След Золотого Оленя - Голубев Глеб Николаевич (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
— Как не помнить. Наши курганы знаменитые. О них по всему свету слава идет.
— Чем же они знамениты? — неосторожно спросил дядя Костя.
Теперь старичка остановить было уже невозможно.
— Да вы знаете, кто в том кургане похоронен? Вон в том, что повыше, — показал он клюкой. — Це ж могила самого Тараса Бульбы, если хотите знать, славного запорожского атамана. Читали, конечно, про него у Миколая Васильевича Гоголя?
— Читали, — кивнул я. — Но позвольте, диду, так ведь Гоголь рассказывал, будто старого Тараса сожгли на костре…
— Не сожгли! Не сожгли! — азартно закричал он, размахивая клюкой и вспугивая подошедших послушать гусей. Те с гоготом разлетелись.
— Не до смерти, — продолжал бойкий дед. — Понимаешь? Спасли его казаки. Повезли домой, в Запорожскую, значит, сечь. Да не довезли: от полученных страшных ран Тарас у них на руках помер, как раз, когда проезжали через наше село. Тут его и похоронили. А каждый казак набрал в шапку земли и, попрощавшись, высыпал на его могилу. Вот и поднялся курган.
Я не перебивал его, уже давно зная, что это совершенно бесполезно. Каких только сказок не складывают о курганах местные жители! Причем нередко об одном и том же кургане — совсем разные, одна красочнее другой — в зависимости от фантазии и вкусов рассказчика. И самые невероятные события излагались с подробными деталями и твердой уверенностью очевидца.
Чаще всего курганы приписывали каким-либо историческим личностям — татарским ханам, или шведам Карла XII, или какому-нибудь мифическому наполеоновскому генералу, или даже, как дед сейчас, — литературному герою. Причем, конечно, народная фантазия непременно помещала под курган в могилу героя давних времен и богатейший клад. Содержимое его также находилось в прямой зависимости от разгула фантазии рассказчика.
…Часа четыре колесили по окрестностям поселка, я нанес на карту восемь курганов. И опять одолевали сомнения: с какого же начинать?
Когда мы вернулись, разбивка лагеря была в полном разгаре. Уже установили четыре палатки, окружив каждую канавкой для стока дождевой воды. Над палатками на высокой мачте, сделанной из трех жердей, скрепленных проволокой, развевался флаг. На нем, конечно, был изображен летящий Золотой Олень, грациозно поджавший быстрые ноги и гордо закинувший голову.
Собственно, поднимать флаг было несколько рановато. Это полагалось делать лишь там, где работы ведутся постоянно и лагерь разбит надолго. Но я не стал придираться, потому что какой же, в самом деле, экспедиционный лагерь без флага?
В сторонке устроили кухню, где уже хлопотала раскрасневшаяся Тося. Судя по ее резким движениям и неразборчивым выкрикам, она явно была не в духе — ведь ее заставили заниматься делом, довольно далеким от науки. Я поспешил послать к ней на подмогу дядю Костю, а сам направился туда, где Савосин с Марком Козловым прилежно и вдумчиво готовили самое священное место лагеря: походную столовую под открытым небом, она же вечерний клуб у костра. Устройство было простым, как все гениальное: выкопали кольцевую канавку такой глубины, чтобы можно было сидеть, свесив в нее ноги. Внутри кольца образовался отличный круглый стол. Теперь оставалось только вбить по углам колья и накинуть на них брезент или мешковину. Такой тент защищал сидящих у «стола» от жгучего степного солнца.
К вечеру устройство лагеря закончили полностью, вплоть до скамеечки для поварихи, чтобы она могла посидеть на ней, «пока борщ убегает», как заметил Марк. После ужина все с наслаждением растянулись на теплой земле вокруг костра и завели неторопливый разговор, мечтательно любуясь причудливой игрой огня.
— С какого же кургана начнем? — спросил Савосин. И, видя, что я колеблюсь, решительно добавил: — Давайте больше не метаться. Раскопаем одного из этих трех «братьев», какой побольше. Раз уж разбили возле них лагерь, значит — судьба. Надо же с какого-то начинать.
