Корсар - Касслер Клайв (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Море было спокойное — «Орегон», особо не напрягаясь, делал чуть больше тридцати узлов. В наушниках комариным писком зазвучал высокий голос Линды Росс:
— Командир, на радаре цель в четырех милях прямо по курсу.
Хуан приник к биноклю и через мгновение обнаружил на пустынной поверхности океана крошечное пятнышко.
Через пару минут стало ясно, что это рыболовецкий катер, вроде того, на котором причалили к «Орегону» пираты.
— Когда подойдет американский эсминец? — спросил приятеля Кабрильо.
— Завтра на рассвете. Как раз успеем в темноте убраться подальше. Диди с друзьями еще не очнутся, хотя в любом случае от препарата тошнит так, что они будут тише воды ниже травы. Не бойся, на катере нет ни рации, ни горючего, а наткнуться на них раньше вашего флота тут некому.
Эрик подвел «Орегон» бортом к катеру, чтобы на него можно было легко перепрыгнуть из доковой камеры. Суденышко надежно пришвартовали к сухогрузу. Кабрильо и Фарина лично перетащили Диди на провонявшую рыбой посудину, отволокли в каюту под рулевой рубкой и швырнули на неразобранную постель. Они немного перестарались — голова бандита сильно ударилась о спинку кровати.
Кабрильо посмотрел на главаря с нескрываемым презрением.
— В Гуантанамо бы тебя, жаль, решать не мне. Самая жуткая камера в самом жутком застенке — и то будет слишком хорошо, а уж европейская тюрьма после здешней жизни курортом покажется. Надеюсь, приговорят к пожизненному и у тебя хватит совести сдохнуть прямо в зале суда.
Поднявшись на палубу, Кабрильо не смог сдержать смех: Линк и Эдди привязали Азиза к стулу с удочкой в одной руке и бутылкой пива в другой.
Едва отдали швартовы, Хали Касим, руководитель службы связи, сообщил по сети:
— Командир, вас срочно вызывает Лэнгстон Оверхолт.
— Переключай сюда. — Кабрильо сделал паузу. — Привет, Лэнгстон, это Хуан. Имей в виду — ты на громкой связи. Наш общий знакомый из Италии тоже тут.
— Опустим любезности, — заявил Оверхолт, звонивший прямо из Лэнгли. — Когда сможешь быть в Триполи?
— Смотря как пройдем Суэцкий канал. Дня через четыре. А что?
— Госсекретарь вылетела туда на предварительные переговоры. Мы только что потеряли связь с самолетом. Есть опасение, что он разбился.
— Дойдем за три дня.
ГЛАВА 7
Над пустыней Сахара
Палец соскочил со струн. Фиона выругалась. Быстро оглянувшись, она убедилась: никто ничего не слышал. Вообще-то в задней части салона, где располагалась ее личная комната, больше никого не было, только Фионина мама твердо верила, что от привычки сквернословить отлично избавляет мытье рта мылом, и память об этом не стерлась даже за сорок лет.
Скрипка позволяла бежать от реальности, забывать обо всем и думать только о музыке. Ничто другое так не успокаивало. Став главой Госдепа, Фиона нередко ловила себя на мысли, что лишь благодаря скрипке до сих пор не сошла с ума.
Такие, как Фиона Катамора, появляются на свет раз в столетие. В шесть лет она уже давала сольные скрипичные концерты. Ее мать с отцом, родившихся в Японии, интернировали во время войны. Они научили дочь говорить по-японски. Дополнительно девочка выучила арабский, китайский и русский. В пятнадцать Фиона поступила в Гарвард, в восемнадцать — стала аспиранткой юридического факультета. Еще до заключительного экзамена она успела увлечься фехтованием, да так серьезно, что лишь разрыв подколенного сухожилия за неделю до церемонии открытия поставил крест на ее олимпийских надеждах.
Все это и многое другое давалось ей без видимых усилий. Фиона обладала фотографической памятью и высыпалась за четыре часа. Вдобавок к спортивным, академическим и музыкальным способностям она была очаровательна, любезна и так заразительно улыбалась, что в комнате будто бы становилось светлее.
