Охотники за каучуком - Буссенар Луи Анри (книги онлайн полностью .txt) 📗
Здесь они встречаются повсюду, где высота местности создает благоприятную для растения температуру. Обычно их встречают на высоте между 1500 и 2400 метров, хотя многие виды прекрасно произрастают и на высоте 1200 метров. Гумбольдт встречал хинные деревья на высоте 2980 метров, а Кальдас – на высоте 3270.
На самой большой высоте они принимают уже вид кустов и деревцев; на средней высоте, наравне с деревьями тропических лесов, являются громадными деревьями, но с первыми признаками низменности они совершенно исчезают.
Горечь хины свойственна не только коре, а также, хотя и в меньшей степени, цветам и листьям, которые, в случае надобности, также могли бы использоваться.
Но мы займемся пока исключительно корой, потому что только она вывозится в Европу и употребляется в качестве лекарственного средства.
Современные ботаники тщательно изучили характер и особенности этой коры, но, несмотря на это, до сего времени очень многое остается не выясненным. Кроме того, и сами хинологи во многом не согласны между собой, а потому и по сей час приходится еще различать эмпирически четыре категории коры:
1) «Серая хина», с ржавой корой, мало волокнистой, очень вяжущая, не сильно горькая, дающая буро-серый порошок, содержащий в себе много алкалоида, цинхонина и почти не содержащий хинина, следовательно, является скорее тоническим средством, чем противолихорадочным.
2) «Желтая хина», не столь вяжущая и явственно горькая, дающая желтый или оранжево-желтый порошок, содержащий значительную дозу хинина и меньшую дозу цинхонина. Этот сорт хины скорее антилихорадочное средство, чем укрепляющее и успокаивающее.
3) «Красная хина» с чрезвычайно толстой и пухлой корой, полуволокнистой, горькая и вяжущая, дающая красивый ярко-красный порошок, содержащий почти в равной мере и хинин, и цинхонин, следовательно, в равной мере и противолихорадочный и укрепляющий.
4) «Белая хина», или кора овалолистной хины, покрытая белой кожицей, гладкой и плотно прилегающей; она дает серый порошок, содержащий в себе следы цинхонина и других близких к нему алколоидов, и ее едва ли можно считать противолихорадочной.
Эта классификация чисто обывательская и не имеет научного обоснования, но ее достаточно для коммерческого обихода, а также и для обихода врачебного.
Что же касается перечисления 30 видов лекарственной хины и бесконечного числа ее ботанических разновидностей, то мы ограничимся упоминанием нескольких наиболее известных типов, чтобы скорее перейти к эксплуатации коры.
Одним из высших сортов серой хины является cinchona cordifolia, растущая в Новой Гренаде и Лохе; она дает от десяти до двенадцати граммов сернокислого хинина на каждый килограмм.
Относительно желтой хины, или калисайи, можно сказать, что ее кора по преимуществу является противолихорадочным средством; она несравненно богаче хинином. Его добывают до 30 – 32 граммов из килограмма и кроме того 6 – 8 граммов цинхонина. Cinchona succirubra, из провинции Квито, может считаться прототипом красной хины, также укрепляющей и вяжущей. Эта драгоценная кора дает 20 – 25 граммов хинина из килограмма коры и 12 – 15 граммов цинхонина.
Другие разновидности, примыкающие к этим трем типам, весьма разнообразны в отношении количества лекарственного вещества, содержащегося в них, следовательно, также разнообразна и их стоимость на рынке. Перечисление их здесь было бы мало интересно.
Понятно, что каскарильеросы отдают предпочтение видам, наиболее богатым целебным веществом, следовательно, более ценным.
Но так как хинные деревья живут не семьями, и так как чрезвычайно редко их можно встретить рощицей, а, напротив, они рассеяны повсюду между деревьями больших лесов, то каскарильеросы вынуждены обрабатывать без разбора все лекарственные сорта хинных деревьев, более или менее богатых целебным веществом.
В предыдущей главе читатель видел, каким образом отыскивают хинные деревья.
