Сюзи - Гарт Фрэнсис Брет (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
— Как-нибудь загляните ко мне еще, мистер Брант, — сказала хозяйка, смягчаясь. — Если вы намерены сейчас совершить верховую прогулку, то, может быть, поедете навстречу мистеру Пейтону? Он уже задержался, а я всегда беспокоюсь, когда он уезжает один, да еще на одном из этих полудиких животных, которые считаются здесь верховыми лошадьми. Вам приходилось ездить на них и прежде, так что вы их понимаете, но, боюсь, мы должны еще научиться также и этому.
Когда молодой человек вновь увидел слепящий блеск солнца снаружи, беседа в затененном будуаре уже казалась ему прекрасным сном. Буйный ветер, который усиливался по мере того, как удлинялись тени, грубо вернул его к действительности. Он словно развеял сладостную безмятежность, овладевшую его душой, и заставил трезво признать, что он не сделал ничего, чтобы его отношения с Сюзи могли стать более легкими. Он упустил неповторимую возможность довериться миссис Пейтон — если у него действительно было такое намерение. Теперь же подобная исповедь будет обозначать признание в прямом и умышленном обмане.
Он раздраженно направился к конюшне, но тут его внимание привлекли возбужденные голоса, раздававшиеся в корале. Заглянув за ограду, Кларенс с тревогой заметил, что вакеро толпятся вокруг своего товарища, который держит за повод задыхающегося, взмыленного коня, с ног до головы покрытого пылью. Но, несмотря на корочку пыли и засохшей пены, несмотря на сбившийся потник, Кларенс сразу узнал норовистого игреневого мустанга, на котором Пейтон отправился в свой утренний объезд.
— Что случилось? — спросил Кларенс, оставаясь в воротах.
Вакеро расступились и обменялись быстрым взглядом. Один из них быстро сказал по-испански:
— Ему ничего не говорите. Это — домашнее дело.
Но этого было достаточно, чтобы Кларенс очутился среди них с быстротой пушечного ядра.
— Довольно! Что это еще такое, пьяные ослы? Отвечайте!
И они не посмели противиться властному голосу, уверенно говорившему на их языке.
— Хозяина… может быть… сбросила лошадь, — пробормотал тот же вакеро. — Она вернулась, а он — нет. Мы идем сказать сеньоре.
— Не сметь! Глупцы, упрямые мулы! Или вы хотите на смерть испугать ее? Все на коней и следуйте за мной!
Вакеро колебались всего мгновение. Кларенс располагал огромным запасом всевозможных испанских эпитетов, бранных слов и выражений, сохранившихся в его памяти с дней клеймения скота в «Эль Рефухио», и теперь он пустил их в ход с таким пылом и меткостью, что два-три мула, чья совесть, вероятно, была нечиста, бросились не в ту сторону и в испуге прижались к ограде кораля. Через секунду все вакеро поспешно вскочили на коней и во главе с Кларенсом помчались по дороге на Санта-Инес. Затем он разослал их веером в поле, по обе стороны от дороги, а сам поехал посредине.
Искать им пришлось недолго. Едва они достигли пологого склона, уходившего ко второй террасе, Кларенс, подчиняясь столь же неодолимому, как и непонятному инстинкту, который последние несколько минут все более властно овладевал им, приказал всадникам остановиться. Каса и кораль уже исчезли из виду — это было то самое место, где несколько дней назад на него чуть было не набросили лассо. Теперь он приказал вакеро медленно ехать к дороге, а сам продолжал путь, не спуская глаз с земли. Внезапно он придержал коня. Здесь на сухой растрескавшейся глине виднелись какие-то следы. А вот и выбоина, несомненно, оставленная копытом вставшей на дыбы лошади. Когда Кларенс нагнулся, чтобы рассмотреть следы, справа раздался крик, и тот же странный инстинкт подсказал ему, что Пейтона нашли.
Судья лежал среди метелок овсюга справа от дороги; он был мертв и почти неузнаваем. Его одежда — то, что от нее осталось, — была частично вывернута наизнанку, плечи, шея и лицо представляли собой бесформенную массу засохшей грязи и тряпья, напоминавшую покровы мумии. Его левый сапог исчез. Крупное тело обмякло и стало каким-то дряблым — казалось, его поддерживают не кости, а только заскорузлые от глины лохмотья.
Кларенс внезапно поднял голову и посмотрел на стоящих вокруг вакеро. Один из них уже поскакал прочь. Кларенс тут же взлетел на своего коня, пришпорил его, выхватил револьвер и выстрелил, целясь над головой удалявшегося всадника. Тот обернулся, увидел, кто за ним гонится, и натянул поводья.