После экзаменов ее звали в сотню мест, в том числе обещали преподавательский пост в альма-матер, но Фиона решила для начала послужить своей стране и приняла предложение вашингтонского исследовательского центра, который занимался проблемами энергетики. Там ее карьера стремительно пошла вверх: Фиона умела находить закономерности, которых другие не замечали. Через пять лет за одну из работ ее удостоили степени кандидата наук.
Благодаря безупречной репутации через некоторое время Фиона стала постоянным консультантом Белого дома при президентах от обеих партий. Правительственный пост казался вопросом времени.
В сорок шесть Катамора была не замужем и все так же ослепительна: элегантная, с блестящими смоляными волосами и без единой морщинки. При росте метр семьдесят на родине предков, в Японии, ее считали высокой. Во всех интервью Фиона утверждала, что на семью не хватает времени. Бульварная пресса приписывала ей связь то с одной влиятельной персоной, то с другой, но в реальности личной жизни у госсекретаря почти не было.
За два года ей удалось сделать невозможное — вернуть Америке реноме страны-миротворца, беспристрастного судьи в мировых конфликтах. Она сумела добиться самого долгого на сегодняшний день перемирия между правительством Шри-Ланки и «Тиграми освобождения Тамил-Илама», а также не допустить беспорядков после сомнительных выборов в Сербии.
Фиона полностью реорганизовала Госдепартамент, заслужив кличку Дракониха: она словно косой прошлась по кабинетам, избавляясь от ненужных людей. Эффективность работы ее ведомства ставили в пример всему правительству.
Теперь ее ждала кульминация умопомрачительной карьеры. Предварительные переговоры должны были лечь в основу так называемых Триполийских соглашений. При десяти предыдущих президентах американцам не удалось принести мир на Ближний Восток. Если кого и считали на это способной, то только Фиону Катамору.
Доиграв пьесу Брамса, Фиона отложила скрипку, вытерла руки платком с монограммой и сделала пару упражнений, чтобы не сводило пальцы, иначе артрит в мгновение ока возьмет свое.
В дверь постучали.
— Войдите!
В комнату заглянула Грейс Уолш, ее личный секретарь. Грейс помогала Фионе уже более десяти лет, вслед за ней перепархивая с одного теплого местечка на другое.
— Сейчас четыре часа. Сообщаю, как вы просили.
— Спасибо, Грейси. Когда прилетаем?
— Я специально уточнила у пилота: прибудем через сорок пять минут. Скоро пересечем границу Ливии. Что-нибудь принести?
— Да, бутылку воды, если можно.
Фиона погрузилась в разложенные на постели бумаги — досье на ключевых участников саммита с краткими биографиями и фото. Она уже изучила их от корки до корки, запомнила почти наизусть, однако на всякий случай решила повторить, кто из министров приходится родней политическим лидерам своих стран, как зовут их жен и детей, где они учились — словом, все, что поможет понять этих людей.
Больше других ее занимал Али Гами, новый министр иностранных дел Ливии. Его досье оказалось самым скудным. Гами был обычным чиновником невысокого ранга, который неожиданно привлек внимание президента страны Муаммара Каддафи. Они встретились, и буквально через несколько дней Али назначили министром иностранных дел. С тех пор не прошло и полугода, а Гами успел вихрем промчаться по Ближнему Востоку, добиваясь поддержки мирной конференции. Поначалу его принимали прохладно, но напор и обаяние делали свое дело. Во многом Гами был похож на Фиону, возможно, поэтому госсекретарю никак не удавалось разобрать, что ее так настораживает.
Грейс снова постучала, поставила на столик бутылку «Дасани» и собралась уходить.
— Погоди! Что ты о нем думаешь? — спросила Фиона, указывая на фотографию Гами. — Женская интуиция ничего не подсказывает?
Грейс поднесла фото к иллюминатору, чтобы получше рассмотреть. Снимок оказался протокольный: деловой костюм сидел на министре безукоризненно. У него были густые волосы с проседью и такие же усы.
Грейс вернула фотографию.
— Спросите кого-нибудь другого. В юности я посмотрела «Доктора Живаго» и тут же влюбилась в Омара Шарифа. От этого исходят те же флюиды.
