Паразит - Дойл Артур Игнатиус Конан (читаем книги .txt) 📗
Сегодня же увижусь с ней, и она узнает, чего от меня ждать.
Спустившись к Сэдлеру, я был немало удивлён, застав его в кровати.
Едва я вошёл, он приподнялся на постели и повернул ко мне лицо, вид которого меня совершенно потряс.
— Ох, Сэдлер! — вырвалось у меня. — Что с вами случилось?
Внутри меня словно что-то оборвалось, когда слова слетели с моих губ.
— Джилрой, — ответил он, еле шевеля разбитыми губами, — вот уже несколько недель я задаюсь вопросом, не сумасшедший ли вы. Теперь у меня не осталось ни малейших сомнений. Более того, я уверен: вы — опасный сумасшедший. Не бойся я скандала, способного повредить репутации колледжа, вы сейчас были бы уже в руках полиции.
— Что Вы хотите этим сказать? — воскликнул я.
— Вот что я хочу сказать: вчера вечером, как только я открыл дверь, Вы набросились на меня, дважды ударили кулаком по лицу, повалили наземь и принялись пинать ногами, а затем оставили меня почти без чувств лежать на улице. Посмотрите на свою руку! Она обличает вас.
Да, это была сущая правда: рука у меня, от самого запястья, распухла и вздулась, словно наносила удары страшной силы.
Что же делать?
Хотя он и убеждён в моём сумасшествии, мне необходимо было рассказать ему всё.
Я сел возле его кровати и изложил ему историю свои мучений с самого начала.
Да, я рассказал ему всё, рассказал в таких выражениях, пыл которых победил бы неверие самого закоренелого скептика. Во время рассказа руки у меня дрожали.
— Она презирает и вас, и меня! — воскликнул я. — Вчера вечером она отомстила сразу нам обоим. Она не могла не видеть, как я ушёл с бала, и вас, я знаю, она также видела. Ей известно, сколько времени вам понадобится, чтобы вернуться к себе. И тогда-то она и пустила в ход всю свою преступную волю. О, раны, нанесённые вашему лицу, — сущая малость в сравнении с теми, что нанесены моей душе.
Мой рассказ потряс его. Правда моих слов была неоспоримой.
— Да, да, — в задумчивости проговорил он. — Она видела, как я покинул зал. Я знаю, она способна на такое. Но возможно ли, чтобы она впрямь довела вас до этого? Невероятно! И что вы собираетесь теперь делать?
— Положить этому конец! — вскричал я. — Я доведён до последней крайности. Сегодня я только честно предупрежу её, а в следующий раз говорить не стану, а буду действовать
— Не действуйте опрометчиво, — предупредил он.
— Опрометчиво? — вырвалось у меня. — Опрометчиво для меня теперь только одно: медлить хотя бы минуту!
Выпалив это, я бросился вон из комнаты.
И вот я на пороге события, которое может перевернуть всю мою жизнь.
Примусь за дело сейчас же.
Сегодня я добился серьёзного результата: хотя бы одного человека мне удалось убедить в реальности чудовищных козней, жертвой которых я стал.
И если случится худшее, то этот дневник покажет, до какой крайности я доведён.
Вечером.Когда я пришёл к Вильсону, меня немедленно провели, и я нашёл его в обществе мисс Пенелосы.
В течение получаса мне пришлось выслушивать его шумную болтовню по поводу недавнего исследования им действительной природы спиритических стуков. За всё это время ни негодяйка, ни я не проронили ни слова. Мы лишь неприязненно глядели друг на друга.
В её взгляде читалось злорадство. Она же в моём, думаю, читала ненависть и угрозу.
Я уже начал терять надежду, что мне удастся перемолвиться с ней хоть словом, когда Вильсона вдруг позвали, и он покинул комнату. На несколько минут мы остались с глазу на глаз.
— Итак, профессор Джилрой, — сказала она с присущей ей горькой улыбкой, — или, вернее сказать, просто господин Джилрой, как поживает после бала ваш друг Чарльз Сэдлер?
— Чёртова ведьма! — прорычал я. — Сейчас я положу конец вашим фокусам! Хватит с меня. Выслушайте-ка лучше, что я вам скажу.
В два прыжка я пересёк комнату и грубо тряхнул её за плечо.
