Долина роз (Приключенческая повесть) - Недолин Иван Петрович (читать полную версию книги txt) 📗
Во дворе запрягали лошадей. Деловито, хозяйски хлопотал Ахмет, ему помогал, недовольно ворча, дворник. Фома Кузьмич, весело балагуря, укладывал ящики с посудой, с закусками и винами на одну из подвод. За короткое наше знакомство я заметил пристрастие Фомы Кузьмича к поговоркам, пословицам. Он пересыпал ими свою речь, как кушанья — приправой.
Обоз был внушительный: десяток прочных, на железном ходу, вместительных телег с узлами, чемоданами, продовольствием и четыре пролетки местного типа, называемые тарантасами. На задках этих экипажей приторочены ящики, тюки и чемоданы. На одной из телег высилось запакованное в ковры, войлок, холстину, перемотанное веревками пианино.
Возбужденный общей суматохой, носился по двору пес Вещий. Он никак не мог понять, что происходит. Он врывался в комнаты, снова выскакивал во двор, обнюхивал узлы, поклажу и лаял на лошадей.
За обедом, поданном необычайно рано, собрались все, одетые запросто, по-походному. И обед был прост, его скрасили тостами за благополучное путешествие.
После обеда, перед тем как отправиться в путь, Дубов, по старому русскому обычаю, попросил всех присесть. После короткого молчания Дубов поднялся, перекрестился:
— С богом… В счастливый час…
Когда мы выехали, горячее июньское солнце уже стояло в зените. Было так жарко, что асфальтовые тротуары размякли, каблуки сапог и ботинок печатали на них заметные следы. Ни одно дуновение ветерка не освежало изнемогающий в жаре город. Река под горой была пустынна, катила прохладные воды свои средь горячих песков. Откуда-то из переулков, с площадей города били пушки. Из-за реки им отвечали орудия красных. Шрапнельные разрывы сверкали желтым пламенем, белые дымки висели в синем небе клочьями ваты. Лениво, словно тоже изнемогая от жары, стучали пулеметы из окопов, змеившихся по крутогору на окраинах города. Издалека, с низовьев реки, слышалась приглушенная музыка горячего боя. Там решалась судьба города.
Решение это уже складывалось не в пользу его гарнизона. По железной дороге в спешке и сутолоке уходили на восток поезда, до предела нагруженные войсками, беженцами, оборудованием, интендантским имуществом, всяким хламом. На крышах вагонов, на платформах, площадках, в тамбурах и на подножках волновался, кричал, судорожно цеплялся разнообразный люд. В кабинетах начальника станции, дежурного, коменданта кричали, плакали, грозили револьверами и бомбами. По улицам, поднимая пыль, шла пехота, гремели по мостовой колеса орудий и повозок. Все это стремилось из города.
Вереницы повозок, запряженных парами, двинулись с нашего двора. Отец, Рисней и Георгий Дубов ехали верхами. На облучке передней повозки, где поместились мы с матерью и Любой, красовался Ахмет. От его широкой спины, потной ситцевой рубахи струился солоноватый запах и веяло спокойствием. Старый кучер знал все пути-дороги на Южном Урале.
Андрей Матвеевич правил лошадьми своей повозки, умело справляясь с вожжами. Рядом с ним, на пуховиках, восседала Клавдия Никитична. Николай ехал в одиночестве, среди вещей, дергая вожжи и неумело управляя лошадьми. На четвертой повозке ехала, наблюдая за вещами нашей матери, Марфуга. Потом шли несколько повозок без кучеров. Обоз заключал Фома Кузьмич со своим скарбом. Деловито носился вокруг Вещий.
На взгорье, за городом, у кладбища, заросшего кудрявыми березами, все невольно оглянулись. В пыли и жарком мареве лежал окруженный с трех сторон рекой, утопающий в зелени садов, город. Над рекой застыли фермы большого железнодорожного моста. Над ним изредка рвались снаряды. Черные грузные коробки бронепоезда временами осенялись пламенем и дымом. Бронепоезд, маневрируя на мосту и поблизости, перестреливался с невидимыми батареями противника.
— Хорошая позиция для обороны, — тоном знатока, обозрев окрестности в бинокль, заметил Рисней.
— Тем не менее сегодня ночью город будет очищен… — ответил отец. — Прощай, город!
— Зачем прощай? До свиданья, до скорого свиданья! — возразила мать.
