Наводнение - Хелемендик Сергей (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Молодой граф Хуан Сантос Родригес бесследно исчез. Его искали и друзья, и враги, но недолго. Всем в Бангкоке было ясно, что скрываться в городе граф не стал бы. Он и в самом деле был уже далеко. Через двадцать часов после посещения убийцы своего отца Хуан вышел из самолета в международном аэропорту Сан-Франциско.
Единственным человеком, который знал об этом, был Учитель. Ему же граф передал письма для двух остававшихся в Бангкоке бывших сотрудников бюро. Граф именем отца заклинал их покинуть страну, доверившись его друзьям.
Хуан и Учитель прощались молча, глядя друг другу в глаза, братья, один из которых был на сорок пять лет старше другого. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга.
Когда огни самолета растаяли в черном небе, Учитель вдруг вспомнил свой давний разговор с отцом Хуана. Обычно скупой на похвалы, Учитель, находясь под впечатлением триумфальной защиты диплома, сказал тогда за праздничным столом по-китайски, обращаясь к графу Антонио Сантосу Родригесу:
– Дорогой господин! На вашем сыне, лежит печать духа высокого и благородного. Ему чуть больше двадцати, а я вижу, что он умнее меня, старика! Это печать доброго света!
Граф Антонио Сантос Родригес растерянно кивнул в ответ. Он привык к похвалам, сыпавшимся на него по поводу успехов сына, но ни одна из них не была так неожиданна и приятна.
В Сан-Франциско граф поступил на первый курс медицинского колледжа, ничем не выдавая своего многолетнего врачебного опыта. Он начал изучать хирургию и занимался этим в течение шести лет. Его удивительные успехи были заметны и ощутимы с первых же дней его пребывания в Сан-Франциско. Через два месяца после приезда Хуан свободно говорил по-английски, а через год никто не узнавал в нем иностранца.
Многие общемедицинские дисциплины и вопросы практической терапии были знакомы графу не хуже, чем тем, кто учил его. Но он ни разу не поставил своих учителей в неловкое положение.
Гениальные задатки графа были настолько очевидны, что он начал оперировать, будучи студентом третьего курса. Когда он заканчивал колледж, несколько клиник Лос-Анджелеса и Сан-Франциско осаждали его самыми заманчивыми предложениями, несмотря на то что он был иностранцем, а к иностранцам янки испытывают неистребимое недоверие. Причиной этому были не только выдающиеся способности графа как хирурга, но и его умение искусно использовать травы, которые он выписывал и получал из разных стран. Лечение травами, иглоукалывание, массаж и многие другие методы лечения восточной медицины с успехом применял отец графа, который считал их использование обычным и во многих случаях единственно приемлемым лечением.
Граф Хуан Сантос Родригес никогда не разделял стремления многих американских коллег поскорее уложить пациента на стол и отрезать ему что-нибудь. «Восточная медицина, за редкими исключениями, не знает операций, – объяснял он обычно свои взгляды коллегам, – и тем не менее добивается излечения таких болезней, перед которыми европейские врачи бессильны».
Широкую известность принесли графу лекции по самым разным аспектам восточной медицины, которые собирали огромные аудитории ученых мужей, студентов, практикующих врачей и просто любопытных. На законные вопросы, откуда он все это знает, граф отвечал, что ему выпала в жизни большая удача несколько лет жить и учиться на Тайване, где он начал увлекаться восточной медициной и продолжал ее изучение уже в Сан-Франциско.
Граф Хуан Сантос Родригес не любил обманывать. Но говорить неправду, а также повторно сесть за учебную скамью заставила его идея, которой он отдавал все, что мог, и осуществление которой было по плечу лишь гению. Граф мечтал создать искусство медицины, которое вобрало бы в себя лучшие достижения европейского и восточного опыта врачевания. С этой целью он стал хирургом, хотя в юности вслед за отцом повторял, что резать человека ножом, чтобы вылечить его, – это абсурд.
