Она - Хаггард Генри Райдер (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Я находился у занавеса и мог ясно видеть маленькую пещеру, похожую на могильный склеп и освещенную белым пламенем огня, горевшего в центре пещеры. Слева находилось каменное ложе, на котором лежал, как мне показалось, труп, прикрытый чем-то белым. Справа – такое же ложе, покрытое вышитой тканью. Над огнем склонилась фигура женщины, смотревшей на пламя. Она встала на колени, боком ко мне, вся закутанная в темный плащ, делавший ее похожей на монахиню. Я не знал, что делать. Вдруг женщина встала на ноги и сбросила темный плащ. Это была «Она».
Одетая в белую одежду, она была так же прекрасна, как во время беседы со мной. Ее роскошные волосы тяжелой волной падали до полу. Мои глаза были прикованы к ее лицу, словно я был околдован. Отчаяние и страсть исказили ее прелестные черты. Глаза были полны несказанной муки. С минуту она стояла неподвижно, потом подняла руки над головой, и белая одежда соскользнула к ее ногам, обнажив ослепительную красоту тела. Она стояла, стиснув руки, и выражение злобы появилось на ее лице. Я подумал о том, что случилось бы, если бы она увидела меня, и чуть не упал от ужаса. Но даже если мне и грозила смерть, я не в силах был пошевелиться и уйти. Руки ее опустились, опять поднялись над головой, и я видел, как белое пламя двигалось за ними до самого свода пещеры, бросая призрачный отблеск на ее фигуру, на труп, лежавший на камне, и на всю пещеру.
Прекрасные руки снова опустились, и она заговорила, или, вернее, зашипела по-арабски слова, от которых кровь застыла в моих жилах и сердце замерло в груди.
«Проклятие ей, пусть она будет проклята навеки!»
Руки поднялись и упали, так же, как и пламя.
«Проклятие ее памяти! Проклята будь память Египтянки!»
«Проклятие ей, дочери Нила, за ее красоту!»
«Проклятие ей за то, что ее волшебство сильнее моего!»
Аэша закрыла глаза руками и вскричала:
– Какая польза в этом проклятии? Она оказалась сильнее и ушла от меня!
Потом с ужасающей энергией она заговорила снова:
«Проклятие ей, где бы она ни была! Пусть мое проклятие застигнет ее везде и отравит ей час смерти!»
«Проклятие ей через огромные звездные пространства! Пусть будет проклята ее тень!»
Пламя упало. Аэша закрыла глаза руками.
– Это безумие! – произнесла она. Как может коснуться проклятие того, кто спит сном смерти?
И снова она начала свои заклинания.
«Проклятие ей, если она возродится вновь! Пусть она родится уже проклятой!»
Пламя поднималось и падало, отражаясь в измученных глазах Аэши. Страшный шепот ее проклятий раздавался в стенах пещеры и замирал под сводами. Свет и мрак попеременно отражались на белой зловещей фигуре, распростертой на камне.
Наконец Аэша, видимо, устала и умолкла. Она села на пол, закрыв лицо и грудь своими дивными волосами и начала горько, отчаянно рыдать.
– Две тысячи лет, – бормотала она, – две тысячи лет я ждала и терпела. Века ползут медленно, время тянется бесконечно, искра надежды угасает. О, прожить две тысячи лет, терзаясь страстью, которая гложет сердце! О, как бесконечны эти скучные годы! Любовь моя! Любовь моя! Зачем чужестранец вернул мне эту страсть? Долгих 5 веков я не страдала так, как сейчас! Если я согрешила против тебя, то не омыла ли мой грех слезами раскаяния? Когда ты придешь ко мне, мой возлюбленный? Почему я не умерла с тобой, когда убила тебя? Увы! – Она упала лицом на пол и так отчаянно зарыдала, что я боялся – ее сердце разорвется.
Вдруг Аэша умолкла, встала на ноги, поправила платье и, откинув назад непослушные волны волос, подошла к трупу на каменном ложе.
– О, Калликрат! – вскричала она, и я вздрогнул при этом имени. – Я должна взглянуть в твое лицо, хотя оно мертво и неподвижно!.. Сколько времени прошло с тех пор, как я убила тебя, убила своей собственной рукой!
Дрожащими пальцами она схватилась за покров и умолкла. Когда она вновь заговорила, это был страшный, хриплый шепот.
