Пограничные бродяги (др. изд.) - Эмар Густав (читаем книги TXT) 📗
Увидев индейца, капитан остановил лошадь.
– Отец мой объезжает долину? – спросил пауни.
– Да, – ответил капитан.
– О-о-а! – заметил индеец, окидывая взглядом окрестность. – Все изменилось, и теперь скот бледнолицых спокойно пасется на тех лугах, которые принадлежали пауни-змеям!
Индеец проговорил эти слова грустным меланхолическим голосом, заставившим капитана призадуматься и внушившим ему некоторое беспокойство.
– Значит, вы выражаете сожаление, вождь? – спросил капитан у индейца. – Оно мне кажется неуместным, особенно в ваших устах, так как вы сами продали мне эту землю, которой я теперь владею.
– Это правда, – сказал индеец, кивая головой. – Обезьянье Лицо не должен жалеть, потому что именно он продал бледнолицым место, где покоятся его предки и где он со своими братьями охотился за оленями и ягуарами.
– Гм! Я вижу, сегодня вы, вождь, в грустном настроении. Что с вами? Уж не обнаружили ли вы при своем сегодняшнем пробуждении, что лежите на левом боку? – спросил капитан, намекая на одно из наиболее распространенных индейских суеверий.
– Нет, – возразил индеец, – сон Обезьяньего Лица не предвещал ничего дурного, ничто не нарушило спокойствия его духа.
– С чем вас и поздравляю, вождь.
– Мой отец даст табаку своему сыну, чтобы он мог, возвратившись, выкурить трубку дружбы.
– Может быть… Но сперва мне хочется вас кое о чем спросить.
– Пусть мой отец говорит, сын его готов слушать.
– Прошло уже много времени с тех пор, как мы здесь поселились.
– Да, начинается четвертый месяц.
– Со времени нашего прибытия вы часто покидали нас, никого не предупредив.
– А зачем? Воздух и пространство не принадлежат, надеюсь, бледнолицым, охотник-пауни волен идти куда ему угодно, он – знаменитый вождь.
– Все это, может быть, и правда, вождь, но меня не касается; а что для меня действительно очень важно, так это безопасность моей семьи и тех людей, которых я сюда привел.
– Ну, – сказал краснокожий, – какое же отношение может иметь Обезьянье Лицо к этой безопасности?
– Это я вам сейчас объясню, вождь, слушайте же внимательно, потому что то, что я скажу вам сейчас, имеет важное значение.
– Обезьянье Лицо всего лишь бедный индеец, – иронически заметил краснокожий. – Великий Дух не дал ему ясного и тонкого ума бледнолицых. Тем не менее он постарается понять своего отца.
– Вы не такой простак, каким сейчас прикидываетесь, вождь. Я уверен, что вы отлично меня поймете, если только захотите взять на себя этот труд.
– Вождь постарается.
Капитан сделал усилие, чтобы справиться со своим раздражением.
– Наша жизнь проходит здесь не так, как в больших городах в сердце Американских Соединенных Штатов, где закон заботится о гражданах и обеспечивает им безопасность. Напротив, мы живем на территории краснокожих, далеко от всякой помощи, исключая самозащиту. Нам не от кого ждать подмоги, мы окружены бдительными врагами, только и поджидающими благоприятного момента, чтобы напасть на нас, а если удастся, то и истребить. Поэтому наша священная обязанность – как можно лучше позаботиться о собственной безопасности, которой может нанести удар малейший неблагоразумный поступок. Вы это понимаете, вождь?
– Да, отец мой хорошо сказал, голова его убелена сединами, мудрость его велика.
– Вследствие этого я должен, – продолжал капитан, – зорко следить за поступками всех лиц, так или иначе принадлежащих к колонии, и когда поведение их покажется мне подозрительным, потребовать у них объяснений, в которых они не в праве будут мне отказать. Так вот, вождь, к величайшему моему сожалению, я вынужден признаться, что жизнь, которую вы ведете с некоторого времени, кажется мне более чем подозрительной, что она привлекла к себе мое внимание и что я ожидаю от вас удовлетворительного объяснения.
