Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых - Март Михаил (первая книга txt) 📗
Клубнев знал, как могут расценить любое его движение. Пакет достал полковник Кашин. Генерал просмотрел бумаги.
— Это вам дал Улусов?
— Вы же понимаете, что такая информация доступна лишь генералитету с особыми полномочиями. Я принес только часть документов, у меня полный портфель подобных.
— Они связаны с нашими южными рубежами, нефтью, партактивом, исполнительными структурами. Где он мог взять эти документы?
— В Москве. Улусов прибыл сюда из Москвы, и у него там крепкие связи и сильная поддержка. Вот почему с ним надо вести себя очень осторожно. Разоблачить Улусова мало, надо раскрыть всю сеть. Он чувствует себя уверенно, понимая, кто стоит за его спиной.
— С какой целью он передал вам эту информацию?
— Американцам она уже известна, если прошла через его руки. Она нужна для Ирана. Смысл прост. Русские должны приехать в Иран с ценной информацией, тогда персы не конфискуют камни, они пойдут на дело, а не в хранилище шаха. По моему предположению, вся документация будет закодирована во время перехода через Каспий, а оригиналы уничтожены. Кто этим будет заниматься, мне неизвестно. Повторяю. Я не знаю людей, сопровождающих эшелон. Если меня арестуют и задержат весь отряд вместе с поездом, мы не достигнем главного, а лишь насторожим Улусова и его хозяев.
— Вы предлагаете дать вам зеленый коридор и подпустить вас к берегам Каспийского моря? Вы ставите нас в тупик, подполковник! — Генерал перешел на повышенные тона.
— В этом тупике я нахожусь несколько месяцев — весомая причина прийти к вам за помощью. Это я отправил к вам офицеров с рудника «Светлый». Теперь пришел сам.
Генерал повернулся к сидящему у окна полковнику, видимо, этот молчун имел особые полномочия. И молчун задал вопрос:
— Георгий Валентинович знал вас лично?
— Во всяком случае, ему обо мне докладывали. Я и весь отдел комиссара Турина перешли в Четвертое управление СМЕРШа, которое в 43-м возглавлял Утехин.
— Надеюсь, его вы ни в чем не подозреваете?
— Я человек не подозрительный. Мне нужны факты, умозаключения не всегда правильны.
— Георгий Валентинович — начальник управления МГБ СССР. Сегодня же я вылетаю в Москву для консультаций. Что касается вашего эшелона. В районе Уральска мы начали железнодорожные работы. Вам мы дадим пять грузовиков. На машинах по бездорожью вы будете добираться до Гурьева не меньше двух недель, за это время мы найдем решение большинства вопросов. Своим людям скажете, что машины вам выдали благодаря авторитету Улусова, железнодорожный вариант не подходит — ремонт, и никто не знает, сколько он продлится.
Генерал протянул Клубневу пакет с документами и удостоверение.
— Идите, подполковник. Машины получите завтра после обеда. Шоферы поедут наши. Встретимся в пути.
— Разрешите идти?
— Идите.
Кашмарик вышел из кабинета без наручников — пронесло. Возможно ли такое: шел сдаваться, а его оставили в деле. Похоже, мир стал меняться.
3
Состав начал замедлять ход. Уже была видна первая станция на линии Транссиба. Начальник поезда отпрянул от окна и повернулся к собравшимся в его вагоне членам чрезвычайного штаба, созданного профессором Прянишниковым.
— Для вынесения решения у нас есть пять минут. Начальник станции мне телеграфировал следующее сообщение, — он взял ленточку со стола. — «Томск на вашу заявку не откликнулся. Машины с медикаментами не пришли. Запасы воды и хлорки для вас заготовлены. Стоянка не более десяти минут с учетом заправки паровоза тчк».
— Почему Томск не среагировал? — возмутился профессор.
