Чаша гладиатора (с иллюстрациями) - Кассиль Лев Абрамович (бесплатные серии книг TXT) 📗
- Да, может, где уже и посильнее кто имеется. Я уже, брат, на слабину пошел.
- А раньше никто никогда вас не мог сбороть?
- Не находилось вроде таких.
- Никто-никто во всем мире?
- Сказал - никто.
- Ни разу в жизни?
Незабудный подозрительно покосился:, - А тебе что, другое говорили? Глупости! Не верь. Не было такого. Я с международного ковра ушел, разу одного к нему спиной не приложившись.
- Значит, всех могли сбороть?
- Всех.
- А если бы пять человек сразу набросились?
- Справился бы.
- А десять?
- Если бы рассерчал очень, совладал бы.
- А если двадцать?
- Ну, двадцать - это, пожалуй, не совладал бы. Многовато. Десяток раскидал бы, а те, кто целые, навалом бы взяли. Где уж тут! Хотя бы пятнадцать сказал, а то, вишь, двадцать. Это уж ты хватил!
Помолчали. Сеня с восхищением оглядывал необыкновенного своего знакомца: А вы, дядя, в Америке тоже были?
- Приходилось.
- А там много есть, которые за нас?
- Сколько хочешь таких. Люди чуют, что тут она, правда. Вот и сочувствуют.
- А вы, дядя, теперь тоже уже окончательно за нас будете?
- Да я сроду против не был. Это вышло так… Обманули меня, по дурости. Вот и получилось теперь, что приехал уж, как говорится, на все готовенькое. Народ такое тут сотворил, а я ни в чем и не участвовал…
- Я тоже еще ни в чем не участвовал! - вздохнул Сеня. - Ни в гражданской, ни в Великой Отечественной. Только вот лом мы собирали с пионерами на шахтах. А так больше ни в чем не участвовал.
- Ну, ты-то еще поучаствуешь во всем. А вот уж я… Сеня поспешил утешить:
- У нас, кто и на пенсию уже полную вышел, все равно они тоже участвуют. Обследуют там что… Или во Дворце шахтера дежурят. Актив они там.
- Ну, в таком разе и меня не забудь. - Незабудный смешно шевельнул одним усом в сторону Сени. - Только не знаю уж, как я: актив буду или пассив?
- Зато самый сильный, - не смутился Сеня. Но у него еще была в запасе пропасть неотложных вопросов. И он торопливо продолжал:
- Дядя, а вы видели когда-нибудь в Америке живых диких индейцев?
- Видел… Только уж, вернее, как бы тебе сказать, - полуживых. Да и не дикие они вовсе. Им, брат, сейчас там не жизнь. Это они голы-босы с голодухи, а не от дикости. Им никуда и ходу не дают. Вот они перышки крашеные понатыкают, ну, а публике интересно. С того и живут.
- Про это я читал. Сурен, мой товарищ, книжку мне давал, - сказал Сеня. - И про негров тоже… Дядя, а в сколько этажей теперь уже есть в Америке дома?
- Да не считал. Говорили, что больше ста имеется. В Нью-Йорке.
- А вы, вы туда на самый верх лазали?
- Зачем лезть? На то элевейтер есть, лифт. Подъемная машина. - Я знаю. Это как клеть у нас в шахте.
- Правильно говоришь. На тот же манер. Сеня сбоку посмотрел на собеседника:
- У вас теперь совсем прошло?
- Будто ничего. Спасибо тебе, вовремя подсобил.
- Эх, хорошо, наверное, сильным быть! - мечтательно произнес Сеня. Интересно, наверное?
- Одной силы это еще мало. Надо подготовку иметь. Развитие.
- Ясно. Без тренировки нельзя. Дядя, а если я стану тренироваться, я могу тоже сделаться сильным? Ну не таким, конечно, а все-таки?..
- А почему бы нет.
- А меня вот физкультурник наш в команду не принял. Говорит - слабое сложение.
Незабудный мизинцем повернул за плечо Сеню к себе спиной. Другой рукой провел между лопатками у мальчика, свел ему локти вместе, наклонил Сеню вперед осторожным тычком ладони в круглый стриженый мальчишеский затылок с глубоко запавшей ложбинкой на гибкой шее. С отведенными назад остренькими локтями Сеня был похож сейчас на большого пойманного в руки кузнечика. Артем Иванович ощутил хрупкую худобу мальчика. Бережно провел широкой ладонью по спине Сени, где под материей каждая косточка прощупывалась, как прощупывается в тряпичной кукле-петрушке ее каркасик.
- Ничего, ты крепенький, - проговорил Незабудный. - Только тощий чересчур. Развивайся. Ты вот гнешься зря, ты прямее ходи. Вот этак - плечи разверни назад… Ну вот…
- Я уже немножко кое-чего достиг в жизни, - сказал Сеня скромно. - Вот, например, кульбит научился делать. И каждый день плавание изучаю, - тихо договорил Сеня.
- Плавание - это хорошо! - одобрил Артем.