— Вернись! — приказал Кларенс. — Или в следующий раз я выстрелю не в воздух.
— Я хотел только известить сеньору, — ответил вакеро, пожимая плечами и вымученно улыбаясь.
— Это я сделаю сам, — угрюмо ответил Кларенс, возвращаясь с ним к безмолвному кругу.
Затем, обведя их взглядом, он сказал медленно, со жгучей и невеселой иронией:
— Так вот, достойные господа, рыцари, сражающиеся с быками, неустрашимые охотники на мустангов, я намерен сообщить вам, что мистер Пейтон был убит и что, если только его убийца еще не в аду, я разыщу его и рассчитаюсь с ним. Отлично! Я вижу, вы меня поняли. А теперь поднимите тело — вы двое беритесь за плечи, а вы двое — за ноги. Ваших лошадей пусть ведут сзади — я приказываю вам отнести вашего хозяина в его дом на руках и пешком. Вперед! Вернемся к коралю боковой тропой. Если кто-нибудь ослушается или отъедет в сторону, то… — И он угрожающе поднял револьвер.
Если перемена в мертвеце, которого они несли, была устрашающей, то не менее явной и зловещей показалась им перемена, происшедшая за последние несколько минут в том, кто обратился к ним с этой речью. Перед ними был уже не прежний юный Кларенс, а суровый, безвременно постаревший, грозный мститель с осунувшимся лицом и ввалившимися глазами; под каштановыми усами поблескивали зубы, а из полураскрытых посеревших губ вырывалось учащенное дыхание.
Процессия медленно двигалась вперед, но двое вакеро, ведшие лошадей, все же немного отстали.
— Матерь божья! Кто этот волчонок? — спросил Мануэль.
— Ш-ш-ш! Разве ты не слышал? — в ужасе прошептал его товарищ. — Это сын Хэмилтона Бранта, убийцы, дуэлянта — того, кого расстреляли в Соноре. — Он быстро перекрестился. — Иисус-Мария! Пусть остерегутся виновные, ведь в нем течет кровь его отца!
ГЛАВА VII
Неизвестно, о чем еще говорил Кларенс со слугами Пейтона, ибо они сохранили это в тайне. Все же остальные объясняли гибель судьи Пейтона тем, что полуобъезженный мустанг сбросил своего седока и протащил его по земле, а врач, спешно призванный из Санта-Инес после того, как труп был перенесен в кораль и освобожден от гнусной оболочки, объяснил, что у судьи была сломана шея и он скончался мгновенно. Вскоре иное расследование было сочтено излишним.
По решению Кларенса сообщить страшную весть миссис Пейтон выпала Мэри, и испуганная девушка была до того поражена переменой в нем и новой властностью его манер, что не только не отказалась, но даже не сразу поняла, какое ужасное несчастье их постигло. Когда первое оцепенение миновало, миссис Пейтон прониклась странным лихорадочным волнением, порождаемым необходимостью что-то предпринимать и что-то делать, а затем впала в то безучастное спокойствие, в котором посторонние так часто и несправедливо усматривают бессердечие, равнодушие или притворство. Но и эта сама смерть несла с собой странную компенсацию, как часто бывает при внезапных катастрофах, когда рушится неустроенная жизнь, смутные предположения невольно воплощаются в действительность, отметаются прежние привычки и традиции и рвутся полуосознанные узы. Миссис Пейтон, хоть это и не смягчало ее горя и не бросало тени на ее чувствительность, тем не менее испытывала облегчение при мысли, что отныне она становится полноправной опекуншей Сюзи, свободной устраивать их новую жизнь так, как ей покажется наилучшим, и что она может избавиться от этого дома, который в отсутствие Сюзи всегда был ей тягостен и который Сюзи не выносила. Теперь она могла сама, не слушая ничьих советов и не встречая противодействия, тут же решить вопрос об отношениях Кларенса и ее дочери. У нее в восточных штатах остался брат, и она собиралась вызвать его и поручить ему устройство своих имущественных дел. Вот так заботы о живых отвлекали ее в то время, когда присутствие покойника наполняло благоговейным ужасом притихший дом; вот чем были заняты ее мысли, когда она стояла рядом с гробом и поправляла цветы на неподвижной груди, которую уже не могли тронуть эти суетные мелочи; и о том же продолжала она думать в уединении своей сумрачной комнаты.