Раз присутствие противолихорадочных деревьев установлено и определено, какие именно виды или сорта хины здесь встречаются в наибольшем числе, каскарильеросы, работающие за счет какого-нибудь товарищества, компании или богатого частного предпринимателя, являются в лес и прежде всего занимаются устройством сараев или навесов для коры и для своего жилья.
Эти сараи крыты листьями для защиты людей и сушки коры, которую необходимо предохранить от непогоды. Затем, смотря по обилию хинных деревьев и в зависимости от продолжительности своего пребывания в лесу, каскарильеросы, чтобы не терять времени и обеспечить свое дальнейшее существование, когда запасы съестных продуктов у них истощатся, расчищают участок девственного леса и сеют и сажают на плодородной золе маис, бобы, инам, дыни, перец и тыквы, которые будут расти здесь, как в парнике, с невероятной быстротой. Не позже чем через три месяца они соберут плоды, вполне созревшие. Покончив с этими предварительными работами, каскарильеросы с топором на плече, с тесаком за поясом и мешком с провиантом за спиной углубляются в лес, в одиночку или по двое.
Подойдя к дереву, подлежащему срубу, каскарильеро начинает с того, что обнажает его у основания и срубает его топором как можно ближе к корню. Затем обрубает ветви и затем уже приступает к снятию коры.
С помощью маленькой деревянной колотушки или просто обухом своего топора он легкими ударами проделывает нечто вроде массажа с целью освободить кору от внешних шероховатостей, представляющих собою омертвевшую часть коры. Он делает тесаком продольные надрезы, а потом поперечные, после чего отделяет кору от ствола дерева правильными кусочками. Эти куски обычно имеют от 40 до 50 сантиметров в длину и от 10 до 12 в ширину и называются по-испански «tablas» (дощечки).
Кора с ветвей снимается точно таким же образом, но только без предварительного обстукивания, так как эта более молодая кора почти вовсе не имеет омертвелых покровов.
Количество сухой коры, получающееся с дерева значительной высоты, то есть диаметром в 80 сантиметров или метр, на протяжении 12 или 15 метров, равняется 100 или 110 килограммам.
Снятую с дерева кору относят в лагерь на собственной спине. Здесь ее складывают, накладывая «tablas» одни на другие, одни вдоль, другие поперек, как доски на лесопильных заводах, чтобы получились равномерные штабели длиною в три-четыре метра и высотою не более двух метров.
Чтобы не дать этим штабелям развалиться, на них накладывают или тяжелые бревна, или большие глыбы камня и затем каждый день или каждые два дня, до полного высушивания коры, эти тяжести снимают на день, чтобы дать доступ воздуху и солнцу в щели и промежутки между отдельными «tablas».
Что же касается коры, снятой с ветвей, то ее просто рассыпают на открытом месте на солнце. От действия его эта удивительно тонкая кора скоро сворачивается в трубки, отчего и появилось название «canuto», или «canutillo» (трубки), в отличие от «tablas» (дощечек, получающихся со ствола).
Когда просушка окончена, каскарильеро остается еще одна работа, быть может, самая трудная из всех: он должен на собственных плечах доставить весь свой груз через лес, по тропам, по которым с трудом может пройти человек без ноши. Есть такие участки, откуда приходится нести хину в продолжение целых пятнадцати – двадцати дней. После неимоверных трудов и усилий, с какими сопряжена подобная доставка коры, каскарильеро сдает добытую им хину доверенному, в обязанности которого входит наблюдение за сбором хины.
Последний сортирует ее, складывает в пачки, пачки зашивает в байетон (род грубой саржи) и в этом виде отправляет кору на мулах или опять же на плечах носильщиков в ближайшие конторы.
Там эти пакеты еще раз переделываются; их вес увеличивают вдвое. Кроме первой обертки их зашивают еще во вторую из сырой бычьей кожи, которую сшивают тоненькими ремешками, выкроенными из той же кожи. Кожа эта, высохнув, уплотняется и становится твердой, как деревянный ящик. В такой упаковке, именуемой «сурон», хинная кора отправляется в Европу.
