Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗
Морган натянул шляпу на немеющие уши. "Мы были врагами, мы играли в игру, непонятную нам самим... Может, вымещая на другом ненависть к себе, и придумывали про противника черт знает что... Нет, этого быть не может, потому что не может быть... Так свихнуться недолго!"
Все смешалось, голова больше не болела, но кружилась, и Морган цеплялся за поводья, почти ложась на шею лошадки. Изнутри его жгло одно невыносимое желание, исполнить которое он боялся больше всего, ибо чувствовал, что каким-то образом это связанно с некой преградой, пересечь которую можно только один раз и обратно дороги больше не будет, потому что что-то в нем изменится необратимо...
Мимо с пронзительным негодующим криком промчался орел, планируя в долину на широко раскинутых крыльях, кончики его перьев слегка коснулись щеки Моргана, и птица мгновенно унеслась прочь. Он натянул поводья, глубоко ошеломленно дыша, застыл на зыбкой тропе над пропастью. Лошадка фыркала, косясь краем глаза на крошечный поселок внизу, состоящий из игрушечных домиков, потом недовольно дернула головой, ослабляя узду и продолжала медленно подниматься, осторожно прощупывая камни, прежде чем перенести на них свой вес.
Стрелок хотел, смертельно хотел обернуться, в последний раз увидеть излом солнца в окне. Горы, свет, вплавленный в бриллиантовый снег, длинная коричневая шерсть под рукой - все двигалось вокруг, смешиваясь с обрывками воспоминаний возникавших из хаоса: красный с черным кружевом корсет Алисы в низком вырезе ее платья... шорох юбок миссис Черрингтон, запах ее рук... рассыпанные по полу карты... резкие черты Линдейла...
"Люди сорок девятого..." Да, это верно... как это верно!
Что-то возмутилось в нем. Почему, почему он все время ищет в словах своего врага какой-то подтекст, которого нет и быть не может... Проклятый мятежник нанес болезненный удар по его гордости. Вот и все. Более того, навсегда отобрал возможность сквитаться с Томом Анденом за себя и за Джека тоже. Кровь стрелка быстрее бежала по телу, при мысли об отмщении, согревая так, что он не ощущал больше холода, мысленно смакуя каждое упоительное мгновение.
Однако когда его лошадка выбралась-таки на ровную площадку, Морган не мог сдержаться и, круто развернув животное на небольшом пятачке, посмотрел, с высоты, на которой парят орлы, на безмятежно дремлющий в сверкающей ледяной долине городок. Кобыла презрительно фыркала и рыла копытом землю, отбрасывая брызги снега, вероятно желая скакать к облакам над пиками скал, но Джуннайт застыл на ее спине, как каменное изваяние, не моргая, глядя в одну точку. Где-то там, далеко внизу, был человек, который, возможно, понимал его лучше, чем кто-либо другой на этой земле, и который позволил ему уйти.
Его лучший враг, мужчина, которого он ненавидел больше всего - Джонатан Линдейл, владелец борделя и джентльмен.
- Надеюсь, ты нашел свою тропу, и когда-нибудь я тоже... - прошептал, задыхаясь, Морган в пустоту. С его губ срывались клубы пара, уносящие каждое слово в пространство. - Надеюсь... Возможно... мы встретимся вновь. Когда-нибудь...
Эпилог.
Первый сын Джонатана Линдейла родился в конце сентября, когда на осинах трепетала уже тронутая позолотой листва. Несмотря на возражения мужа, Алиса настояла, чтобы мальчика назвали в честь отца и деда, теперь ранчеро должен был смириться с тем, что, слышал непривычное "старший", после своего имени. К этому времени дом был полностью отремонтирован и достроен, переклейменный скот жирел на горных лугах, а "рут-и-маклахан" и "смит-вессон" сорок четвертого калибра ни разу много месяцев не покидали пояса с вытертыми кобурами, висящего на гвозде в чулане, за исключением тех случаев, когда хозяин ехал в город... Если бы Джон почувствовал смутную угрозу, нависшую над близкими, он, не колеблясь, снова достал их и подготовил к бою, но все было тихо, а, отправляясь проверять скот, он брал охотничье ружье. Строительством и ремонтом дома Линдейл занимался сам, не считая самой необходимой помощи Боба и его людей, с наслаждением посвящая этому занятию свободные часы в светлое время суток, и его ладони за лето загрубели от молотка и пилы. В предзакатные часы он позволял себе расслабиться, сидя на пороге рядом с женой, глядя как красноватое угасающее солнце трогает косыми лучами стволы сосен, ужесточая границы теней, а потом следил за звездами и луной, или аккуратно прислушивался в предзакатной тишине к биению сердца своего не родившегося, но уже существующего ребенка и понемногу возвращался к самому себе, к тому, каким должен был быть если бы все эти бурные годы вдруг оказались сном, и он никогда не уезжал из дома, построенного руками его отца...
