Квартеронка - Рид Томас Майн (читать книги регистрация .TXT) 📗

Лодка скользнула в тень дерева, и мы подплыли под свисающие с него гирлянды испанского мха. Ещё мгновение — и нос пироги уткнулся в ствол. Всё так же машинально я вскарабкался на широкий комель и помог взобраться Авроре.

И вот мы в дупле, потаённом убежище беглеца, и на время вне опасности. Но мы не радовались. Мы понимали, что это всего лишь краткая передышка и нам не укрыться здесь от погони.

Встреча с Рафьеком погубила всё. Умер ли охотник или остался жив, он приведёт сюда остальных. Догадаться, куда мы бежали, не так уж трудно, и наше убежище очень скоро обнаружат.

То, что произошло, лишь усилит ярость наших врагов, и они ещё настойчивее будут продолжать поиски. До появления Рафьена могла быть ещё какая-то надежда ускользнуть. Большинство наших преследователей вышли в погоню за нами, как на обычную охоту за беглым негром, и, коль скоро наш след будет затерян, утратят свой боевой пыл. Да и Гайар не пользовался такой популярностью, чтобы ради него особенно старались; кровно заинтересован в успехе был лишь он сам да его подручные. Если бы около поваленного дерева не осталось следов нашего пребывания, мрачный лабиринт затопленного леса, возможно, отпугнул бы наших преследователей, большинство махнули бы рукой на безнадёжную затею и разошлись по домам. Тогда, отсидевшись до вечера в нашем дупле, мы с наступлением темноты вновь переплыли бы озеро, высадились в другом месте, и негр вывел бы нас к береговой дороге, где нас должен был ждать д'Отвиль с лошадьми. А оттуда мы, как и предполагали раньше, двинулись бы в город.

Таков был придуманный мною наспех план действий, и до появления Рафьена, возможно, его удалось бы осуществить.

Даже после того, как я пристрелил собак, мы не отчаивались: кое-какие шансы на успех всё же оставались. Задержавшись у протоки и потеряв из виду собак, наши преследователи могли сбиться со следа или, во всяком случае, продвигались бы много медленнее. Если даже они догадаются об участи, постигшей собак, то ни пешему, ни конному всё равно не добраться до нашего убежища. Им потребуются лодки или пироги. Доставить сюда лодки с реки не так-то просто, а там наступит ночь. Единственной моей надеждой были ночная мгла и д'Отвиль.

Но перестрелка с Рафьеном спутала все карты.

После нашего поединка положение изменилось. Живой или мёртвый, Рафьен приведёт погоню к нашему убежищу. Если он жив, — теперь, когда гнев мой улёгся, я дорого бы дал, чтобы он остался жив, — охотник сразу направит погоню за нами.

Мне казалось, что он жив, что я только ранил его. Смертельно раненный человек не мог бы так барахтаться. Я думал и надеялся, что он жив, но не потому, что испытывал угрызения совести, а лишь из чувства самосохранения. Если Рафьен мёртв, тело его не замедлят найти у поваленного дерева, и оно будет свидетельствовать против меня. Поймать нас всё равно поймают, но только последствия будут самые трагические.

Словом, встреча с этим негодяем оказалась для нас роковой. Она коренным образом изменила всё. В защиту беглой невольницы была пролита кровь белого! Весть эта быстро дойдёт до посёлка, облетит все плантации. Вся округа поднимется на ноги, и число преследователей утроится. За мной станут охотиться как за человеком, совершившим двойное преступление, и рвение моих врагов будет подогреваться яростью и жаждой мести. Всё это я знал и уже не рассчитывал на спасение. У нас не оставалось теперь и тени надежды.

Я привлёк к себе свою наречённую, обнял её и прижал к своей груди. Нас разлучит только смерть! В этот грозный и мрачный час она дала мне клятву. Только смерть разлучит нас!

Любовь Авроры вдохнула в меня мужество, и я бесстрашно ждал того, чего не в силах был предотвратить.

Прошёл ещё час.

Несмотря на грозившую нам опасность, мы не заметили, как пролетело время. Вы, вероятно, удивитесь, если я скажу, что это был один из счастливейших часов в моей жизни. Впервые после дня помолвки с Авророй я беседовал с ней без свидетелей. Мы остались наедине — преданный негр стоял на страже возле пироги.

Недавние ревнивые подозрения ещё сильнее разожгли мои чувства, ибо таков закон природы, и, воспламенённый любовью, я почти забыл о нашем отчаянном положении.

Снова и снова давали мы друг другу обеты верности, снова и снова повторяли клятвы любви с горячностью и красноречием, подсказанными истинной страстью. О, то были счастливые минуты!

Увы, нашему счастью, скоро пришёл конец! Конец горестный, но не неожиданный. Когда в лесу затрубил рог, когда там стали громко перекликаться десятки людей, я ничуть не удивился. Не удивился я и тогда, когда услышал гулко разносящиеся по воде голоса, выкрикивавшие ругательства и проклятья, скрип уключин и плеск вёсел. И когда Габриэль сообщил, что несколько лодок с вооружёнными людьми приближаются к нашему дереву, известие не застало меня врасплох: я это предвидел.

Я спустился вниз по стволу дерева и, наклонившись, выглянул из-под завесы свисающего мха. Отсюда мне было видно всё озеро. Я хорошо различал людей в пироге и яликах, как они гребли и жестикулировали.

Дойдя примерно до середины озера, они бросили вёсла и принялись совещаться. Немного погодя они разбились на группы и стали объезжать дерево, как видно, решив нас окружить.

Задуманный манёвр был выполнен в несколько минут, и теперь лодки со всех сторон приближались к нам, пока не очутились среди низко склонившихся к воде ветвей болотного кипариса. Торжествующий крик оповестил о том, что убежище наше обнаружено, и сквозь фестоны испанского мха я увидел насторожённые лица.

Нас заметили; заметили пирогу и стоящих у её носа Габриэля и меня.

— Сдавайтесь! — раздался чей-то повелительный голос. — А станете сопротивляться — пеняйте на себя!

Но, несмотря на предложение сдаться, лодки не трогались с места. Сидевшие в них знали, что я ношу при себе пистолеты и умею ими пользоваться — они имели случай убедиться в этом, — и, боясь, как бы я снова не пустил в ход оружие, они не слишком спешили подойти.

Но страхи их были напрасны — я и не думал стрелять. Пытаться оказать сопротивление двум десяткам хорошо вооружённых людей, — а в лодках сидело никак не меньше, — было бы чистейшим безумием. Я и не помышлял о том. Однако, решись я на такой шаг, не сомневаюсь, что Габриэль дрался бы бок о бок со мной до последнего. Смелый негр, отвагу которого удесятеряла весть о грозящей ему каре, сам предложил дать бой. Но смелость его граничила с безумием, и я молил его не сопротивляться, потому что его наверняка уложат на месте.