Обоз наш ехал, предводимый отцом, который гарцевал на коне впереди. Георгий и англичанин ехали сзади обоза.
Клавдия Никитична перекрестилась:
— Ох, господи! Что-то ждет нас, горемычных!
— Ну, пошла вздыхать! — прикрикнул Андрей Матвеевич. — Не в ссылку едем, на отдых.
По дороге двигалось много подвод с разными людьми и багажом. Все были озабочены, часто оглядывались назад, прислушиваясь к далекой стрельбе. Лошадям и людям было жарко. Над дорогой стояла пыль.
Проехали мимо кладбища, миновали монастырь, обнесенный толстой каменной стеной…
— Монахи тоже уезжают? — поинтересовался Рисней.
— Кому они нужны! — отмахнулся Георгий. — Игумен с казначеем, захватив ценности, конечно, укатили. Остальные — кто остался на месте, кто убрел куда глаза глядят.
Дорогу вскоре преградила река, неширокая, но быстрая, текущая в крутых берегах, поросших лесом. Моста на реке не было, его заменял небольшой паром, пересекавший реку на канате, укрепленном выше переправы на якорях. Паром двигался силой течения, как только, отвалив от берега, он становился под углом к течению реки.
— Мама! — воскликнула Люба. — Посмотри на паром! Он ходит, как маятник наших часов в гостиной!
У парома — шум, очередь, толкотня, ругань. Наш обоз переправили в два приема, вне очереди, так распорядился офицер охраны, высокий рыжеусый поручик в запыленном английском френче и с револьвером в руках.
— Ребята, помогай! — прикрикнул он на солдат, и те, закинув винтовки за плечи на ремни, дружно вкатили наши подводы на зыбкий паром. Имя Дубова имело еще вес.
— Солдатам на водку не забудьте, — сказал Дубов, вручая поручику толстую пачку николаевских царских кредиток.
— Покорно благодарю! — козырнул поручик, принимая деньги. — Будьте спокойны! Счастливый путь!
Большая дорога шла перелесками, среди спеющих хлебов и местами уже скошенных лугов, уставленных копнами свежего, душистого сена. Вскоре наш обоз свернул с большака в сторону, на пустынный проселок.
— Разве мы одни поедем? — испугалась Клавдия Никитична. — Вдруг недобрые люди встретятся…
— Вдруг, вдруг! — рассердился Дубов. — Знаем, куда и где ехать, не впервой в этих местах. Да и что мы — беззащитные? Семеро хорошо вооруженных людей!
И впрямь, маленький отряд наш вооружен был на славу. Револьверы и винтовки были у всех, а у Георгия даже ручной пулемет. Глядя на наш обоз, я живо представлял себе, что мы едем в прерии, на американский Дальний Запад. Какие приключения ждут нас, и будут ли они походить на те, что описывали Майн-Рид и Фенимор Купер в своих романах? Я и себя чувствовал храбрым траппером, но хотя я, как и Люба, ехал в удобном тарантасе, а не гарцевал на коне, рядом со мной лежало маленькое заряженное ружье.
Солнце скрылось за горой, на которой стоит невидимый теперь нам город. Повеяло прохладой. Стало темнеть. С лугов возвращались косцы. Большое стадо, с ревом и пылью, шло с выгона к деревне.
— Ночевать, Андрей Матвеевич, на хуторе будем? Как вы думаете?
— Конечно. Спокойней и без лишней огласки. Егор Салов — мужик степенный. Подавайся на хутор, Борис Михайлович. И дорога тут сносная.
Стемнело, когда мы остановились на ночлег. Люба уже спала, и отец перенес ее в избу на руках. Впечатления дня, жара утомили меня. Не дождавшись конца чаепития, я улегся на постели, приготовленной на широкой лавке, и сразу заснул.
Было рано, когда мы поднялись и обоз двинулся дальше.
Стояло дивное утро, тихое и прохладное.
Мириадами искр сверкала роса по лугам.
Спеющая рожь никла к земле тяжелым колосом. Наливали зерно пшеница и овес. В лугах кое-где звенели косы. Размеренно взмахивая ими, двигались ровным строем косцы. Пестрея кофтами и сарафанами, с песнями сгребали сено девушки. Распряженные телеги вздымали кверху оглобли. Остро пахло дымом от костров. В полевых котлах и ведерках готовился завтрак. Мирная картина эта заслонила в памяти сумятицу, которую мы наблюдали там, в покинутом нами городе.