В тот же год миссис Черрингтон наняла Райли управляющим. Мортимер выжил, но остался в Денвере, где, как говорили, женился на ухаживавшей за ним сиделке.
В январе, когда за окнами бушевала метель, и младенцу понадобилась медвежья шкура, подаренная Летящим пером, Джонатан нанял еще людей из числа проезжих, ищущих работу и теплое место для ночлега. Теперь, когда не надо было спешить, и было куда возвращаться, у Линдейла появилась привычка коротать зимние сумерки у камина в кресле-качалке с трубкой в зубах, напротив, в таком же кресле сидела его жена. Алиса заметно располнела, после рождения сына, но Джону было все равно, он всегда видел в ней интересного собеседника и друга. Она научилась ради него вкусно готовить, шить, и взяла на себя все заботы о доме. Они каждый вечер находили все новые темы для беседы, могли не соглашаться друг с другом и даже ссорились довольно часто, из-за столкновения одинаково властных характеров, но ни не день не уставали друг от друга.
В конце января их навестил, как и обещал, Летящее перо и гостил больше месяца.
Через год Джонатан получил письмо от семьи, приютившей Соломона. Муж умер и жена, зная что одна не справиться с землей, решила продать участок и перебраться с детьми к матери и сестрам у которых были свои дети и мужья, жившие все в одном доме. Линдейлу пришлось скрепя сердце поехать в Джорджию и привести Соломона на ранчо. К его удивлению старик воспринял дальний переезд и все увиденное в новом доме спокойно, даже с некоторым оживленным любопытством. Он с удовольствием развлекал ребенка, рассказывал многочисленные истории, которыми была богата его память, даже сумел подняться на ноги, опираясь на палку, и самостоятельно передвигаться по дому. А миссис Линдейл хоть и не была Бэкки Соджерн, и не обладала аристократичными манерами, и даже могла в гневе выругаться похуже иного мужчины, но готовила очень хорошо. Скорее всего, старику просто довольно было того, что мастер Джонни счастлив, и Соломон полюбил новую семью.
Линдейл догадывался, что интерес к его земле стольких людей сразу вызван не только водой, горными лугами или железной дорогой. Золота тут не было, но Джону не давали покоя слова того испанца, которого пристрелил в его салуне О'Руни. Cabalero повторял слова мексиканцев: "mucho plata"[22.], и желал знать, где прииски. У Джона имелась небольшая заявка на Клиар-Крик, доход с которой уходил в былые времена на подкуп шерифа, зарплату Райли и другие непредвиденные расходы, но она давно истощилась.
Как-то раз Линдейл, объезжая стадо, обратил внимание на черную породу, выступавшую кое-где на безлесных горных склонах на севере его земель. Заинтересовавшись, он отправился прямиком в Денвер, в окрестностях которого уже несколько лет люди сказочно богатели за счет россыпей серебра и, купив несколько книг по горному делу и химии, принялся их изучать. Вернувшись домой, Джон провел серию опытов, показавших высокое содержание серебра в черной породе. Не желая раскрывать свою тайну, Линдейл начал добывать руду и сбывать понемногу разным кампаниям, пока не накопил денег на покупку акций крупных рудников. Одни ценные бумаги приносили средства на покупку других, пока Джон не завладел солидным пакетом. Затем, желая охранить свой дом от вторжений, бывший владелец салуна тщательно уничтожил все следы разработок и даже сами признаки породы, после чего продолжал заниматься скотом, пока на его счетах в различных банках копились гигантские дивиденды, а когда шахты иссякли, он сумел выйти из игры почти без потерь.