Священный цветок - Хаггард Генри Райдер (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Один из охотников подбрасывал в эти костры маленькие кусочки щепок и сухую траву, чтобы они горели ярко. Остальные молча сидели вокруг и благоговейно смотрели на это. Сам Мавово имел вид человека, погруженного в сон, и сидел на корточках, склонив почти на самые колени свою огромную голову. Он был опоясан змеиной кожей; на шее у него висело украшение, которое, по-видимому, было cделано из человеческих зубов.

Справа от него лежала куча перьев из крыльев коршуна, а слева – маленькая кучка серебряных монет (я полагаю, плата охотников, которым он гадал).

Мы смотрели на него из-за прикрытия – каменной стены. Вдруг он пробудился от своего сна. Сперва он что-то пробормотал, потом посмотрел на луну и прочел, очевидно, молитву, слов которой я не мог разобрать. Потом трижды конвульсивно вздрогнул и воскликнул внятным голосом:

– Моя змея пришла. Она во мне. Теперь я могу видеть!

Три маленьких костра, находившиеся как раз напротив него, были несколько больше, нежели остальные. Он взял связку перьев коршуна, тщательно выбрал одно из них, сначала поднял его к небу, потом провел им в пламени через центр одного из трех костров, назвав при этом мое туземное имя – Макумазан. Вынув перо из огня, он очень внимательно осмотрел обгорелые края – процедура, от которой холод пробежал по моей спине, так как я знал, что он вопрошает своего «духа» о том, что случится со мною в нашей экспедиции.

Что ответил ему дух, я не могу сказать, так как он отложил перо в сторону и, взяв другое, проделал с ним то же, что и с предыдущим. Только на этот раз он назвал имя Мвамвацела, сокращенная форма которого Вацела была названием, данным кафрами Стивену Соммерсу. Оно означало «улыбка» и, без сомнения, было дано последнему за его приятное улыбающееся лицо.

Проведя пером через правый из трех костров, Мавово внимательно осмотрел его и отложил в сторону. Так это продолжалось дальше. Он называл имена охотников одно за другим, начав с себя, как с начальника. Проведя пером через костер, представлявший судьбу упоминаемого охотника, он внимательно осматривал это перо и откладывал его в сторону. После этого он, казалось, снова погрузился в сон. Через несколько минут он очнулся, зевнул и потянулся, как человек пробуждающийся от естественного сна.

– Говори, – с великим беспокойством сказало все собрание, – Ты видел? Ты слышал? Что сказала тебе змея обо мне? Обо мне? Обо мне? Обо мне…

– Я видел, я слышал, – ответил он. – Моя змея говорит, что это путешествие будет очень опасным. Из тех, кто пойдет, умрет шесть человек: от пули, копья или болезни. Другие будут ранены.

– О! – воскликнул один из охотников. – Но кто умрет и кто останется в живых? Не сказала ли тебе этого твоя змея?

– Да, конечно, моя змея сказала мне это. Но она велела мне держать язык за зубами, чтобы кто-нибудь из вас не струсил. Кроме того, она сказала мне, что первый из вас, кто станет задавать мне вопросы, будет в числе тех, кто должен умереть. Теперь кто хочет задать мне вопросы? Спрашивайте, если хотите.

Странно, но никто из них не принял этого приглашения. Никогда я не видел людей, которые относились бы более безразлично (по крайней мере, внешне) к своему будущему. Все, казалось, пришли к заключению, что лучше всего предоставить будущее самому себе.

– Моя змея сказала мне еще кое-что, – продолжал Мавово. -Если среди вас есть трусливый шакал, который, думая, что он в числе шести обреченных на смерть, собирается избежать своей участи путем бегства, то это бесполезно. Ибо моя змея укажет мне его и научит меня, как поступить с ним.

Тут все в один голос заявили, что им в голову не приходило покидать Макумазана. Я убежден, что эти храбрые люди говорили правду. Без сомнения, они верили в гадание Мавово. Однако обещанная им смерть была еще далеко, и каждый из них надеялся, что он будет в числе тех, кто избегнет ее. Кроме того, зулусы в те времена были слишком привычны к смерти, чтобы бояться ее. Однако один из них решился высказать мысль (к которой Мавово отнесся с надлежащим презрением), что шиллинг, заплаченный за предсказание, должен быть возвращен ближайшим наследникам того, кто погибнет.