У окружающих людей граф всегда и везде вызывал чувство неудержимой и необъяснимой симпатии. Он притягивал к себе как мощный магнит. Но все его многочисленные друзья знали о прошлом графа удивительно мало. Он скрывал свое прошлое, и ему удавалось это, как удавалось все, за что он брался. Большинство друзей и знакомых Хуана обращались к нему просто по имени и, вероятно, не смогли бы ответить на вопрос, какова его фамилия. Коллеги графа в Сан-Франциско ничего не знали о его отце, не читали его книг, потому что в США давно покончено с тропическими эпидемиями, и граф часто благодарил судьбу за то, что это именно так. Придуманная им легенда о жизни в Тайбее помогла объяснить и занятия кун-фу, которые он, естественно, никогда не оставлял.
Это было время, когда на весь горизонт кинонебосклона светила звезда Брюса Ли и кун-фу было в моде. В Сан-Франциско существовало несколько школ, в которых граф никогда не был, так как не хотел себя расстраивать. Он знал, что в этих школах преподается набор приемов, которые почему-то приписывают кун-фу и с помощью которых ученики этих школ должны получить возможность изувечить или даже убить своего противника. Граф иногда недоумевал по этому поводу. По его мнению, едва ли стоило потеть в зале только для того, чтобы потом кого-то убить. Гораздо проще купить за 15 долларов пистолет, научиться стрелять и попадать из него.
Будучи человеком, который никогда не отказывает в просьбе, Хуан несколько раз начинал учить кун-фу своих американских друзей, но из этого ничего не получалось. Слишком аскетическим и жестким казался молодым американцам режим занятий, слишком тяжелыми упражнения и тренировки. Зато у молодых янки граф перенял пристрастие к бегу и с удовольствием пробегал вместе с ними по двадцать – тридцать миль в неделю.
Дважды граф летал в Бангкок. Он приходил на могилу отца, за которой заботливо ухаживали совсем незнакомые ему люди, и часами сидел на мраморной скамье. В Бангкоке граф узнал, что оставшиеся в стране сотрудники бюро не вняли ни его просьбам, ни уговорам Учителя и были убиты. Но были убиты не только они. Многие из причастных к смерти отца, в том числе и непосредственный исполнитель, погибли насильственной смертью. Месть была делом рук друзей отца…
Встречи с Учителем граф запомнил в самых незначительных подробностях. В день их последней встречи Учителю исполнилось семьдесят пять лет. Если бы не белоснежные с голубизной волосы, никто не дал бы ему больше сорока. Учителя окружали десятки «лучших учеников» – улыбчивых молодых людей, способных, в буквальном смысле слова, оторвать нечеловечески сильными руками голову кому угодно, но никогда не сделавших бы этого иначе, как защищаясь или защищая других. Для этих молодых людей граф был высочайшим авторитетом, и встреча с ними в стенах Школы осталась в его памяти как одно из самых красивых событий жизни.
На прощание Учитель сделал графу подарок. Это была копия Книги – святыни Школы, написанной по-китайски старинными иероглифами. Возраст Книги не знал никто, но было понятно, что она – старый список, а возраст и происхождение оригинала установить невозможно. В Книге были изложены в удивительно точной и лаконичной форме комплексы упражнений, движений, ударов и множество мудрых советов человеку, посвятившему себя искусству кун-фу, а особая часть включала в себя секреты Школы.
Свободный доступ к Книге имели только «ученики-наставники», вторая сверху ступень в стройной иерархии Школы. Многие страницы Книги граф знал наизусть. Он ничего не заучивал специально. В процессе подготовки своей первой научной работы Хуан провел недели и месяцы наедине с Книгой.
Учитель был спокоен за секреты Школы, которые считались секретами, скорее, в силу традиции, чем на самом деле были таковыми. Очень похожие книги издавались большими тиражами в Гонконге и в Тайбее. Разница между ними и Книгой Школы была такой незначительной, что заметить и выявить ее мог только сам Учитель. Да и сами секреты были такого свойства, что владение ими не давало человеку решительно ничего, если он не был мастером кун-фу. Секреты хранили и оберегали в те далекие времена, когда процветали соперничество и борьба школ.
