Вирус «Reamde» - Стивенсон Нил Таун (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Тем временем Зула приглядывалась к моджахедам. Двое, Шариф и Махир, были из арабских стран. Махир выглядел типичным уроженцем Ближнего Востока, а в Шарифе угадывалось североафриканское происхождение. Оба какое-то время назад подались в Афганистан и там вошли в организацию Джонса. Третий, приземистый Ершут, был, видимо, из Средней Азии и на арабском говорил еле-еле. Он безропотно выполнял самую тяжелую работу, которую на него постоянно взваливали остальные. Именно Ершут перегружал снаряжение с рыбачьего судна в баркас, из баркаса – в такси, из такси – в самолет. Он был набожен без оголтелого фанатизма, каким отличался покойный Халид; в самолете, выходя в туалет, Зула видела, как он молится в проходе между креслами, вероятно, определив направление на Мекку по телевизионной панели. В бытовке Ершут первым делом раздобыл коврик и расстелил на полу, сориентировав на восток-юго-восток.
Махир и Шариф почти наверняка были любовниками, а если нет, их мужская дружба отличалась пылкостью, редкой в современной западной культуре. Они всегда сидели рядом, а если Шариф уходил на вылазку с Ершутом, Махир все время проводил у окна вздыхая.
Зула могла перемещаться вполне свободно: главное было делать вид, что она занята чем-то полезным: готовит или убирает. Улучив момент, когда никто не смотрел в ее сторону, она унесла к себе в комнату и спрятала под матрас блокнот и несколько карандашей. Позже, когда дверь заколотили на ночь (перед этим Зула выпросила еще одеял), она зажгла свечу (их по крайней мере тут было в избытке) и принялась писать письмо в том же духе, что на бумажных полотенцах в Сямыне. Это получилось чуть более пространным, потому что в запасе была буквально вся ночь. Дописав, Зула спрятала блокнот под матрас. Тело не выказывало ни малейшего желания спать, и Зула попыталась вымотать себя физическими упражнениями: отжималась, приседала, делала наклоны, стараясь поменьше шуметь, даже вспомнила что-то из полузабытой йоги, но безуспешно: только еще больше взбодрилась.
Часа в четыре ночи Зула еще не спала и потому раньше других различила звук двигателя: не ровный гул самолета над головой, а судорожное рычание машины, ползущей по заснеженному бездорожью. Постепенно звук стал громче и разбудил Ершута. Через щелку по краю фанеры, которой забили окно, Зула видела мечущийся свет фар: машину, видимо, отчаянно швыряло на ухабах. Ершут заколотил в дверь к Шарифу и Махиру (они, видимо, с вечера заперлись), потом Зула услышала топот, щелчки присоединяемых магазинов, лязг передергиваемых затворов.
Тут перед самой бытовкой загудел клаксон. Дверь машины открылась. Крики на арабском заглушила пальба. Высокие звуки не проникали сквозь стены, но низкие отдавались в ушах так, что у Зулы защипало в носу. Она спрыгнула на пол с мыслью забиться под нары, потом очнулась и сообразила, что проку все равно никакого. К тому времени снаружи уже доносился хохот и крики «Аллах акбар!».
Это была не перестрелка, а праздничный салют: моджахеды раздобыли машину. А раз она добралась досюда, значит, сумеет отсюда выбраться.
Зула не могла взять в толк: неужто террористы совсем рехнулись, если от радости палят в воздух глубоко на вражеской территории? Или они знают про это место что-то такое, чего не знает она? Неужели они так далеко от цивилизации, что здесь можно среди ночи палить из автоматов?
Это ей скоро предстояло выяснить. Когда копы приедут и перевернут бытовку вверх дном – а Зула не сомневалась, что это рано или поздно произойдет, – они найдут ее письмо. Мысль здорово ободряла: последние день-два Зула изводилась, как там родственники. Им еще долго жить в невыносимом неведении: до тех пор пока не стает снег. Тогда, возможно, кто-нибудь заметит самолет. Может, через месяц, может, через год, но письмо обнаружат. Родственники его прочтут, узнают, что случилось и смогут погоревать как положено, и еще – Зула надеялась – они смогут ею гордиться.
