Неожиданная Россия. XX век (СИ) - Волынец Алексей Николаевич (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
К работе по изготовлению обуви для армии попытались привлечь «земства», то есть местное самоуправление, которое работало по всей стране и теоретически могло бы организовать кооперацию сапожников в масштабах целой России. Но тут, как писал один из современников, «как это ни покажется странным с первого взгляда, даже в вопрос о снабжении армии сапогами примешивалась политика…»
В своих воспоминаниях председатель Государственной думы Михаил Родзянко описывает своё посещение Ставки русской армии в самом конце 1914 года по приглашению Верховного главнокомандующего, тогда им был дядя последнего царя, Великий князь Николай Николаевич Романов. «Великий князь сказал, что его вынуждает к временной остановке военных действий отсутствие снарядов, а также недостаток сапог в армии» – пишет Родзянко.
Главком просил председателя Госдумы заняться работой с местным земским самоуправлением для организации производства сапог и иной обуви для армии. Родзянко понимая масштабы задач по снабжению армии многими миллионами сапог резонно предложил собрать в Петрограде общероссийский съезд земств, на котором и обсудить решение данного вопроса. Но тут выступил против Министр внутренних дел Маклаков, который прямо сказал, что: «По агентурным сведениям, под видом съезда для нужд армии будут обсуждать политическое положение в стране и требовать конституцию…»
В итоге Совет министров Российской империи решил никаких съездов местных властей не созывать, а работу с «земствами» по задаче производства сапог поручить главному интенданту русской армии Дмитрию Шуваеву, хотя тот, как опытный хозяйственник и специалист по армейскому тылу, сразу заявил, что военные власти ранее «никогда с земствами дела не вели» и потому не смогут быстро наладить общую работу.
В итоге все работы по производству обуви долгое время велись бессистемно с нерациональным расходом сырья и денежных средств. Никак нерегулируемый рынок на массовые закупки кожи и сапог ответил дефицитом и ростом цен. За первый год войны цены на сапоги выросли в четыре раза – если летом 1914 года простые офицерские сапоги в столице империи можно было пошить за 10 рублей, то через год их цена уже перевалила за 40, хотя инфляция всё ещё оставалась минимальной.
Проблемы усугубляла откровенная бесхозяйственность и пренебрежение к сохранению «казённого» имущества. Массовые заказы сапог породили дефицит кожи, при этом долгое время не использовались шкуры скота, забитого на фронте для питания армии – в июле 1914 года не ожидая долгой войны нормы мяса для солдат значительно повысили, на рядового полагалось почти килограмм мяса в сутки. Потом по мере нарастания сложностей эту норму понизят в несколько раз, но до начала 1915 года многомиллионная армия съела огромное количество скота. Холодильных установок и развитой консервации тогда ещё не было, десятки тысяч животных огромными стадами гнали прямо к лини фронта. При должной организации тысячи их шкур дали бы достаточно сырья для производства обуви, но долгое время они просто выбрасывались гнить.
Уже готовые сапоги не берегли сами солдаты. Каждому мобилизованному выдавали две пары сапог, и не редко солдаты продавали или меняли их по пути на фронт, полагая что «казна» в любом случае обеспечит их на фронте обуьвю. Как позднее писал в мемуарах генерал Брусилов: «Чуть ли не все население ходило в солдатских сапогах, и большая часть прибывших на фронт людей продавала свои сапоги по дороге обывателям, часто за бесценок и на фронте получала новые. Такую денежную операцию некоторые искусники умудрялись делать два-три раза».
Генерал несколько сгустил краски, но примерные расчёты статистики показывают, что действительно порядка 10 % казённых армейских сапог за годы войны оказались не на фронте, а на внутреннем рынке. Армейское командование пыталось с этим бороться. Так 14 февраля 1916 года по VIII-й армии Юго-Западного фронта был издан приказ: «Нижних чинов промотавших вещи в пути, а так же прибывших на этап в рваных сапогах, арестовывать и предавать суду, подвергнув предварительно наказанию розгами». Проштрафившиеся солдаты получали обычно ударов. Но все эти вполне средневековые меры к недопущению разбазаривания казённой обуви приняли слишком поздно.