— Ладно, — согласился я. — Завтра попробуем бурить и вызываем технику. — Потом не очень уверенно добавил: — Тося, обязанности поварихи пока придется вам взять на себя…
— Ни за что! — подскочила девушка. — Не для того я на истфак поступала, экзамены, зачеты сдавала и сюда ехала, чтобы с кастрюльками возиться.
— Но ведь всего несколько дней, пока не найдем поварихи.
— Все равно не буду! Пусть готовкой дядя Костя нанимается. У него прекрасно получается, все пальчики облизывали прошлым летом.
Я встал и, потянувшись, сказал:
— Ну, пора спать. Молодежь, не засиживаться! Подъем в пять.
— Почему так рано? — спросил Алик.
— Чтобы не жарко было работать. Или ты сюда загорать приехал? — ответил ему Савосин, тоже вставая и хозяйственно поправляя носком сапога выкатившуюся из костра головешку. — Смотрите, уходя, непременно костер присыпьте. Козлов, ты нынче дежурный для начала.
— Есть! — не поднимаясь, лениво козырнул Марк и величественно распушил свои баки. — Не беспокойтесь, Алексей Петрович, все будет в порядочке.
Наутро после завтрака весь отряд направился к кургану. Настроение было волнующим, как всегда при начале раскопок в новом, незнакомом месте. Однако я сдерживал себя, чтобы не спешить и все делать по правилам.
Прежде всего предстояло заложить контрольные Скважины. Этот метод, позволяющий достаточно точно определить, скифский ли это курган или нет, разработал профессор Тереножкин.
Скифы, обитавшие некогда в этих степных краях, устраивая погребение, обычно сначала рыли глубокую вертикальную шахту-колодец. Затем от ее дна под землей прокладывался коридор — дромос. Он вел к погребальной камере в виде пещеры или катакомбы. Небольшие коридорчики обычно соединяли ее еще с несколькими катакомбами поменьше. В них хоронили наложниц, стражников и слуг, призванных сопровождать покойного вождя в последнее путешествие.
Вокруг главной могилы в основной погребальной камере устраивали еще ниши. В них раскладывали различные вещи, которые могли понадобиться покойному в этом бесконечном странствии. Помня о грабителях, иногда еще придумывали тайник, где прятали самые драгоценные украшения, хотя это редко их спасало.
Курганы рядовых воинов порой не достигают и метра в высоту, но в точности повторяют грандиозные погребальные сооружения вождей. Только в них все словно игрушечное: вместо глубокого колодца — узкая ямка, в одной из ее стенок камера-катакомба, куда и кладут на спине покойника, отгораживая от мира простым плетнем из кольев и засыпая землей.
После похорон шахту заваливали обычно камнями, а сверху насыпали курган, порой тоже укрепляя его для верности несколькими слоями крупных камней. Причем насыпав часть кургана, устраивали на утрамбованной площадке тризну, отмечая это толстым слоем битой посуды.
Выброшенная при копке шахты, дромоса и погребальной камеры земля — обычно тяжелая материковая глина — как правило, оставалась возле устья шахты, под более мягкой и рыхлой почвой курганной насыпи. Эта глина и позволяет узнать, скифский ли курган, если на нее натыкается бур, прокладывающий разведочную скважину. Бурение скважины требует времени и нетерпеливым кажется ужасно долгим. Легко ли дождаться, пока бур пронзит всю толщу кургана, а потом осторожно вытаскивать из скважины колонку грунта, тщательно изучая слой за слоем…
Обычно приходится бурить не одну скважину в разных местах, а тут нам сразу повезло.
— Есть! — воскликнул Савосин, колдовавший, стоя на коленях у буровой колонки.
Все окружили его, вытягивая шеи и подталкивая друг друга.
В самом деле, взгляд сразу привлекала полоса красноватой глины. Местами в нее даже были вкраплены довольно крупные камешки с острыми краями — несомненно, осколки тех булыжников, какими строители заваливали устье шахты, чтобы понадежнее укрыть ход в погребальную камеру.
Все же заложили для страховки еще две скважины. Одна оказалась пустой, одинаковая темная земля до самого дна. Другая опять наткнулась на глину.
— Завтра начнем копать, — решил я.
