лап. Правда, им положено полежать некоторое время, пока в них не заведутся черви, — только тогда они приобретут отменный вкус. К сожалению, мы так долго ждать не можем, боюсь, апачи испортят нам пир. Поэтому желательно немедленно заняться ужином и еще сегодня приготовить лапы. Если уж помирать, так хоть после ужина, вкусно поев напоследок. Вы согласны, сэр?
— Конечно.
— Ну и прекрасно, тогда пора браться за дело. С аппетитом у нас все в порядке, если я не ошибаюсь.
И Сэм взялся за дело: разделал лапы и разрезал их на куски, каждому по штуке. Мне досталась лучшая часть от передней лапы. Я завернул ее и отложил в сторону, тогда как остальные спешили зажарить свои порции. Я был страшно голоден после трудного дня, но и думать не мог о еде. Я все еще переживал ужасное убийство Клеки-Петры. Казалось, что я сижу вместе с ним и слушаю исповедь благородного человека, слышу слова, полные предчувствия близкой смерти. В самом деле, так глупо оборвалась его жизнь. И кто это сделал?! Пьяный мерзавец! Вот он лежит, убийца, все еще пьяный до бесчувствия. Рэттлер был мне противен. Думаю, что именно чувство гадливости было причиной того, что апачи не расправились с убийцей на месте.
«Огненная вода», — бросил с глубоким презрением Инчу-Чуна. Двумя словами вождь выразил и обвинение, и упрек.
Единственным, хотя и слабым для меня утешением было то, что Клеки-Петра умер, как и хотел — на руках у Виннету, от пули, предназначенной для его любимого воспитанника. Но почему именно меня просил Клеки-Петра, чтобы я остался с Виннету и продолжил дело, начатое белым учителем? Почему я? За несколько минут до кровавого события Клеки-Петре казалось, что мы больше никогда не увидимся, что жизненный путь не приведет меня к апачам, а потом он вдруг потребовал клятву, которая непременно должна была связать меня с этим племенем.
Почему я так быстро дал умирающему свое согласие? Из жалости? Вполне возможно. Но был и другой повод. Виннету произвел на меня огромное впечатление, как никто до сих пор. И хотя мы были ровесниками, он во многом превосходил меня — я это сразу почувствовал. Достоинство, гордость, чистота помыслов, отблеск душевной муки, которые я разглядел на его лице, спокойная уверенность в каждом движении — все это потрясло меня. Поведение обоих вождей вызывало чувство глубокого уважения. Другие люди, и краснокожие и белые, бросились бы на убийцу и тут же расправились с ним. Эти двое даже не взглянули на него, ни малейшим жестом, ни выражением лица не показали, что происходит в их душах. Насколько же они превосходили нас!
Мои товарищи уплетали медвежьи лапы, а я все сидел, погруженный в раздумья, пока Сэм Хокенс не вернул меня к действительности:
— Что с вами, сэр? Вы не голодны?
— Голоден, но не в состоянии есть.
— Вот как? Предпочитаете скорбные размышления? Должен предупредить очень вредная привычка. И меня потрясло сегодняшнее происшествие, но вестмен обязан уметь спокойно относиться к подобным случаям. Не зря Дикий Запад называют «землей кровавой темной». Поверьте, каждая ее пядь пропитана кровью, а тот, чей нос столь деликатен, что не выносит запаха крови, пусть лучше сидит дома и пьет лимонад. Не принимайте все близко к сердцу и разрешите зажарить для вас кусок медвежьей лапы.
— Спасибо, Сэм, я не смогу есть. Вы уже решили, как нам поступить с Рэттлером?
— Да, мы говорили по этому поводу.
— Какое будет наказание?
— Наказание? Вы считаете, что его надо наказать?
— Безусловно.
— И как именно? Может, прикажете отвезти его в Сан-Франциско, Нью-Йорк или Вашингтон и предать суду за убийство?
— Ерунда! Мы здесь олицетворяем власть, которая должна его судить, руководствуясь законами Запада.
— Что вы, гринхорн, можете знать о законах Запада? Может, вы специально прибыли сюда из Старого Света, чтобы играть роль главного судьи? А может, Клеки-Петра приходится вам родственником или другом?
— Отнюдь.
— То-то! Правда, Дикий Запад руководствуется собственными, незыблемыми и особыми законами: око за око, зуб за зуб, кровь за кровь, как в Библии. Здесь можно казнить убийцу без суда и следствия или же созвать суд, который вынесет приговор и немедленно приведет его в исполнение. Так здесь избавляются от мерзавцев, мешающих жить честным охотникам.
— Давайте созовем такой суд.
— Для этого необходим обвинитель.
— Им буду я!
— На каком основании?
— Я не смогу допустить, чтобы убийство осталось безнаказанным.
— Вы рассуждаете, как гринхорн. В роли обвинителя выступить можно только в двух случаях: во-первых, если убитый был вашим близким родственником или другом, но вы только что сказали, что это не так; во-вторых, если бы вы были этим убитым, хи-хи-хи! Неужели мы имеем дело со вторым случаем?
— Сэм, шутки здесь неуместны!
— Знаю, знаю! Я хотел лишь уточнить, что убитый имеет неоспоримое право требовать наказания убийцы. Но у вас такого права нет, так же как и у нас, а там, где нет обвинителя, нет и судьи. Поэтому мы не можем судить его.
— Значит, Рэттлер не будет наказан?
— Ну уж нет! Я совершенно уверен, он понесет наказание от рук апачей.
— И мы вместе с ним!
— Вполне вероятно. Вы думаете, мы избежим расправы, если убьем Рэттлера? Ошибаетесь. Мы вместе работаем, вместе попадем в плен и вместе погибнем. Не только его, но и нас апачи считают убийцами, и когда начнут мстить, то расправятся со всеми.