Не меньшим головотяпством обернулись и первые попытки организовать массовый пошив сапог в тылу. В некоторых уездах местные полицейские чины, получив распоряжение губернаторов о привлечении к работе в земских и военных мастерских сапожников из районов, не занятых работой на армию, решили вопрос просто – приказали всех сапожников, находившихся по разным сёлам, собрать и, как арестованных, под конвоем полиции доставить в уездные города. В ряде мест такие меры обернулись бунтами и драками населения с полицией.
В некоторых военных округах была проведена реквизиция сапог и сапожного материала. Так же всех кустарей-сапожников в принудительном порядке обязали изготовлять за плату для армии не менее двух пар сапог в неделю. Но в итоге по данным Военного министерства Российской империи, за 1915 год войска получили лишь 64,7 % потребного количества сапог. Треть армии оказалась разутой.
«Войско в лаптях…»
Генерал-лейтенант Николай Головин позднее вспоминал положение с солдатской обувью, когда он был начальником штаба VII армии на Юго-Западном фронте осенью 1915 года в Галиции: «Высадившись с железной дороги, части этой армии должны были пройти 4–5 переходов, чтобы занять назначенные на фронте места. Это походное движение совпало с осенней распутицей, и пехота потеряла свои сапоги. Тут начались наши страдания. Несмотря на самые отчаянные просьбы о высылке сапог, мы получали их столь ничтожными порциями, что пехота армии ходила босая. Такое катастрофическое положение длилось почти два месяца…»
Отметит указание в этих словах не только на нехватку, но и на плохое качество спешно пошитых армейских сапог. Уже в эмиграции в Париже бывший царский генерал Головин вспоминал: «Такого острого кризиса, как в снабжении обувью, в прочих видах снабжения не приходилось переживать».
В 1916 году командующий Казанским военным округом генерал Сандецкий доносил в Петроград, что 32240 солдат, состоящих в запасных батальонах округа и подлежащих отправке на фронт, не имеют обуви и так как обуви нет и на складах, то пополнение округ вынужден отправлять в купленных по сёлам лаптях.
О вопиющих проблемах с обувью на фронте подтверждают и сохранившиеся письма солдат Первой мировой войны. Например, из таких писем, сохранившихся в архивах города Вятка, о положении с обувью можно прочитать следующее: «…обувают нас не в сапоги, а выдают ботинки, а пехотным лапти выдают…»; «…ходим наполовину в лаптях, над нами германец и австриец смеются – возьмут в плен кого в лаптях, с него лапти снимут и вывесят на окоп и кричат – не стреляйте в лапти свои…»; «Снаряжение у наших сплошь австрийское – у кого шинель, у кого ботинки…, глаза бы не глядели на наших солдат, прямо рвань такая…»; «… солдаты сидят без сапог, ноги обвернуты мешками…»; «…привезли лаптей два воза, доколе вот такой срам – войско в лаптях – до чего довоевали…»
Пытаясь как то бороться с «обувным» кризисом, уже в 13 января 1915 года командование Русской императорской армии разрешило шить для солдат сапоги с укороченными на 2 вершка (5 сантиметров) голенищами, а затем последовало предписание выдавать солдатам, вместо положенных по уставу кожаных сапог, ботинки с обмоткам и «парусиновые сапоги», то есть сапоги с голенищами из брезента.
Лето 1917 года. Солдаты русской армии. Слева в кожаных сапогах, справа в брезентовых или, как тогда говорили, «парусиновых» сапогах
До войны рядовым русской армии полагалось всегда носить сапоги, теперь же для работ «вне строя», чтобы сберечь сапоги от лишнего износа, разрешили выдавать солдатам любую другую имеющуюся в наличии обувь. Во многих частях наконец стали использовать шкуры забитого на мясо скота дня изготовления примитивных кожаных лаптей.