Ее выпустили из комнаты в явной уверенности, что она умирает от желания приготовить им завтрак. Зула сделала вид, будто так оно и есть. Только после того как все поели и она помыла посуду, ей удалось в сером брезжащем свете выглянуть наружу и посмотреть на машину, которую угнали Джонс и Абдул-Вахаб.
Сверху это был обычный мини-грузовичок: на таких в Айове возят мешки с цементом или буксируют полуприцепы, – а вот ниже начиналось не пойми что: вместо колес – большие треугольные хреновины наподобие тракторных гусениц. Лента из черных резиновых треков фута в полтора шириной обтягивала ярко-желтую стальную раму и катки, так что основание треугольника опиралось на землю, а вершина смотрела вверх. Желтая конструкция, насколько Зула могла судить, крепилась на оси так же, как обычное колесо. Выходило, что треугольные гусеницы ставят вместо резиновых шин, чтобы увеличить площадь опоры, – самое то для края, где шесть месяцев в году снег, а еще два – непроходимое месиво. И впрямь, когда стало чуть светлее, Зула разглядела на зеркале заднего вида и на кузове засохшую грязь. Здесь, в долине, еще зима, а вот машину явно угнали откуда-то, где уже давно весна.
Все время пока Зула готовила, люди Джонса разбирали снаряжение, привезенное из Китая, добытое из самолета или собранное в рудничном поселке, – смотрели, что взять с собой и как это упаковать. Номером первым шли автоматы и боеприпасы, номером вторым – теплая одежда и одеяла. Тентовая ткань и веревки котировались чрезвычайно высоко – неужели Джонс намерен ставить палаточный лагерь? А уж страсть террористов к лопатам наводила на самые неприятные мысли.
Кабина у мини-грузовика была двойная, то есть со вторым рядом пассажирских сидений. Зулу посадили сзади, между Шарифом слева и Махиром справа. Ей было почти неловко влезать между ними, как будто она допустила бестактность. Впрочем, возможно, Джонс устал смотреть, как они друг к другу липнут, и решил их рассадить. Ершут ехал на штурманском месте, Абдул-Вахаб втиснулся на середину переднего ряда кресел. Джонс был за рулем. Зула невольно подумала, что они произведут довольно странное впечатление, раскатывая по Британской Колумбии на такой машине и с таким набором физиономий за лобовым стеклом.
Однако прежде им предстояло добраться до настоящей дороги, и не похоже было, что это произойдет скоро. За вчерашний день Джонс научился водить эту зверь-машину и, видимо, утешал себя мыслью, что на достаточно низкой передаче (а у нее все передачи были очень низкие) она пройдет где угодно. Как только снаряжение уложили в кузов, он взял курс вверх по долине, избегая крутых склонов и держась тальвега – широкого, но извилистого и ветвящегося. Казалось, Джонс играет на карте в игру «соедини точки». Через каждые сто метров в лесу попадались расчистки. От одной к другой вела дорога или хотя бы бульдозерная просека. Расчищенные участки и дороги были отмечены на плане, который Абдул-Вахаб разложил на коленях, чтобы Джонсу удобнее было смотреть. Зула иногда видела план краешком глаза, когда террористы принималась бурно его обсуждать, что случалось довольно часто. Во время одного из таких споров Джонс указал через лобовое стекло на небо, и Зула догадалась, что он выложил козырь: мол, солнце-то вон там.
Они продвигались вдоль горной речки, по большей части скованной льдом и занесенной снегом. Там, где льда не было, Зула видела, что речка широкая и мелкая – не преграда для их машины. В какой-то момент грузовичок переехал ее, подпрыгивая на камнях, с милю полз параллельно речушке, потом двинулся вверх по склону – прямиком через лес и, как показалось Зуле, в наобум выбранном направлении. Лобовое стекло раздвигало ветки деревьев; иногда они ломались, иногда хлестали в открытое окно рядом с водителем, и Джонс вынужден был отбиваться от них левой рукой. Зула не могла взять в толк, почему он просто не поднимет окно, потом увидела на полу синие кубики безосколочного стекла. Очевидно, угоняя машину, боевики выбили окно. Зула надеялась, что они просто забрались внутрь и закоротили стартер, потом заметила в зажигании ключ. Значит, в машине сидел водитель, и террористы его убили.
