Этьен и его тень(изд.1978) - Воробьев Евгений Захарович (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗
Этьен требовал от Ингрид предельной осторожности. Это по его настоянию молодая певица стала такой непоседливой квартиранткой.
Появились косвенные признаки того, что радиосыщики установили круглосуточную слежку на волне, которой пользовалась Ингрид. Тогда «Травиата» применила систему, которой научил ее опытный Макс Клаузен: тот менял длину волны через каждые двести пятьдесят слов передачи. А так как «Травиата» отказалась от волны, на которой работала прежде, контрразведка ее, по-видимому, потеряла.
Второй совет Клаузена также оказался весьма полезным: после каждой радиопередачи, какой бы короткой она ни была, «Травиата» меняла код. При таком условии Этьен мог быть уверен, что итальянские дешифровщики будут сбиты с толку, им никак не найти ключ от шифра, даже если они снова обнаружат «Травиату» в эфире.
Радиокод представляет систему чисел, которые перестраиваются в определенном порядке, в зависимости от дня недели. Шифр, которым пользовалась Ингрид, опирался на слово «Бенито». Каждая из этих шести букв несла свою цифровую нагрузку и своеобразно переводила на язык цифр весь алфавит.
У Ингрид и у Фридриха Великого, работавшего на радиосвязи в Швейцарии, был под рукой один и тот же международный статистический справочник, битком набитый цифирью.
Милан и Лозанна заранее уславливались, с какой страницы, с какой строчки и с какой буквы в слове начнут они свои очередные вычисления. А потом уже следовало помнить, на какой цифре окончится последний разговор и с какого слова начнется новая радиограмма, по новому коду, обусловленному тем или другим днем недели.
Но и это еще не все! Помимо скользящей волны и переменчивого кода, время передач также непостоянное – у Ингрид подвижная шкала.
Ингрид появилась в Милане незадолго до нового, 1936 года. Этьен воспрянул духом – так долго молчала «Травиата». А радист, который работал прежде, мог передавать лишь телеграммы, зашифрованные Этьеном, потому что шифр тому радисту не доверяли. Ингрид же, несмотря на молодость, была опытным работником, ученицей Клаузена – лучшим в Центре радиоспециалистом. Про Клаузена говорили, что он может смонтировать радиопередатчик в чайнике, заварить в нем ароматный чай и напоить им даже самого привередливого англичанина.
У «Травиаты» существенный недостаток – она обеспечивает радиопередачи только на небольшое расстояние, ее радиограммы можно принимать лишь в Швейцарии или в Тироле. Но разве расстояние между «Травиатой» и ее радиособеседниками измеряется только километрами или высотой альпийских гор? Их разделяет граница фашистского государства!
Ингрид первая сообщила Кертнеру о том, что в Испании фашистский мятеж: «Фридрих Великий подслушал 18 июля сигнал «Над всей Испанией безоблачное небо».
– Вот оно, «пронунсиаменто»! – Кертнер даже слегка побледнел.
Вот и вчера Ингрид допоздна сидела за роялем и разучивала трудный пассаж в арии.
Вошла хозяйка и внесла скальдино – жаровню с углями.
– Погрейтесь, синьорина Ингрид. Ветер северный… Про такой ветер у нас в Милане говорят: свечи не задует, а в могилу уложит.
– Вы так любезны, синьора Франческа. Не помешаю, если еще немного помузицирую?
– Сделайте одолжение! Мой Нунцио тугоухий, а мне вязать веселее…
Хозяйка ушла, Ингрид бесшумно заперла за ней дверь на ключ. Она подсела к роялю, несколько раз подряд спела арию. Продолжая напевать, Ингрид подошла к патефону «Голос моего хозяина» и поставила пластинку. Знаменитая певица исполняла ту самую арию, какую только что ученически пела Ингрид. Она открыла заднюю стенку патефона, выдвинула радиопередатчик, быстро настроилась, нашла в эфире своего Фридриха и начала передачу…
14
В вестибюле отеля «Кристина» толпились военные в испанской, итальянской, немецкой форме, преимущественно летчики.
– К сожалению, мы вынуждены отказать вам в гостеприимстве, – развел руками портье. – Как видите… – он показал на военных, – в «Кристине» теперь совсем другие гости.
