Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер (электронные книги без регистрации txt) 📗
Наступило четвертое утро. Динган послал гонцов к бурам, приглашая их явиться к нему в крааль, где он намерен подписать бумагу. Буры пришли и оставили свои ружья у ворот крааля, поскольку смертью карали и белых, и черных, появлявшихся вооруженными перед царем. Крааль Дингана был выстроен большим кругом, как строились у нас все царские краали. Снаружи тянулась высокая изгородь, между наружной и внутренней изгородью — тысячи хижин. За внутренним окном лежал о большое открытое пространство, в котором могли поместиться пять полков, а в конце его — против входа — крааль скота, отделенный от открытого места также изгородью, изогнутой, как лук. За нею помещались Эмпозени — жилище царских жен, караульня, лабиринт и Интункулу, жилище царя. Динган вышел и сел на скамью перед краалем скота, рядом с ним стоял человек, держащий щит над ею головой, чтобы предохранить его от солнечных лучей. Все члены совета были тут же, а вдоль изгороди, окружавшей всю площадь, стояли воины отряда, оставленного Динганом, вооруженные короткими палками, — а не дубинами, отец мой. Начальник отряда находился рядом с царем по его правую руку. Вскоре вошли буры и всей толпой приблизились к царю. Динган встретил их милостиво и пожал руку Ретифу, их начальнику. Ретиф вынул из кожаной сумки бумагу, по которой устанавливались уступка и границы земель, и переводчик перевел царю содержание. Динган сказал, что все в порядке, и приложил к бумаге руку, Ретиф и буры, видимо, были довольны и широко улыбались. Они стали прощаться, но Динган не отпустил их, говоря, что сперва положено угостить их и показать им пляску воинов. Тут же вынесли заранее приготовленные блюда с вареной говядиной и чашки с молоком. Буры отвечали, что они уже обедали, но все же выпили молока, передавая чашки из рук в руки.
Воины начали плясать и завели воинственную песню зулусов, отец мой, а буры отодвинулись к центру площади, чтобы не мешать пляске воинов. Тут я услыхал, как Динган приказал одному из слуг отправиться к белому Доктору молитвы, находящемуся вне крааля, и попросить его не бояться ничего. Я не понял смысла приказания. Почему Доктору молитвы бояться танца, часто виденного им? В это время Динган в сопровождении свиты прошел сквозь толпу, подошел к капитану Ретифу и стал прощаться с ним, пожимая ему руку и желая ему счастливого пути. Затем он вернулся к воротам, которые вели к царскому дому, а у входа стоял начальник отряда как бы ожидая приказаний.
Неожиданно для всех, отец мой, Динган остановился и закричал громко: «Билилини Абатакати!» («Бей колдунов!») и, закрыв лицо углом своего плаща, пошел за изгородь.
Мы же, его советники, стояли пораженные, словно окаменевшие, но мы еще не успели промолвить и слова, как начальник отряда также громко прокричал: «Бей колдунов!» и возглас его был подхвачен со всех сторон. Раздался ужасный крик, отец мой, топот тысячи ног, сквозь облака пыли мы видели, как воины кинулись на анабоонов, и мы услыхали удары палок. Анабооны вытащили свои ножи и защищались храбро, но все было кончено очень быстро. Мертвых и многих еще живых выволокли из ворот крааля на Холм убийств и перебили всех. Их перебили и сложили в кучу, и этим окончились их танцы, отец мой.
Я и другие советники молча направились к дому царя. Он стоял перед своей большой хижиной, подняв руки, мы поклонились ему, не говоря ни слова. Динган заговорил первым, слегка посмеиваясь, как человек, не вполне спокойный.
— Что, вожди мои, — сказал он, — когда хищные птицы сегодня утром взывали к небу о крови, они не ожидали пира, приготовленного для них? И вы, вожди, не знали, какого великого правителя послало вам Небо и как глубок ум царя, вечно заботящегося о благе своего народа. Теперь страна очистилась от белых колдунов, о которых каркал Черный перед смертью, или, вернее, скоро очистится, так как это только начало. Слушайте, гонцы! — и он повернулся к людям, стоящим за нами. — Отправляйтесь немедленно к отрядам, собранным за горой, передайте их вождям мой приказ: пусть войско совершит набег на страну Наталя и перебьет всех буров, уничтожит всех — мужчин, женщин и детей. Ступайте!
Гонцы прокричали привет царю и, как копья из рук бойцов, через секунду исчезли. Но мы, советники, стояли молча.
