Голос бездны - Ветер Андрей (прочитать книгу .txt) 📗
– А ну-ка, братцы, спешимся, – негромко скомандовал Дагва. – Присмотримся чуток… Однако я не слышу ровным счётом ничего. Попридержи своего пса пока что…
Сергей стоял, нервно поглаживая шею лошади. Он не был вооружён и чувствовал себя в те минуты совершенно беспомощным. Возможно, ружьё не помогло бы ему, начни Пётр палить из густых зарослей, но казалось, что с оружием в руках было бы спокойнее.
– Товарищ лейтенант, – прошептал солдат Ямочка, напряжённо вытянув загорелую шею, – мы так ничего не увидим. Гюрза учуяла кого-то, но далеко ещё. Я могу спустить её с повода, если прикажете.
– Пожалуй, так и сделаем, – кивнул Дагва. – Действуй, боец, командуй своим зверем. Пусть мчится вперёд и хватает нашего психа.
– А если это не Пётр? – спросил Лисицын.
– Мы же по следу двигались, – обиделся солдатик, – Гюрза другого человека не тронет, на хрена ей другого хватать? Она у меня умная.
Он отцепил собаку и проговорил ей что-то на ухо. Животное громко заскулило, демонстрируя хозяину своё нетерпение, и бросилось в чащу. Послышался шумный бег сквозь густую листву и яростный лай.
– Теперь мы двинем следом, – распорядился Дагва. – Только лошадей привяжем тут, а то там сплошной бурелом. Однако кому-нибудь надо остаться с ними.
Он посмотрел на второго солдата и указал на него пальцем.
– Ты покараулишь. Только автомат сними с предохранителя. Собака, знаешь, собакой, а как там всё повернётся, бес его знает… Сергей, вам бы я тоже посоветовал переждать здесь.
– Зачем же я тогда поехал с вами?
– Я вас не звал. Поймите меня правильно. Сейчас может случиться всякое.
– Я понимаю. Но и вы поймите меня. Для вас Пётр – всего лишь преступник. А я его знаю немного с другой стороны. Кроме того, я хотел бы напомнить, что он – своего рода результат научного эксперимента. Я полагаю, что его надо брать живым.
– Попробовать можно, однако ручаться за поведение психа никто не может, – милиционер повесил автомат на плечо.
– Он не псих, сколько можно повторять! – с досадой махнул рукой Лисицын. – Что до меня, то я ведь как-никак журналист. Разве могу я позволить себе роскошь не присутствовать на уникальной операции?
– Я не знал, что вы журналист, – как бы извиняясь сказал Дагва.
– Я начинал с военных репортажей.
– Ну… Ладно…
Чёрное Дерево
Пётр дремал, прислонившись спиной к толстому стволу лиственницы. Этому дереву было не менее пятисот лет, оно повидало немало всякого за свою жизнь. Но никто не мог выведать у лиственницы того, что она знала.
Пётр пошевелил головой и будто бы нащупал что-то затылком на шершавой древесной коре.
– Чёрное Дерево, – прошептал он, – Чёрное Дерево! Дерево! Я знаю, что такое огонь, я однажды сгорел и превратился в уголь из-за удара молнии…
Пётр открыл глаза и огляделся. Он увидел свои голые ноги и перетянутый патронташем живот. Подняв правую руку, он внимательно осмотрел её, словно хотел обнаружить что-то новое в этой руке. Покрывавшая кожу глина сильно потрескалась, кое-где отвалилась, а в некоторых местах висела на волосах мелкими бурыми крошками.
Пётр смотрел на себя и никак не мог понять, что он чувствовал. Он ясно ощущал, что раздвоился. Один Пётр называл себя Чёрным Деревом и вёл себя, как первобытный человек, повинуясь законам кровожадных предков. У этого Петра была своя логика, своё мировоззрение. Другой же Пётр наблюдал за дикарём со стороны, но никак не мог повлиять на Чёрное Дерево. Второй Пётр, пришедший в тайгу из цивилизованного мира, лишь созерцал, но ничего не делал; ему казалось, что он смотрел удивительный сон, осознавая себя его полноценным участником. Иногда цивилизованному Петру казалось, что он ужасался поступкам Чёрного Дерева, но в действительности он оставался спокоен. Но в действительности он понимал, что стояло за каждым шагом дикаря, и он по-настоящему удивлялся только одному – как он мог понимать и не понимать одновременно, как он мог хотеть и в то же время искренне протестовать против того, чего хотел.
Он раздвоился.