Лыков пояснил:
— Потому что вы приказали сообщить об эпидемии гриппа. Нас не восприняли всерьез. Но я не подумал о другом. Гляньте в окно. Перрон забит пассажирами. Если мы остановимся и откроем двери, нас раздавит толпа. В нашем направлении за три месяца не прошло ни одного пассажирского поезда. На платформы вагонов с танками и пушками никто не решится запрыгивать, но мы не военный эшелон. Сюда сбежались пассажиры со всех станций, как только стало ясно, что пассажирские поезда будут выныривать с объездной ветки на Транссиб. Станция Нижняя — первая на пути после выхода поездов на главную линию. Никто не захочет упустить свой шанс, следующего может не быть.
Поезд едва двигался, до платформы оставалось не более трехсот метров.
— Надо проезжать мимо! — воскликнул профессор. — У нас уже есть девять трупов. Хватит!
— Далеко мы не уедем, Иннокентий Ильич, — обреченно вздохнул Лыков. — Паровоз нуждается в воде, так же как и мы, им двигает пар. Если лопнет котел, мы встанем. Военные с нами чикаться не станут, просто сбросят в кювет. Военный транспорт особого назначения не имеют права задерживать.
— Придется тормозить, — сказала Ирина Николаевна. — Вода нужна для туалетов, извините за прозу. И без хлорки не обойтись. В каждом туалете должно стоять ведро с хлорным раствором.
— Отдайте приказ всем проводникам запереть окна и двери, — скомандовал Прянишников. — Радируйте начальнику станции. Объявите в рупор, чтобы слышали на станции: «К поезду не подходить! Вагоны на карантине! Чума! Смертельно опасно! Освободить платформу!».
Начальник поезда начал передавать текст под диктовку профессора.
Все присутствующие бросились по вагонам. Благодаря слаженности их действий удалось избежать паники. Пассажиры оказались дисциплинированными. После работы по расчистке завалов в Судженске под дулами автоматов многие усвоили, как надо себя вести, если отдают приказ. И неважно, кто тобой командует. Человек бесправен, у него есть только обязанности.
По настоянию Яши профессор достал из чемодана генеральский мундир со звездой Героя Социалистического Труда на лацкане. Щуплый старикашка с бородкой стал вызывать еще большее доверие. Движение по поезду было запрещено. Скудный набор продуктов, который проводники разносили по вагонам, уменьшался с каждым разом. Но о еде никто не думал, мучила жажда. В последнем вагоне был развернут лазарет, сорок семь пассажиров ожидали худшего из того, что с ними могло произойти. В двух купе лежали осыпанные хлоркой девять трупов.
Команда, сколоченная профессором, сделала все, что было в ее силах, но остановить эпидемию не могла, возникали новые очаги. Это означало, что в поезде уже есть блохи. Они могли переноситься вместе с пищей. Передвигаться по вагонам имели право только проводники, но ни один из них не заболел. Головоломка!
Была еще одна проблема, о ней знали единицы. Когда поезд отошел от Судженска километров на сорок, проводник Гавриков обнаружил четырех безбилетников. Это были солдаты, в списках пассажиров они не значились, купе считалось пустым. Проверяя вагон, Гавриков открыл дверь и замер — на него были направлены четыре автоматных ствола.
— Нас здесь нет, папаша! — сказали ему. — Лишнее слово будет стоить тебе жизни. Забудь о нас, доедем до Транссиба и простимся.
Забыть пришлось не надолго. Путь до Транссиба растянулся на многие сутки, а у солдат с собой ничего не было, кроме оружия. Они стали требовать еды и воды. Проводнику пришлось научиться воровать продукты с кухни: он боялся, что они сами пойдут по вагонам и, не дай бог, начнут стрелять.
Спустя какое-то время начальник поезда получил шифровку с требованием проверки всех пассажиров и их документов: со стройки бежали четверо заключенных — особо опасные преступники. При побеге были убиты шесть охранников, изъята военная форма и оружие. Лыков приказал проводникам составить краткие анкеты на каждого пассажира. Получив их, сверил с билетами и облегченно вздохнул — в поезде преступников нет. Мог ли он думать, что кто-то из его команды скроет истинное положение дел! Гавриков пошел на подлог, потому что видел лица преступников и понимал, эти люди пойдут на крайние меры, им терять нечего, а защитить себя пассажиры не смогут, ни у кого нет оружия. Вот и молчал, полагая, что до Транссиба рукой подать, там четверка уйдет.