- А-ля брасс уже знаю, и как кролем.
- А баттерфляй можешь?
- И баттерфляй могу. Только теперь новый стиль с поправкой, как в Австралии. «Дельфин» называют.
- Правильно, - сказал Артем Иванович. - Ну и как, хорошо получается?
- Да я на воде еще не пробовал. Я пока дома на полу. Расстелю одеяло и тренируюсь. Я учебник плавания уже весь прочел. У нас ведь скоро много воды будет. Вот я и хочу заранее подготовиться…
- Погоди, погоди!.. - прервал его Незабудный и повернулся, громадина, к мальчугану. - Откуда у вас вода-то будет? С чего ты взял? Недаром ведь Сухояркой место наше зовется. Ведь степь кругом?
- А Гидрострой? К нам же воду скоро подведут. Разве не знаете? Вот, если на террикон залезть… Хотите, я вас туда сведу? Оттуда уже сверху видно строительство. Правда, канал от нас далеко пройдет, ну, а к нам водохранилище разольется… Вот я уже и подготовленный буду!
И он, захлебываясь, словно уже глотая залпом желанную воду, стал рассказывать о том, как ждут все ее в поселке, как подготавливают к ней трубы в домах и колонки на улицах. Что же из того, что пройдет трасса канала в стороне? Пусть не на самой магистрали будет Сухоярка. Но вода, вода большая, желанная, еще дедами загаданная, подступит и сюда.
Незабудный слушал его, изумленный, весь исходя несказанной благодарностью к мальчишке, от которого узнал такое, о чем и мечтать не решался. Так вот зачем переносят кладбище. Вот чему уступит место хибарка матери, которую хотят куда-то перенести и, возможное дело, уже срыли. А он-то, старый чудила!.. Тут все готовилось быть полной чашей, а он полез со своей вазочкой.
Артем Иванович повеселел, словно и его сердце омыло грядущей водой, о которой столько десятилетий мечтали в этих иссыхающих краях.
Глава IX
Не быть земле пухом
И он сразу взбодрился, встал, вспомнил, что ему надо повидаться с председателем исполкома. Но того опять не оказалось на месте, когда они зашли в Совет. Сеня, который знал, где живет председатель, предложил пойти к Тулубеям на дом. - Строгий он у вас? - по дороге осведомился Артем.
- А у нас не он, а она.
- То погано, - огорчился Незабудный. - Боюсь я, брат, ихнюю сестру-начальницу.
- Она добрая, У нас ее внучка учится. В нашем классе. Тулубей ей тоже фамилия. Я же вам говорил, тот Герой Советского Союза - это сын ее, как раз нашей председательницы. По дороге Артем Иванович узнал еще от Сени, что всем в доме Тулубеев заправляет, как сказал Сеня, «подшефная барыня», так в Сухоярке прозвали вдову бывшего управляющего рудником Грюппона. Незабудный хорошо помнил его: атлет и гимнаст, большой меценат по части спорта, сам пробовавший свои силы на ковре. Он когда-то первым и помог Артему выйти на манеж, оценив неимоверную силу и многообещающие возможности молодого гиганта-навалоотбойщика.
Они были у дверей квартиры Тулубеев и Сеня уже постучал, как вдруг Артем Иванович, которого смутила внезапная догадка, удержал его за плечо:
- Не стучи, стой! Как ее, барыню-то, говоришь, подшефную звать? Часом, не Наталья Жозефовна?
- Наталья Иосифовна.
- Стой, стой… а не…
Но дверь уже открылась, и в ней появилась «подшефная барыня». Конечно, то была Наталья Жозефовна Грюппон. Сразу же узнал ее Артем. Да и пенсне как будто было то же, что видел он на ней сорок с лишним лет назад, - старомодное пенсне «велосипедом» на длинном черном шнурке.
Да, это была Наталья Жозефовна, бывшая хозяйка его Гали. У нее, у Грюппонов, жила в горничных Галя, после того, как, заболев, перестала работать плитовой в шахтах.
Незабудный вспомнил, как танцевал с мадам Грюппон мазурку на своей свадьбе. Вспомнил, как бранила она его за дурное французское произношение, когда он еще в старое время, первый раз вернувшись из Парижа, заезжал в Сухоярку. Но еще не знал он сейчас, что Наталья Жозефовна все эти годы не расставалась со своей бывшей прислугой. Они и в эвакуацию вместе ез-дилп. А после гибели Григория Тулубея и смерти его жены бывшая барыня помогла выходить маленькую Ксану. Она давно уже прижилась в семье Тулубеев, стала своим человеком в доме, чем-то вроде экономки и домоправительницы. В доме к ней относились со снисходительным уважением, хотя и называли за глаза «подшефной барыней». Так «величать» ее стали в первые годы революции: когда в обязательном порядке уплотняли бывшую квартиру управляющего, Галина при распределении комнат заявила, что Наталья Жозефовна теперь ее «подшефная барыня» и она, Галина, сама займется ее политическим воспитанием.
