Божество реки - Смит Уилбур (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Разговор принял опасный оборот. Царевич знал свои права и обязанности. Я сам научил его. По правде говоря, я не ожидал, что ученик так скоро воспользуется своими знаниями. Он сумел направить наш разговор в русло соблюдения придворных обычаев. Теперь спорить с ним было очень трудно, если вообще возможно. Я стал отчаянно искать выход из создавшейся ситуации.
— Почему ты не попросил меня заранее? — спросил я, чтобы выиграть время.
— Потому что ты пошел бы за разрешением к матери, — честно ответил мальчик, — а она бы поддержала тебя и, как обычно, не пустила меня на охоту.
— Я и сейчас могу отправиться с тобой к царице, — пригрозил я. Но юный охотник поглядел назад, в долину, по которой мы прошли. Ладьи на реке казались игрушечными с такого расстояния, и он тихо улыбнулся. Мы оба понимали, что я не могу послать весь отряд назад.
— Пожалуйста, позволь мне пойти с вами, Таита. — Царевич изменил тон. Маленький чертенок старался изо всех сил. Мне было трудно устоять перед его обаянием. Потом меня вдруг осенило.
— Вельможа Тан командует отрядом — спрашивай у него разрешения.
Отношения между ними были странными. Только три человека — его родители и я — знали, кто настоящий отец Мемнона. Сам же царевич считал Тана своим учителем и командующим всеми войсками. Хотя он и любил Тана, но по-прежнему относился к нему с чувством восторженного почтения. С таким человеком, как Тан, маленькому мальчику, даже царевичу, лучше не шутить.
Теперь они смотрели друг на друга. Я видел, что Мемнон думает, с чего начать наступление, а Тан судорожно пытается сдержать смех.
— Вельможа Харраб, — наконец официально начал Мемнон. — Я хочу пойти с вами. Я думаю, для меня это будет очень полезным уроком. Однажды мне в конце концов придется возглавлять войска. — Я научил его логике и диалектике. Таким учеником можно гордиться.
— Царевич Мемнон, ты приказываешь мне? — Тану удалось скрыть веселье под свирепой ухмылкой, и я заметил, что в глазах у царевича, жалобно покачавшего головой, появились слезы.
— Нет, мой господин.
Он снова стал маленьким мальчиком.
— Но мне очень хочется поехать с вами на охоту. Пожалуйста, возьмите меня с собой.
— Царица велит удавить меня, — сказал Тан. — Ладно, становись сюда, впереди меня, маленький негодник.
Царевич обожал, когда Тан называл его негодником. Это звучало почти как «негодяй», а именно этим словом Тан называл воинов своего любимого отряда синих, и Мемнон чувствовал себя одним из них. С веселым воплем он ринулся к колеснице и второпях чуть не запутался в собственных ногах. Тан протянул руку и схватил его, поднял в колесницу и поставил между нами у передка.
— Но! — закричал Мемнон Терпению и Клинку, и мы покатили в пустыню, однако лишь после того, как я послал гонца к царице с сообщением о том, что царевич цел и невредим и находится со мной и Таном. Даже львица не защищает так свирепо своих детенышей, как моя госпожа — своего сына.
Потом мы подъехали к тропе, оставленной мигрирующим стадом сернобыков, — широкой полосе песка, перемешанного копытами. Копыта сернобыков широкие, концы их разведены в стороны, чтобы не провалиться на сыпучих песках пустыни. Они оставляют легко узнаваемые следы, похожие на клин колесниц гиксосов. Многие тысячи крупных антилоп прошли здесь.
— Когда? — спросил Тан, и я спустился с колесницы, чтобы осмотреть следы. Я пользовался каждой возможностью научить чему-нибудь Мемнона и позвал его за собой. Показал ему, как ночной ветер разрушил края следов, а маленькие насекомые и ящерицы успели избороздить их.
— Они прошли здесь вчера вечером, на закате, — высказал я свое мнение, и царевич подтвердил его. — Но идут медленно. Если повезет, мы настигнем их до полудня.
Мы подождали, пока грузовые повозки догнали нас. Напоив лошадей, отправились дальше по широкому следу стада сернобыков.
Скоро нам попались тела ослабевших и погибших животных. Это были либо очень молодые, либо старые антилопы, и теперь вороны и стервятники шумно дрались на их останках, а мелкие рыжие шакалы бродили вокруг, пытаясь ухватить кусочек.