Когда начинал действовать Чёрное Дерево, Пётр почти исчезал, растворялся, уходил в небытие. Затем, когда Чёрное Дерево возвращался с военной тропы, Пётр тоже возвращался, вступал во владение своим телом и сознанием, оценивая произошедшее. Но с каждым разом вернувшееся сознание цивилизованного Петра делалось слабее и слабее, зато Чёрное Дерево становился сильнее. Чёрное Дерево вдруг начинал вспоминать что-то из своего прошлого, о котором цивилизованный Пётр не имел ни малейшего представления, и его это крайне удивляло. Удивляло даже больше, чем поступки Чёрного Дерева.
Несколько минут назад он увидел себя со стороны: увидел человека верхом на лошади, его длинные, почти до самых ягодиц, чёрные волосы размеренно колыхались на ветру. Человек ехал по красивой горной долине, а линия горизонта за его спиной была изрезана снежной горной грядой. За спиной человека висел в кожаном чехле лук со стрелами. На крупе лошади виднелась нарисованная белая молния, а на шее различались красные отпечатки ладоней. Пётр знал, что он ехал в поход, чтобы отомстить за своего погибшего родственника. Однако ни имени родственника, ни кем был родственник – брат, отец или племянник, – Пётр не помнил. Он лишь ясно слышал мысли, теснившиеся в голове, мысли неуёмного гнева.
Но самое странное было то, что лицо увиденного им человека не было лицом Петра. Оно отличалось сильной скуластостью, узкими глазами и почти коричневым цветом кожи.
«Нет, это не я. Это просто какой-то дикарь… Но почему-то я знаю, что вижу себя… Почему этот человек – я? Почему я так думаю? Откуда я знаю, что я выехал на тропу мести? Почему я так уверен, что должен отыскать кого-то?»
Пётр было опять прислонился спиной к дереву, закрыл глаза и застонал. На него внезапно накатил страх, замешанный на головокружительном непонимании всего происходящего. Он закрыл лицо руками и в отчаянии принялся кататься по земле. Его тучное тело то и дело наваливалось на затвор ружья, и тогда на коже оставались глубокие вмятины.
– Что?! Что?! Что?! – выкрикнул Пётр несколько раз подряд и после этого замолчал.
Его лицо сделалось неподвижным.
Через минуту он сел, скрестив ноги, и тупо уставился перед собой. Его лицо оставалось неподвижным минут десять. Рука лежала на рукоятке ножа.
Где-то вдалеке раздавались посторонние звуки. Слух Чёрного Дерева уловил частое шевеление ветвей, шорох листвы и травы под ногами. Кто-то приближался, двигаясь перескоками, плавно, гибко, мощно. Шёл зверь, а не человек.
Пётр переменил позу, приподнялся на корточки, подобрался, как готовый к прыжку хищник, напрягся. Стиснутый в руке нож опасно вспыхнул в лучах солнца.
Внезапно послышался лай. Собака! К нему мчалась собака! По скрытой в её голосе злобе он безошибочно распознал зверя, готового к нападению, готового рвать жертву на куски. И своей жертвой собака наметила Чёрное Дерево.
Он не проронил ни звука, лишь оскалился, сделавшись ещё более неподвижным.
Собака приближалась. Она уже бежала, а не шла. Она неслась вперёд, громко дыша.
И вот прыжок, громкое устрашающее рычание. Могучее тело овчарки лохмато взвилось над голым человеком, но человек ловко присел, и собака промахнулась, задев его только задними ногами. Человек не упустил момента и взмахнул рукой. Лезвие разрезало мохнатую ляжку, и зверь заскулил.
Пётр вскочил на ноги и бросился на овчарку, едва она приземлилась. Собака перекувыркнулась, клацкнув клыками, и сразу кинулась в сторону, уклоняясь от нападения Петра. В следующее мгновение овчарка сделала выпад и ударила человека могучим плечом. Пётр оступился и упал на спину. Пахнущая псиной пасть в одну секунду распахнулась над ним, издавая рык и лай. По груди Петра ударили когтистые лапы, горячо прижалось лохматое брюхо.
Пётр не рассуждал. Всё произошло стремительно, одномоментно. Его левая ладонь с удивительной быстротой метнулась глубоко в раскрытую пасть и схватила собаку за нижнюю челюсть у самого её основания, прижав язык, придавив мокрые щёки животного и рванув челюсть с такой силой вниз, что овчарка завизжала. Пытаясь освободиться от руки, собака дёрнулась назад и соскочила с груди Петра, но рука не отпустила её. Другая рука, в которой лежал нож, замахнулась и нанесла два коротких удара в брюхо животного. Собака бешено завизжала. Человек подмял её под себя, свернул морду зверя набок и полоснул лезвием по горлу.