– Я могу, имею силу заставить тебя встать! – прошептала она и положила руки на покров, хотя лицо ее было сурово и ужасно, а глаза расширились и горели. В ужасе я отскочил назад, волосы встали дыбом у меня на голове, мне показалось, что труп под покровом зашевелился. Вдруг Аэша опустила руки, и тело осталось неподвижным.
– Но зачем? – продолжала она печально. – Для какой цели? Зачем оживлять тело, если я не могу оживить души? Даже если бы ты стоял передо мной, ты не узнал бы меня! Да, твоя возрожденная жизнь была бы моей жизнью, а не твоей, Калликрат!..
Аэша остановилась, потом опустилась на колени, прижалась губами к покрову и заплакала. Это зрелище горя страшной женщины, отдавшейся всецело своей страсти к мертвецу было так ужасно, что я не мог больше выносить его и, повернувшись, пополз назад по темному переходу, дрожа всем телом.
Не знаю, как я дополз. Дважды я падал и полз около 20 минут, пока не добрался до маленькой лестницы. Совершенно обессиленный и до смерти перепуганный, я лег на пол и забылся.
Когда я очнулся, то заметил луч света позади себя, спустился с лестницы, кое-как добрался до комнаты, бросился на ложе и заснул тяжелым сном.
XV. СУД АЭШИ
Первое, что я увидал, открыв глаза, была фигура Джона, который совершенно оправился от лихорадки. Он стоял в луче света, проникавшем в пещеру, и чистил мое платье, потом аккуратно сложив возле меня, но, боясь, что я во сне столкну его, он уложил все на леопардовую шкуру на полу и отошел, любуясь своей работой. Затем он взглянул, есть ли вода в горшке для умывания.
– Ах, – бормотал он, – в этом диком месте не водится горячей воды!
– Как чувствует себя мистер Лео, Джон? – спросил я.
– Все так же, сэр! Если ему не будет лучше сегодня, он умрет. Я могу сказать, что эта дикарка Устана усердно ухаживает за ним, словно христианка. Она не отходит ни на минуту и наблюдает за ним; жалко смотреть на нее. Схватится за волосы и проклинает все, и клянется на своем диком языке!
Я оделся, закусил в следующей комнате и потом отправился взглянуть на бедного Лео, который даже не узнал меня. Я спросил Устану о нем, она покачала головой и зарыдала. Очевидно, она потеряла всякую надежду, и я решил, что «Она» должна придти полечить его, если может. В это время вошел Биллали.
– Он умрет к ночи! – произнес старик.
– Спаси Бог, отец мой, – ответил я с болью в сердце.
– «Она» хочет тебя видеть, Обезьяна, – произнес старик, – но будь осторожнее, мой сын! Вчера я думал, что «Она» убьет тебя за то, что ты не хотел ползти, как я. «Она» будет судить в большом зале тех, кто хотел убить тебя и Льва. Иди к ней, мой сын, иди скорее!
Я повернулся и пошел за ним. Когда мы шли, я заметил толпу народа, спешившую на суд. Некоторые были одеты, на других не было ничего, кроме шкур леопарда.
Наконец мы добрались до большой пещеры с площадкой, где находился огромный, странной формы, камень, вероятно, служивший алтарем для различных религиозных церемоний и специальных обрядов. По обеим сторонам площадки тянулись коридоры, и Биллали сказал мне, что все другие пещеры полны мертвецами.
Около камня-алтаря собралось множество народа; все стояли в мрачном молчании. На площадке высилось кресло черного дерева, украшенное слоновой костью, с деревянной скамеечкой для ног.
Вдруг раздался крик: «Она»! «Она»!
Вся толпа упала ниц. Дикари лежали, как мертвые, оставив меня стоять, словно я один уцелел от страшной резни. В эту минуту слева появился отряд телохранителей и выстроился по сторонам алтаря. Затем показались немые мужчины в сопровождении немых женщин, которые несли лампы, а за ними – высокая белая фигура, закутанная с головы до ног, в которой я узнал королеву. Она взошла на площадку, села на кресло и заговорила со мной по-гречески, вероятно, для того, чтобы никто не понял ее.
– Иди сюда, Холли! – сказала она. – Садись у моих ног и смотри, как я буду судить тех, кто хотел убить вас! Прости меня, если мой греческий язык похож на хромого человека. Я давно уже не слыхала этого языка и говорю плохо.