— Как есть Бог на небе, я клянусь, что если вы еще хоть раз проделаете со мной одну из своих дьявольских козней, то поплатитесь за это жизнью. Будь что будет, но я, право слово, лишу вас жизни! Я подошёл к пределу человеческого терпения.
— Наши счёты ещё не вполне улажены, — сказала она в запальчивости, не уступавшей моей — Я умею любить, но умею и ненавидеть. У вас был выбор — и вы отпихнули мою любовь ногой! Так что теперь вам придётся отведать моей ненависти. Осталось приложить уже совсем небольшое усилие, и я покончу с вашим упрямством. И будьте уверены: я непременно с ним справлюсь! Мисс Марден, как я слышала, возвращается завтра. |
— Какое вам до этого дело? — я уже не владел собой. — Вы мараете её уже тем только, что смеете произносить её имя. Да если только вы попробуете вредить ей…
Она испугалась. Я видел это, хотя она и силилась выглядеть вызывающе. В моём уме она, несомненно, читала роковую мысль и пятилась от меня.
— Она, должно быть, счастлива, имея такого поклонничка, — прошипело чудовище, — мужчину, у которого хватает смелости угрожать одинокой и беззащитной женщине! Мне, видимо, следует поздравить мисс Марден с тем, что у неё есть такой галантный заступник!
Слова эти и так язвительны, но самый тон, каким они были сказаны, и облик этого демона не поддаются описанию.
— Оставьте болтовню, — ответил я. — Я пришёл сюда не для праздных разговоров, а единственно чтобы предупредить вас — и предупредить самым торжественным образом: следующая злобная выходка, каковую вы себе надо мной позволите, окажется для вас последней!
И с этими словами, поскольку я услышал шаги Вильсона, поднимавшегося по лестнице, я вышел из комнаты. Да, грозный облик ядовитой гадины теперь её не спасёт. Отныне ей стало ясно, что меня следует бояться не меньше, чем её.
Убийство! Какое кошмарное слово. Но когда приходится убивать ядовитую змею или кровожадного тигра — тогда это совсем другое дело.
Пусть же она впредь поостережётся!
5-го мая. К одиннадцати часам ходил на вокзал встречать Агату с матерью.
Она выглядит такой весёлой и счастливой. Какая же она красавица! И как она обрадовалась, увидев меня.
И чем только я заслужил её любовь?
Я проводил их домой, и мы завтракали вместе.
На какой-то миг мне даже почудилось, будто покров забвения скрыл все тревоги и терзания моей жизни.
Агата сказала, что я выгляжу бледным, больным и усталым. Милая девочка приписывает это моему одиночеству и нерадивости наёмной прислуги. Избави Бог, чтобы она когда-нибудь узнала правду!
Пусть силы зла, если они существуют на свете, бросают свою тень только на меня одного, а жизнь Агаты да будет освещена солнцем!
Я только что вернулся от них. Чувствую себя так, словно родился заново.
Когда она рядом, мне кажется, что я могу перенести любые тяготы.
5 часов вечера. Теперь постараюсь быть предельно точным.
Постараюсь как можно точнее записать то, что случилось.
Воспоминание о происшедшем ещё совсем свежо в памяти, и я могу рассказать обо всём, не упуская ни малейшей подробности. Хотя, пожалуй, едва ли мне когда-нибудь удастся забыть события этого дня.
От Агаты я вернулся после ленча. Только я сел работать за свой микроскоп, как тут же вдруг почувствовал, что сознание оставляет меня. Эти обмороки нагоняют на меня ужас, ведь с некоторого времени я слишком хорошо знаю, что они означают.
Придя в себя, я обнаружил, что сижу в какой-то маленькой комнате, весьма непохожей на ту, в какой был раньше.
Комната, уютная и светлая, обставлена креслами и стульями, обтянутыми хлопчатобумажной тканью с рисунком; на окнах разноцветные занавеси, на стенах — тысяча мелких безделушек.
Инкрустированные настенные часы тикали переде мной, стрелки их показывали половину четвёртого.
Обстановка показалась мне хорошо знакомой, и тем не менее я с удивлением озирался по сторонам, пока взгляд наконец не упал на мою фотографию в рамке, стоящую на пианино. По другую сторону я увидел фотографию Агаты.