Кертнер протянул визитную карточку:
– Я от консула Дрегера.
– Вы бы сразу сказали! Тысяча извинений. Вот ключ от вашей комнаты. К сожалению, только третий этаж. Все апартаменты ниже заняты генералом Кейпо де Льяно.
Этьен подошел к лифту. Каковы же были его удивление и радость – из лифта вышел Агирре, элегантный, одетый в военную форму.
– Давно в Севилье? – Агирре искренне обрадовался встрече.
– Только что приехал.
– Как попал сюда, в «Кристину»?
– Консул Дрегер позаботился обо мне. Ну, а ты как живешь? Давно в капитанах?
– Живу как на вокзале, – Агирре отмахнулся от вопроса. – А тебя что привело в Севилью?
– Коммерция не должна отставать от авиации.
– Мы еще увидимся, надеюсь? А то сейчас я тороплюсь. Вызывает майор Физелер. Но завтра вечером ты найдешь меня в казино.
– Вот и отлично! Выпьем за твою военную карьеру.
Еще со времени последних воздушных гонок в Англии Этьен был высокого мнения о летном искусстве своего приятеля. Сейчас испанские газеты называли Аугусто Агирре одним из лучших пилотов авиации Франко, а какой-то журналист утверждал, что в искусстве пилотирования, в отваге и опыте Аугусто Агирре вряд ли уступит таким асам, как Гарсиа Морато, капитан Карлос Айе или майор Хосе Перес Пардо…
Этьен постоял со скучающим видом у карточного стола. Шла крупная игра, и вокруг толпилось много любопытных. Напротив него за зеленым сукном сидела старуха с дряблыми, оголенными до плеч руками, в соломенной шляпе с золотой лентой. По форме шляпа напоминает стальной шлем немецкого солдата, надвинута на самые глаза. Этьен с той стороны стола не видел ничего, кроме увядшего подбородка и крашеного рта, – старуха не хотела, чтобы видели ее лицо, когда она делает ставки в игре.
За спиной ее стоял шустрый молодой блондин; он почтительным шепотом давал советы, ему доверено было залезать к старухе в сумочку и доставать оттуда деньги, он делал это уже несколько раз: старуха горячилась и проигрывала.
Кертнер позволил себе поиграть в рулетку – не азартничая и не мельча, как полагалось вести себя солидному коммерсанту, забредшему в казино. Он ставил крупные суммы, но играл только в чет-нечет или ставил на «красное-черное», и довольно удачно, редко оступаясь, переходил с четных цифр на нечетные, менял цвет.
Позже он в одиночестве поскучал у буфетной стойки. Агирре все не появлялся, хотя было уже поздно.
Этьен прошелся по залам. Говорят, даже мадридское казино «Гран пенья» уступает севильскому в аристократическом клубе «Касинилья де ла Кампана». Ну а если не быть завзятым и неизлечимо азартным картежником, более всего в этом" клубе привлекал нарядный закругленный салон на первом этаже. Большие зеркальные витрины заливали его светом, и при этом в салоне не было душно. Двери клуба открывались только перед избранными. Здесь собирались местные гранды, знатные эмигранты, сбежавшие из Мадрида, Валенсии, Сарагоссы, из других городов и провинций, занятых республиканцами, дипломаты, военные чины, журналисты, тореадоры, сановники, коммерсанты.
Севилья походила в те дни на огромный перевалочный пункт, на необъятный зал ожидания на вокзале – зал ожидания первого класса! Иные беженцы задерживались здесь всего на несколько дней и в своих экипажах, в своих автомобилях спешили вдогонку за наступающей армией. Въехать в свой особняк, в свое поместье, войти в свой магазин сразу же, как только выгонят «красных»! Все ночлежные дома, гостиницы, монастырские подворья, таверны при дорогах, ведущих к Мадриду, битком набиты беженцами.
Этьен уже собрался в «Кристину», но, перед тем как уйти, подошел к игорному столу, где рулетка была сегодня к нему так благосклонна. И тут он увидел за спинами любопытных Агирре, сидящего понуро за столом. Как же Этьен не заметил его раньше? Или Агирре только что пришел?
Крупье с профессиональной сноровкой отгреб лопаточкой деньги с проигравших квадратов стола. Печальным взглядом проводил Агирре эту кучу денег.