– С какой стати, – говорил он, – платить за то, что тебе предскажут смерть? – Это казалось ему безрассудным.

Конечно, у этих кафров странные взгляды на вещи.

– А где же твой костер, Ханс? – шепотом спросил я.

– У меня нет костра, баас, – просопел он мне в ухо. – Не считает ли баас меня за дурака? Если я должен умереть, я умру. Если я должен жить, я буду жить. Зачем же мне платить шиллинг за то, что все равно будет со временем известно? Кроме того, Мавово берет шиллинги и пугает всех, но никому ничего не говорит. Баасы не платили денег, и потому Мавово, хотя он и великий колдун, не может ничего предсказать баасам, так как его змея не работает без платы.

Это замечание казалось вздорным. Однако у меня явилась мысль, что ни одна цыганка не станет гадать, если ей не «позолотить ручку».

– Мне кажется, Квотермейн, – лениво сказал Стивен, – если наш друг Мавово знает так много, его следует спросить, как это советует Ханс, что сталось с братом Джоном. Что он скажет, вы передадите мне потом, так как я хочу пойти посмотреть на кое-что.

Я прошел через маленькие ворота в стене, как будто ничего не видел, и притворился удивленным при виде маленьких костров.

– Как, Мавово, – сказал я, – ты опять занимаешься гаданием? Я думал, что оно принесло тебе уже достаточно неприятностей в земле зулусов.

– Это так, баба note 29, – ответил Мавово, имевший обыкновение называть меня «отцом», хотя был старше меня, – гадание уже стоит мне звания вождя, скота, двух жен и сына. Оно превратило меня в странника, который рад сопровождать некоего Макумазана в неведомые земли, где со мной может случиться многое, даже то, – многозначительно прибавил он, – что бывает последним. И все-таки дар остается даром, и им надо пользоваться. У тебя, баба, есть дар стрелять. Разве ты перестанешь стрелять? Ты должен странствовать. Можешь ли ты перестать странствовать?

Он взял одно из обожженных перьев из кучки, лежавшей около него, и внимательно осмотрел его.

– У меня острый слух, баба, и твои слова донеслись до меня через воздух. Ты, кажется, сказал, что мы, бедные кафрские колдуны, ничего не можем правильно предсказать, если нам не заплатят. Это, пожалуй, правда. Но змея, которая сидит в колдуне и прыгает над маленькой скалой, скрывающей от нее настоящее, может видеть тропинку, извивающуюся далеко-далеко через долины, потом горы, – до тех пор, пока эта тропинка не скроется высоко в небе. Так, на этом пере, опаленном моим волшебным огнем, я, кажется, вижу твое будущее, о мой отец Макумазан! Далеко, далеко идет твой путь, – он провел пальцем по всему перу. – Вот путешествие, – он смахнул обуглившийся комок, – вот еще, еще и еще, – он смахивал обуглившиеся комки один за другим. – Вот очень удачное путешествие, оно обогатит тебя. Вот еще одно удивительное путешествие, в котором ты увидишь необычайные вещи и встретишь странный народ. Потом, – он так сильно дунул на перо, что вся обуглившаяся часть его осыпалась, – потом останется только такой шест, какие некоторые люди моего племени втыкают в могилы и называют «столбами воспоминаний». О мой отец, ты умрешь в далекой земле, но ты оставишь после себя великую память, которая будет жить сотни лет. Ибо смотри, сколь крепко это перо, на которое огонь оказал так мало действия. Иное дело остальные перья, – прибавил он.

– Будь добр, Мавово, – прервал я его, – перестань гадать для меня, так как я совсем не хочу знать, что будет со мною. Я доволен своим «сегодня» и совсем не хочу заглядывать в будущее. В нашей священной книге сказано: «довлеет дневи злоба его».

– Да, Макумазан, это хорошее изречение. Некоторые из твоих охотников теперь тоже думают так, хотя час тому назад они совали мне свои шиллинги, чтобы я предсказал им будущее. Ты тоже что-то хочешь узнать. Ведь не за тем прошел ты через эти ворота, чтобы показать мне мудрость своей священной книги. В чем дело, баба? Говори скорей, ибо моя змея становится усталой. Она хочет вернуться в свою нору, в потусторонний мир.