Динган заговорил снова, обращаясь ко мне:
— Успокоилось ли твое сердце, Мопо, сын Македама? Ты часто жужжал мне в уши о белых людях и о их победах над нами, а видишь, что случилось? Я только дунул на них, и они исчезли. Скажи, Мопо, все ли колдуны умерли? Если хоть один из них живой, я хочу поговорить с ним!
Я взглянул Дингану прямо в лицо и ответил:
— Они умерли, царь, но ты также умер!
— Для тебя было бы лучше, собака, — сказал Динган, — если бы ты выражался яснее!
— Да простит меня царь, — отвечал я, — вот что хочу я сказать. Ты не можешь уничтожить белых людей, у них племен много, море — их стихия, они являются из черных вод океана. Убей тех, которые находятся здесь, другие придут мстить за убитых, их будет все больше и больше! Ты убил сейчас, а вскоре начнут убивать они. Теперь они лежат в крови, но в скором будущем, царь, лежать в крови будешь ты. Тобой владело безумие, царь, когда ты совершал это злодеяние, и следствием этого безумия будет твоя смерть! Я сказал! Да будет воля царя! — Я стоял неподвижно, ожидая смерти, отец мой, но сердце мое так переполнилось гневом от совершенного злодеяния, что я не мог удержаться. Динган злобно поглядывал на меня, но его страх боролся с яростью, и я хладнокровно ждал, что же победит — страх или ярость. И он сказал: «Иди», а не: «Возьмите его». И я ушел, а со мной советники. Царь остался один.
Ушел я с тяжелым сердцем, отец мой. Из всех ужасных событий, виденных мною, это мне показалось самым ужасным. Такое предательское избиение анабоонов! А приказ войскам так же предательски умертвить оставшихся в живых их женщин и детей?!
Скажи, отец мой, почему Ункулункулу, который сидит на Небесах, позволяет совершаться на земле таким ужасам? Я слыхал проповеди белых людей, которые говорят, что все о нем знают, имена его — Власть, Милосердие и Любовь. Почему же он допускает все это? Зачем он позволяет людям, подобным Чаке и Дингану, мучить детей на земле, убивать, убивать и убивать? А наказывает их одной смертью за те тысячи смертей, в которых они повинны? Вы говорите, что все это происходит в наказание людям, которые злы. Но это неправда, страдают безвинные вместе с виновными, разве не погибают сотнями невинные дети? Может быть, на это есть другой ответ, но как могу я, слабый человек, постигнуть Необъяснимое? Может быть, все это часть целого, маленькая часть того узора, о котором я говорил, — узора на чаше, содержащей воды его премудрости. Я ничего не понимаю, я дикий человек, но не больше знания нашел я и в сердцах белых просвещенных людей. Вы знаете многое, но многого и не знаете. Вы не можете объяснить, где мы находились за час до рождения или чем станем после смерти, зачем родились и почему умираем. Вы можете только надеяться и верить — вот и все. Может быть, отец мой, скоро я стану мудрее всех вас. Я очень стар, огонь моей жизни угасает — он еще горит только в моем уме, там огонь еще ярок, но скоро и он угаснет. Тогда, может быть, я пойму.
Глава XXV
Война с племенем галакациев
Я должен рассказать тебе, отец мой, как Умелопогас-убийца и Галаци-волк воевали с племенем галакациев. Когда я вышел из тени Горы Привидений, Умелопогас собрал всех своих вождей и произнес длинную речь: он желает, чтобы племя Секиры из незначительного народа, превратилось бы в великое и считало бы стада свои десятками тысяч.
Вожди хотели знать, как этого можно достигнуть. Не задумал ли он для этой цели войну с царем Динганом? Умелопогас отвечал, что, напротив, стремится завоевать расположение царя. Он рассказал им о девушке Лилии, о племени галакациев, о том, как он собирается на них войной. Некоторые вожди согласились сразу, другие не хотели войны, и между ними возник спор, который затянулся до вечера. Когда начало смеркаться, Умелопогас встал и сказал, что он, начальник Секиры, приказывает всем подняться против галакациев. Если же найдется человек, не желающий исполнить приказ, пусть выйдет на поединок побороться с ним, победитель и будет повелевать. Но не нашлось охотников встретиться лицом к лицу с лезвием секиры. Так решился вопрос о войне между племенами Секиры и галакациев. Умелопогас через гонцов вызвал к себе всех подвластных ему воинов.