Мы шли по широкому следу, пока не обнаружили далеко впереди жидкое облако пыли на горизонте, а потом прибавили ходу. Поднялись на неровную гряду холмов, чьи вершины дрожали в горячем воздухе по обе стороны от нас, и увидели стадо антилоп в широкой долине. Мы подошли туда, где несколько недель назад разразилась гроза. Насколько хватало глаз, повсюду пустыня превратилась в цветущий сад.
Последний дождь выпадал здесь, наверное, лет сто назад. В это трудно поверить, однако семена теперешнего урожая спали в почве долгие годы. Обжигающие лучи солнца и сухой ветер пустыни высушили их, но они ждали дождя. Для всякого, кто сомневается в существовании вечной жизни, это чудо будет лучшим и крепчайшим доказательством. Для каждого чудесное возрождение пустыни было обещанием бессмертия. Если цветы могут выжить в такой суши, тогда и душа человека, нечто куда более удивительное и ценное, тоже должна жить вечно.
Равнина, простиравшаяся перед нами, была окрашена мягкими тонами зеленого, контуры холмов выделялись пятнами темной зелени. На фоне зелени по земле протянулась изумительная радуга цветов. Они росли небольшими группками и полосами. Цветы одного вида, казалось, стремились к обществу себе подобных, как стада антилоп или стаи птиц. Оранжевые маргаритки росли рядышком, подобно маленьким прудам или озерам, а цветы с белыми, словно иней, лепестками покрывали склоны холмов. Поля голубых гладиолусов, алых лилий и желтых эрик цвели здесь.
Даже сухие, как проволока, жесткие растения, торчащие по дну оврагов и сухих русел ручьев, теперь перестали походить на иссохшие мумии тысячелетней давности и оделись в свежие зеленые наряды, увенчанные венками желтых цветов на древних, сморщенных головках. Как бы ни были эти цветы прекрасны, я знал, что красота их мимолетна. Пройдет месяц, и пустыня восторжествует. Цветы завянут на стеблях, трава обратится в пыль и умчится с горячими порывами ветра. Ничего не останется от пышного великолепия, кроме, пожалуй, семян, маленьких, как песчинки, которые многие годы с терпением каменных статуй будут ждать дождя.
— Такую красоту нужно делить с тем, кого любишь. — У Тана перехватило дух от благоговейного чувства. — О, если бы царица была с нами сейчас!
Волнение Тана только лишний раз подтверждало красоту, открывшуюся нашим взорам. Он был воином и охотником, а здесь впервые позабыл о дичи и взирал на цветущую пустыню с восторгом паломника, очутившегося перед святыней.
Крик Крата с одной из колесниц позади нас прервал созерцание великолепия природы.
— Клянусь вонючим дыханием Сета! Их тут не меньше десяти тысяч!
Стадо сернобыков покрывало равнину до зеленых силуэтов холмов. Одинокие старые быки стояли поодаль, отгоняя остальных, но большая часть антилоп держалась группами от десяти до ста голов, а в некоторых стадах им, казалось, не было числа. Они походили на огромные коричневатые пятна, как тени облаков, покрывавшие долину. Мне почудилось, что здесь собрались все сернобыки Африки.
Перед началом охоты мы снова напоили лошадей. У меня появилась возможность пройти вперед и посмотреть на это великое скопление живых существ. Разумеется, я захватил Мемнона с собой, но, когда попытался взять его за руку, он вытащил пальцы из моей ладони.
— Не бери меня за руку перед воинами, Тата, — торжественно произнес царевич. — Они будут считать меня ребенком.
Когда колесницы появились на горизонте, ближайшие животные подняли головы и с легким любопытством посмотрели на нас. Мне вдруг пришло в голову, что они еще ни разу не видели человека, и наше присутствие не говорило им об опасности.
Сернобык — великолепное существо. Ростом он с лошадь, у него такой же густой развевающийся темный хвост, который свисает до самой земли. Его морду бледно-песочной масти покрывает сложный узор переплетающихся черных полос, короткая жесткая грива тянется вдоль всей шеи, придавая антилопе еще больше сходства с лошадью. Но рога сернобыка не похожи на рога ни одного животного, сотворенного богами. Они тонкие и прямые, и каждый заканчивается острием столь же острым, что и мой кинжал. Длиной они в рост самого животного, так что оружие это опаснейшее. В то время как остальные антилопы добродушны и безвредны и предпочитают спасаться бегством, сернобык, защищаясь, бросается даже на льва.