Краснокожий остался бесстрастен, ни один мускул его лица не дрогнул. Капитан, внимательно за ним наблюдавший, не уловил в его чертах ни малейшего признака волнения. Индеец ждал предложенного ему вопроса, и ответ у него был уже приготовлен.
– Обезьянье Лицо провел своего отца и детей его от больших каменных городов Севера до этого места. Может ли мой отец в чем-либо упрекнуть вождя?
– Ни в чем, в этом я должен сознаться, – чистосердечно признался капитан, – вы честно исполнили свои обязанности.
– Почему же теперь сердце моего отца покрывается кожей, а в его ум закрадывается подозрение против человека, которого, по его собственным словам, ему не в чем упрекнуть. Так вот, значит, какова справедливость бледнолицых!
– Не будем, вождь, уклоняться от вопроса и, пожалуйста, не будем его изменять. Я не в состоянии следить за всеми вашими индейскими увертками, поэтому я ограничусь прямым заявлением, что если вы не хотите ясно объяснить мне причины своих постоянных отлучек и предъявить мне верное доказательство своей правоты, то вы не переступите более порога ворот крепости, и я заставлю вас удалиться с земли, которой я владею и которую уже никому не уступлю.
Огонек ненависти засветился в глазах краснокожего, но, мгновенно заставив его потухнуть, он отвечал самым вкрадчивым голосом:
– Обезьянье Лицо – бедный индеец, братья прогнали его от себя за хорошее отношение к бледнолицым, среди которых он надеялся найти если не дружбу, то признательность за оказанные им услуги. Но в этом он ошибся.
– Не в этом дело, – возразил капитан с нетерпением. – Хотите вы дать мне ответ или нет?
Индеец выпрямился и, приблизившись к своему собеседнику почти вплотную, с вызывающим гневным взглядом произнес:
– Ну, а если нет?
– Если нет, несчастный, я запрещаю тебе когда бы то ни было показываться мне на глаза. А если ты не послушаешь, то я попробую на тебе свою плеть.
Едва капитан произнес эти оскорбительные слова, как уже раскаялся: безо всякого оружия он находился лицом к лицу с человеком, которому только что нанес смертельную обиду. Тогда он попробовал исправить свою оплошность.
– Но Обезьянье Лицо, – продолжал он, – вождь, он умен, он даст мне ответ, так как знает, что я его люблю.
– Ты лжешь, бледнолицая собака, – вскричал индеец, яростно скрежеща зубами, – ты ненавидишь меня почти так же, как и я тебя!
Выведенный из себя, капитан поднял плеть, которая была у него в руке. Но в ту же минуту индеец с ловкостью пантеры вскочил на круп лошади, выбил капитана из седла, грубо сбросил его на землю и, подбирая вожжи, крикнул:
– Бледнолицые – трусливые старые бабы, охотники-пауни их презирают и нарядят их в юбки.
Произнося эти слова с тоном язвительной, трудно передаваемой насмешки, индеец пригнулся к шее лошади, ослабил поводья и, разразившись громким смехом, пустил лошадь во весь опор, не обращая более ни малейшего внимания на капитана, который лежал на земле, ошеломленный падением.
Капитан не принадлежал к людям, способным перенести такое обхождение, не сделав попытки отомстить. Он быстро поднялся и громко стал звать к себе на помощь находившихся невдалеке охотников и дровосеков.
Некоторые из них и сами видели то, что произошло между индейцем и капитаном, и пустились во всю прыть на помощь к последнему. Но прежде чем они до него добрались и он успел поведать им о случившемся и отдать приказание во что бы то ни стало поймать беглеца, тот исчез в чаще леса, к которому направил свой быстрый бег.
Однако охотники, во главе которых стал сержант Ботрейл, бросились в погоню за индейцем, поклявшись привести его живым или мертвым.
Капитан следил за ними взглядом до тех пор, пока не увидел, что все они один за другим исчезли в чаще леса. Тогда он медленно пошел назад в колонию, думая обо всем происшедшем между ним и краснокожим с сердцем, стесненным мрачным предчувствием.
Что-то в душе говорило ему, что если краснокожий, обыкновенно столь благоразумный и осмотрительный, действовал таким образом, то он должен быть очень уверен в своих силах и рассчитывать на полную безнаказанность.
